Гарри Гаррисон - Крест и король

— Эдит, — сказал Карли. — Это не норманнское имя.

— Я англичанка, — сообщила девушка. — А Марта из Фризии. Ее выкрали с родного острова, когда был туман. Меня схватили работорговцы и продали на рынке в Хедебю.

Карли уставился на рабынь. До сих пор все трое разговаривали на норманнском, женщины довольно бойко, а Карли — через пень-колоду. Теперь же он заговорил на языке Демарша, родственном фризскому и английскому, — на языке, который, как он убедился, хорошо понимал Шеф.

— А вы знаете, что мы с другом тоже не норманны? Он король в Англии. Но говорят, что когда-то он был трэллом вроде вас. И его пытались продать на рынке в Хедебю каких-то пару недель назад.

— Пытались продать?

— Он сбил с ног человека, который объявил себя его хозяином. А потом Шеф сам решил его продать. Отличная шутка, да и удар был неплохой. Но слушайте, я знаю своего друга, знаю, что он не любит работорговцев. Хотите, попрошу выкупить вас у королев, когда мы вернемся к своим? Он это сделает, если узнает, что ты, Эдит, англичанка, и тебя, Марта, тоже не забудет.

— Вряд ли вы вернетесь к своим, — сказала Марта. — Мы ведь многое слышим. Королева Рагнхильда боится твоего друга. Думает, что он может занять место, уготованное ею для сына. Вчера вечером она собиралась убить вас обоих. А сейчас хочет вытянуть из твоего приятеля мужскую сущность, родить от него — на тот случай, если его кровь предназначена для царствования. Как только она почувствует в чреве плод, твой друг получит вместе с кашей черную белену. И ты тоже.

Карли растерянно посмотрел на хлеб, который он уже обгрыз.

— Нет, — продолжала женщина, — ты пока в безопасности. Настолько же, насколько и мы. Пока она не получит то, чего хочет.

— И сколько времени на это уйдет?

Марта впервые рассмеялась, безрадостным, скорее, похожим на плач смехом.

— Чтобы заделать женщине ребенка? Ты же мужчина, должен бы знать. Столько же времени нужно, чтобы пройти милю. Для большинства из вас даже меньше.

— Для меня — больше, — пробормотал Карли.

Его рука машинально, но не встречая сопротивления, потянулась к колену Эдит.

Вальгрим Мудрый внимательно осмотрел выловленное копье, наконечник которого уже покрылся ржавчиной. Он прочел руническую надпись на железной насадке.

— Где ты его нашел? — спросил он.

— У берега Дроттнингхольма, — ответил Стейн, начальник стражи. — Сегодня утром мы, как обычно, возвращались на остров, и я, как обычно, послал людей забрать собак. Тех нигде не могли найти, а потом королева Рагнхильда сказала мне, что ее беспокоил лай и она велела служанкам запереть псов. Я стал расспрашивать, она разозлилась и велела убираться, пока мне уши не отрезали. Я почуял неладное и послал вдоль берега весельную лодку — льда ведь уже нет. Они нашли вот это.

— Оно плавало?

— Нет, у него слишком тяжелый наконечник. Мне сказали, копье было в воде близко от берега, футах в трех. Наконечник погрузился, а древко болталось на поверхности.

— Что это, по-твоему, означает?

— Он мог утонуть вместе со льдом, — предположил Стейн. — Весь лед ушел в начале ночи, когда зарядил дождь.

— Но ты в этом не уверен?

— Из-за собак, — подтвердил Стейн. — Здесь какой-то обман, Рагнхильда что-то скрывает.

— Может быть, мужчину?

— Может быть.

Оба повернулись к королю Олафу, третьему присутствующему в комнате.

— Кажется, это задевает доброе имя твоей семьи, — не удержался Вальгрим.

Король улыбнулся:

— То, о чем вы подумали, — тоже неплохое испытание для удачи. Если король Шеф был прошлой ночью на льду и остался жив, значит одно испытание он прошел. Если его не остановили волкодавы, значит он прошел и второе. Вы хотите, чтобы я подверг его третьему?

— Третий раз — расплата за все, — сказал Стейн.

— Согласен. Пусть будет третье, и больше ни одного, ни от меня, ни от вас. Соглашайтесь.

Вальгрим неохотно кивнул, его взгляд стал задумчивым.

— Тогда я пошлю моему брату весть, — продолжал Олаф, — что на Дроттнингхольме не все благополучно. Поскольку я никогда не делал этого раньше, он поймет, что дело и впрямь серьезное, и отправит гонца с приказом тщательно обыскать остров и все дома на нем. Тебе, Стейн, нужно подумать, как выполнить эту задачу. Если найдешь нарушителей, отдай их на милость короля. Суд его будет суров, коль скоро он убедится, что затронуто доброе имя его сына Харальда. А до тех пор, Стейн, держи удвоенные караулы на всех мостах — и на том, что между Дроттнингхольмом и вторым островом, и на мостах, что ведут на первый остров и материк. Смелый человек решится плыть между островами, так что пусть между ними дежурят ваши сторожевые лодки. Нет нужды напоминать о том, что ни одна лодка не должна быть украдена. И если это будет испытанием, то от вас зависит, чтобы оно вышло достаточно суровым. Потом не приходите ко мне и не говорите, что такую легкую проверку смог бы пройти любой. Вы должны сделать так, чтобы единственная дорога пролегала тропой Вёлунда, по воздуху! Тогда, если король Шеф ускользнет, мы будем знать, что он и есть Вёлунд, только в ином обличье.

Стейн и Вальгрим снова кивнули.

— И ни слова его друзьям, — добавил Вальгрим.

Из высокого окна комнаты ему было видно, как Торвин в сопровождении Бранда идет по тропке близ святилища. Оба выглядели озабоченными донельзя.

— Ни слова его друзьям, — подтвердил Олаф. — Я играю честно, Вальгрим. Смотри, будь честен и ты. Иначе это не станет испытанием королевской удачи.

Едва он вышел, Вальгрим и Стейн переглянулись.

— Олаф велел сделать испытание суровым, — сказал Стейн. — Я могу сделать его немножко суровей, чем он рассчитывал.

— Так сделай, — откликнулся Вальгрим, разглядывая рунную надпись «Гунгнир» на копье, которое все еще держал в руке. — Невозможно оказаться излишне суровым к человеку, который притворяется, что послан Отцом Всего Сущего.

— А если его удача окажется сильнее?

Вальгрим тряхнул копьем, как будто собирался ударить.

— Думаю, удача уже оставила англичанина. Я его ненавидел за подражание моему хозяину Одину. И еще больше ненавижу теперь, когда он выбросил знак моего хозяина.

Прячась в тенях большого зала, Карли изумленно наблюдал за своим другом и властелином. «Все признаки налицо, — подумал он. — Мне следовало бы раньше догадаться».

Почти с момента их первой встречи — во всяком случае, с первого разговора — Карли подсознательно верил, что Шеф из них двоих старше, мудрее, больше повидал в жизни и лучше владеет оружием. Это не вызывало у Карли чувства неполноценности. Он был слишком силен духом и пребывал в несокрушимой жизнерадостной уверенности, что способен в драке одолеть любого противника, а в постель затащить если и не любую женщину, то, по крайней мере, любую из тех, у кого не слишком злой нрав. Он не считал, что Шеф превосходит его. Но предполагал, что Шеф знает столько же, сколько и он сам.