Гарри Гаррисон - Крест и король

— Я не буду с ним драться, — гнул свое Вигдьярф. — Это моя собственность, украденная ночью, а вы все — ночные воры. — Он повернулся к марешалям и опять запротестовал.

Бранд оглянулся на Катреда.

— Если ты не будешь драться с ним, это твое дело, — засмеялся великан. — Но я должен сообщить тебе кое-что. Он-то как раз будет драться с тобой. И с любым, кто преградит ему путь.

С хриплым ревом Катред раздвинул окружающих и пошел через площадь. Немигающие глаза остекленели, и на ходу он запел. Вспомнив те времена, когда изображал из себя менестреля, Шеф узнал песню. Это была старая нортумбрийская баллада о битве при Нехтансмере, когда пикты уничтожили армию Эгфрита. Катред пел куплет, где говорилось о доблестных королевских оруженосцах, отказавшихся отступать или сдаваться и вставших за стеной из щитов, чтобы сражаться до последнего человека.

Бранд и Шеф поспешили уйти с дороги, глядя на берсерка, ступающего медленно, но готового броситься в любой миг.

Вигдьярф, увидев приближающегося Катреда, схватил своего помощника за плащ, опять повернулся к марешалям и обнаружил, что они разбегаются, оставляя его лицом к лицу с неистовствующим гигантом, которого он когда-то оскопил.

Вот дистанция сократилась до пяти шагов, и Катред ринулся в атаку. Без пробных и ложных выпадов, не заботясь о защите. Нападение рассвирепевшего керла, свинопаса или пахаря, а не отборного воина, королевского телохранителя. Первый удар пошел из очень широкого замаха — сабля коснулась спины Катреда и по пологой дуге устремилась к шлему Вигдьярфа. Чтобы отразить, достаточно было вовремя среагировать, что сумел бы сделать каждый, кроме престарелого ревматика. Вигдьярф, который продолжал что-то кричать марешалям, не задумываясь поднял щит и принял на него всю силу удара.

И чуть не упал на колени, потрясенный этой силой. А на него уже обрушился второй удар, а затем и третий. Не опасаясь ответных выпадов, Катред пританцовывал вокруг своего врага, атакуя под всевозможными углами.

Во все стороны летели щепки, вскоре Вигдьярф держал лишь жалкие остатки окантованного железом липового щита. Звон пошел по площади, когда норманн впервые ухитрился отразить удар мечом.

— Не думаю, что это продлится долго, — сказал Бранд. — И когда закончится, будут неприятности. По коням, ребята. Шеф, пусть приготовят веревки.

Натиск Катреда не ослабевал ни на мгновение, но Вигдьярф, опытный воин, похоже, собрался с духом. Он парировал удары и мечом, и оставшимся от круглого щита полумесяцем. Он уже понял, что Катред не готов отбивать удары, не принимает оборонительных позиций. Щит в его руке был простым довеском. Два раза подряд Вигдьярф делал стремительные выпады, метя в лицо. И дважды Катреда не оказывалось на прежнем месте, он атаковал уже с другой стороны.

— Сейчас он может пропустить удар, — пробормотал Бранд, — и тогда…

Словно бы вспомнив свое искусство, Катред неожиданно сменил тактику, вместо выпадов в голову и корпус он пригнулся и с левого замаха хлестнул по коленям. Такое Вигдьярф видел часто, гораздо чаще, чем неистовую атаку, которую только что пережил. Он перепрыгнул через саблю, приземлился, спружинив и почти опустившись на корточки, и в свою очередь рубанул мечом.

Со стоном разочарования англичане увидели, что удар пришелся прямиком по бедру Катреда. Они ожидали увидеть обычную для таких ситуаций картину: фонтан артериальной крови, последний конвульсивный выпад, с легкостью отбиваемый победителем, падение и добивающий рубящий или колющий удар. Через всю площадь виден был оскал выжидающего Вигдьярфа.

Но он не дождался. Катред прыгнул, занося саблю над головой противника и одновременно всаживая другой рукой топорик. Раздался чавкающий звук, и лезвие пронзило шлем и череп.

Катред выпустил топорик и левой рукой схватил Вигдьярфа за правую. Вигдьярф отчаянно и безуспешно отбивался остатками щита, а Катред шагнул и, засунув ему саблю под низ кольчуги, принялся ею там ворочать. Вигдьярф завопил, уронил меч, попытался оттолкнуть саблю. Катред, вцепившись в умирающего, выкрикивал слова ему в лицо.

Ужаснувшись — не убийству, а поруганию, — марешали и помощники Вигдьярфа бросились вперед. Шеф видел, что обыватели в панике гонят своих жен и детей прочь по узким улочкам, спешат укрыться в домах. По-прежнему безоружный, он шагнул вперед, крича марешалям, чтобы не вмешивались.

Катред бросил истекающего кровью врага на землю и без предупреждения снова ринулся в атаку. Один из марешалей, выставлявший свой жезл и что-то кричавший, упал, рассеченный от шеи до живота. Поскольку сабля застряла в теле, Катред впервые воспользовался щитом, чтобы отразить удар второго марешаля, сбил его с ног и, выхватив меч погибшего, отрубил второму ногу по колено. Затем он без задержки и колебаний ринулся на товарищей Вигдьярфа, стоявших около храма.

Навстречу полетело тяжелое боевое копье, брошенное со всей силы с расстояния в десять футов. И точно в центр груди. Катред заслонился бронированным щитом. Щит был отброшен в сторону, а копье отскочило, как это произошло и с копьем Шефа на испытаниях щита.

Вопли удивления и испуга, а затем все, кто еще оставался на площади, разом побежали с нее. Катред догонял и рубил отставших, над городом разлетались крики: «Берсерк! Берсерк!»

— Ну вот, — сказал Бранд, оглядывая вдруг опустевшую площадь. — Думаю, если мы сейчас поедем себе потихоньку… Вот только прихватим всякие полезные вещи, что валяются здесь, например этот меч, — ведь он тебе, Вигдьярф, больше не нужен? Для настоящего дренгра ты всегда был излишне жесток с женщинами. И вот пришла твоя смерть.

— Разве мы не собираемся забрать с собой бедного Катреда? — негодующе спросила Эдтеов. — Ведь он всех нас спас.

Бранд с сомнением покачал головой:

— Похоже, сейчас лучше не попадаться ему под руку.

Катред лежал в грязи в пятидесяти ярдах за околицей, держа за длинные волосы две отрубленные головы. Шефа вдруг хлопнул по плечу Хунд, который изумленно уставился на левое бедро берсерка, куда пришелся мощнейший удар Вигдьярфа.

Очень глубокая рана длиной шесть дюймов, в глубине видна белая кость. Но совсем мало крови, словно разрезано неживое мясо.

— Да разве такое возможно? — вопрошал Хунд. — Как может человек не истечь после этого кровью? Бегать с разрезанными мышцами?

— Не знаю, — сказал Бранд, — но я видел такое и раньше. Это и делает берсерка берсерком. Говорят, будто сталь таких людей не берет. Берет, еще как берет. Но они не чувствуют. Некоторое время. Что ты делаешь?

Хунд, достав иглу и нить, сделанную из сухожилия, взялся зашивать разрез, сначала приметал, потом прошелся мелкими стежками, как заправский портной. В это время кровь засочилась, а потом и заструилась из раны. Он закончил шить, забинтовал ногу, перевернул раненого и закрыл ему веки. Удивленно покачал головой.