Гарри Гаррисон - Крест и король

Внизу в городе, в старом соборе, заговорил колокол, его голос несся над узкой долиной. Видимо, свадебный перезвон — оставшиеся в Уэссексе священники поняли, что сохранить свою христианскую паству можно лишь при посредстве привычных торжественных ритуалов, сопровождаемых музыкой; это по-прежнему привлекало людей больше, чем странные проповеди норманнских жрецов Пути.

— Колокол остался на случай войны, — сказала Годива.

Альфред кивнул:

— Так было всегда. В детстве я видел, как эта долина превратилась в пустыню. Викинги взяли город и сожгли все дома, кроме каменного собора. Они бы и собор разрушили, будь у них побольше времени. Мы воевали с ними тогда и до сих пор воюем. Но разница в том, что теперь сражаемся на море и наши земли в безопасности. А чем меньше разоряется наша страна, тем сильнее становимся мы и тем слабее — они.

Он снова замялся.

— Не пропал ли твой… твой брат? Я прекрасно помню, что все началось с него. Если бы не он, я был бы уже мертв, или бродяжничал и нищенствовал, или в лучшем случае стал бы марионеткой епископа Даниила. А может быть, ярлом у викингов. Шефу я обязан всем. — Он погладил жену по руке. — Даже тобой.

Годива опустила глаза. Муж всегда называл Шефа ее братом, хотя она была уверена, что он знает: между ними кровного родства нет, они сводные брат и сестра, от разных матерей. Иногда ей казалось, что Альфред догадывается об их истинных взаимоотношениях, а может быть, даже о том, что ее первый муж на самом деле был ей единокровным братом. Но если он и подозревал что-то, у него хватало ума не выспрашивать. Он не знал о двух ее выкидышах во время первого замужества, когда она пила настои опасных трав.

Если бы Годива верила в какого-нибудь бога, в бога христиан или в загадочных богов Пути, она бы молилась ему или им о сохранении нынешнего плода ее чрева.

— Я надеюсь, что он жив.

— По крайней мере, никто не видел его мертвым. Все наши купцы знают, что за любые новости положено вознаграждение, и еще большее — тому, кто доставит его назад.

— Не многие короли заплатили бы за возвращение соперника, — сказала Годива.

— Он для меня не соперник. Мои соперники сидят по ту сторону Английского канала или сеют зло на Севере. Пока мы стоим на этом холме и смотрим на поля, все выглядит мирно. Но уверяю тебя, мир был бы в двадцать раз прочнее, будь Шеф здесь, в Англии. Он наша главная надежда. Ты знаешь, керлы зовут его Sigesaelig, Победоносный.

Годива сжала руку мужа:

— Тебя они зовут Альфред Esteadig, Милосердный. Это прозвище лучше.

Тем временем очень далеко на севере, в большом полосатом шатре, шел разговор, в котором надежда звучала куда слабее. Шатер поставили задней стенкой к ветру, а полог был задран, так что сидящие внутри могли видеть, что происходит снаружи. Взглядам открывались унылые вересковые пустоши и торфяники, над которыми тут и там вздымались столбы дыма — следы разбойничьих ватаг викингов, идущих от одной горстки убогих хижин к другой. Три оставшихся в живых сына Рагнара сидели на походных табуретах, держа в руках рог с элем. У каждого был меч на поясе и воткнутое позади в землю копье или боевой топор. Уже дважды этой весной — со дня сражения в устье Эльбы — дерзкие ярлы посягали на авторитет этих вождей. Остро чувствуя все приливы и отливы славы, на которой и держится власть, все трое сознавали: пора предложить дружинам что-то новое. Подкупить их. Вдохновить. Иначе начнется: поутру недосчитаются палаток, корабли не придут в условленное место, воины разбегутся искать счастья на службе у других морских конунгов, более удачливых.

— Сейчас люди хоть чем-то заняты, — сказал седобородый Убби, кивая на дым пожарищ. — Добрая говядина и баранина, можно погоняться за бабами. И нет серьезных потерь.

— И денег не будет, — добавил Хальвдан. — Как и славы.

Сигурд Змеиный Глаз понимал: братья говорят о том, что требует скорейшего решения, а не просто ворчат. До раздоров у них никогда не доходило, они даже спорили редко. И ровные отношения сохранялись даже при безумном Иваре. Сейчас два брата ждали ответа от третьего.

— Если двинемся на юг, — начал он, — снова наткнемся на камнекидалки. Понятно, можем обойти их морем. Но теперь у англичан преимущество. Они знают, что мы ушли северней, в Шотландию, потому что в Английский канал они нас не пускают. И все, что от них потребуется, — встать где-нибудь у берегов близ северной границы. Если пойдем вдоль берега, нас перехватят. Если удастся их миновать — а ведь мы не знаем, где они, — все равно пронюхают, найдут, где бы мы ни были, и разобьют на стоянке. Опасно и в море встретить англичан, и дождаться их прихода на берегу. Не думаю, что наши парни, как бы они ни куражились, мечтают снова повстречаться на море с камнекидалками. Стоя на корабельных обломках, много не навоюешь.

— Значит, мы разбиты, — хмыкнул Убби.

Все трое рассмеялись.

— Так, может, нам обзавестись собственными камнекидалками? — предложил Хальвдан. — Об этом думал еще Ивар. Велел чернорясому ублюдку… как его там? Эркенберт? Велел Эркенберту сделать несколько штук. Жалко, что коротышка сбежал.

— Это в следующем году, — сказал Сигурд. — Коней на переправе не меняют, и нам нужно продолжить начатое. Мы пустим слух по невольничьим рынкам, что заплатим хорошую цену за людей, которые умеют обращаться с метательными машинами. Кто-нибудь найдет таких знатоков. А если они могут стрелять, то смогут и построить камнекидалку. Приставим к мастерам по метательным машинам мастеров корабельного дела, и у нас будут такие суда, что мы и обгоним английские корыта, и закидаем их камнями.

Но непосредственно сейчас нам нужно что-нибудь предпринять, чтобы в душах наших людей появилось мужество и серебро — в карманах. Или хотя бы надежда на серебро в головах.

— Ирландия, — предложил Хальвдан.

— Для этого надо с севера обойти оконечность Шотландии, и прежде чем мы доберемся, там уже будут кишмя кишеть норвежцы.

— Фризия? — с сомнением спросил Убби.

— Такая же нищая, как Шотландия, только без гор.

— Это острова. А как насчет материка? Можно еще раз попытать счастья в Гамбурге. Или в Бремене.

— В нынешнем году эти воды не были для нас счастливыми, — сказал Сигурд.

Его братья кивнули, невольно ощерившись. Они вспомнили унижение, которому подверглись на песчаной отмели, возвращаясь с неудачной охоты без добычи и потеряв бойца. Унижение оттого, что их перехитрили, что втроем они проиграли в борьбе с одним противником.

— Но думаю, что мысль эта правильная, — продолжал Сигурд. — Или почти правильная. Мы еще дадим парням порезвиться здесь несколько недель, порастрясем округу. Намекнем, что это просто разминка, а готовится что-то большее. Затем вернемся напрямик через Северное море, пойдем к гранитным островам.