Гарри Гаррисон - Крест и король

И Нидуд тут же связал его и в доказательство дал ему отведать вкус кожаной плети. Вёлунд все еще помнил боль в спине, позор безответных побоев, пристальный взор блестящих глаз королевы. При этом на ее пальце сверкало кольцо жены Вёлунда, потому что пленника не только искалечили, но и ограбили.

Шеф — ныне Вёлунд — помнил, как он яростно колотил по раскаленному железу, не решаясь в таком настроении обрабатывать медь, или серебро, или червонное золото, до которого Нидуд был особенно жаден.

Ковыляя по кузнице, он знал, что за ним наблюдают. В четыре глаза. Это два сынишки Нидуда пришли посмотреть на пламя горна, на звонкий металл и сверкающие самоцветы. Вёлунд остановился, глядя на мальчиков. Нидуд позволял им разгуливать свободно, зная, что его раб никогда не сбежит, и не думая о том, как сильно тот жаждет мести. Вёлунд не посмеет ее утолить, если не сможет избежать ответного возмездия. По понятиям Севера это был бы невыгодный обмен — унизительный дурацкий проигрыш. Отмщение не может быть отмщением, если оно не полное и окончательное.

Высоко наверху, куда только могли подтянуть кузнеца его могучие руки, лежали сделанные Вёлундом крылья — волшебное средство для побега. Но сначала месть. Полная и окончательная месть.

— Зайдите-ка в кузню, — обратился Вёлунд к любопытным мордашкам. — Взгляните, что тут у меня в ларце.

Он пошарил внутри, извлек золотую цепь. На каждом звене сверкали самоцветы, складываясь в сложный красно-зелено-синий узор.

— И вот на это полюбуйтесь. — На мгновение он показал шкатулку из моржового бивня, с резьбой и серебряными инкрустациями. — Тут еще много чего есть. Подойдите, просто взгляните, что в ларце, если смелости хватит.

Мальчики, взявшись за руки, осторожно вступили в отблески пламени. Одному было шесть, другому — четыре; дети Нидуда и его второй жены, чародейки, оба гораздо моложе их единокровной сестры Ботвильды, которая тоже иногда приходила поглазеть украдкой на Вёлунда. Это были славные ребята, скромные, но дружелюбные, не испорченные еще жадностью отца и коварством матери. Один из них вчера дал Вёлунду яблоко, оставшееся от обеда.

Вёлунд поманил их, поднял одной рукой тяжелую крышку ларца. Он был достаточно осторожен, чтобы держать не за край, а за ручку. Много оторванных ото сна часов он провел, приваривая к краю крышки лезвие, наиострейшее из сделанных им за всю жизнь. Это были хорошие дети, и он не хотел, чтобы им было больно.

— Зайдите, взгляните, — снова позвал он.

Мальчики завороженно уставились, от возбуждения попискивая как мыши. Их головы склонились над ларцом. Вёлунд при всей своей жестокости отвел глаза, прежде чем захлопнуть крышку…

«Я не хочу быть в его теле! — подумал Шеф, сопротивляясь пальцам бога, который держал его за затылок, заставляя смотреть. — Чему бы это меня ни учило, я не хочу знать».

Неведомым способом ему удалось вывернуться, и появилась новая картина: далеко-далеко от кузницы, где-то в глубоких недрах скал, не в Мидгарде — Срединном Мире, а около стен, окружающих все Девять Миров людей, богов и гигантов. Великан со свирепым лицом, чудовищными цепями прикованный к основанию Вселенной. Огромный змей шипит и плюет ядом ему в лицо, искаженное мукой, с мыслящими и превозмогающими боль глазами.

Это прикованный бог Локи, понял Шеф, Локи, которого, как верят жрецы Пути, заковал в цепи его отец Один в наказание за убийство собственного брата Бальдра. Тот, кто вырвется на свободу и в последний день вернется со своим чудовищным потомством, чтобы отомстить богам и людям. Огромный крюк, удерживающий одну из оков, был почти вырван из стены. Когда он выскочит, у Локи освободится рука и он сможет схватить змея, присланного Одином. Кажется, он уже достаточно высвободился, чтобы подавать знаки своим союзникам, чудовищному отродью в лесах и морских глубинах. На мгновение его свирепый глаз уставился из темницы вверх, на Шефа.

Оторвавшись от этого видения, Шеф снова почувствовал отзвуки мыслей Вёлунда.

Сделай это, внушали они. Сделай сейчас. А потом, потом вычисти их черепа и покрой резьбой, как моржовые бивни, отполируй зубы, чтобы засверкали, как жемчужины, извлеки из глазниц блестящие глазные яблоки…

Вернувшись в свое тело, Шеф ощутил чудовищной силы удар и увидел, как падает крышка с острой кромкой.

Удар был реальным, Шеф чувствовал, как сотрясение все еще отдается в кровати. Он выпростал ноги из-под льняной простыни и шерстяного одеяла, вскочил, схватил рубаху, штаны и сапоги. Не пришел ли за ним муж королевы?

Дверь распахнулась, и в нее ворвался юный Харальд:

— Мама! Мама!

Он замер, увидев, что на материнской постели сидит мужчина. Без промедления выхватил из-за пояса ножик и рванулся к горлу Шефа.

Тот увернулся от удара, перехватил тонкое запястье, отобрал ножик, игнорируя пинки ногами и удары свободной руки.

— Легче, легче, — приговаривал он. — Я просто сижу здесь и жду. Что случилось снаружи?

— Не знаю. Люди с… с чем-то, что бросает камни. Вся стена обвалилась.

Шеф вернул нож и отпустил мальчика, кинувшегося прочь из спальни. Не успел Харальд пересечь главный зал, как дружный напор вышиб дверь и внутрь ворвалась толпа воинов с тесаками и нацеленными арбалетами. Шеф сразу узнал Квикку и шагнул вперед, неистово размахивая руками, чтобы предотвратить побоище. Откуда-то выскочил Карли и закричал, слов было не разобрать из-за поднявшегося шума.

— Не нужно! — вопил Шеф. — Со мной все в порядке. Прикажи всем остановиться!

Карли схватил его за плечо, пытаясь утащить к дверям. Шеф яростно отбросил руку, тут же сообразив, что парень опять хочет ударом кулака лишить его сознания. Он увернулся от захвата слева, вовремя поднял руку, чтобы блокировать удар справа, двинул теменем в уже ломаный нос Карли, обхватил его, удерживая руки. Пока они боролись, Шеф почувствовал на себе чужие захваты, за руки и за ноги; его пытались поднять и унести, как мешок. Кто-то завопил ему чуть ли не в ухо:

— Шибани его песочной колбаской, Квикка, а то так и будет сопротивляться!

Шеф сбросил Карли, стукнул друг о друга удерживающих его людей, стряхнул человека, вцепившегося в ногу и набрал в легкие воздуха для новой, более грозной команды.

Позади него в зал вошла старая королева Аза. На ее пути стоял англичанин и только таращил глаза, не в силах вмешаться в борьбу и поднять руку на своего государя. Схватив железную палку, которой созывала рабынь, королева ловко стукнула его по голове, а когда он повалился на пол, выудила у него из-за пояса тесак. Прихрамывая, прошла три шага, отделявшие ее от Шефа, который наставил рога ее сыну и угрожал благополучию внука. Тот, стоя спиной, не видел ее приближения.