Гарри Гаррисон - Крест и король

Шеф не поверил, но вынужден был признать уму непостижимое искусство потаенного народа исчезать, днем ли, ночью или в бледных сумерках, снова пришедших на смену долгому дню, который для Шефа с Катредом был заполнен сном и ожиданием.

Прямо перед ними Эхегоргун по колено в воде стоял у берега бухточки. Он провел англичан вниз по едва обозначенным тропкам. Люди скользили и цеплялись за скалы, а Эхегоргун и Мистарай их поддерживали, иногда помогали спускаться. Когда Эхегоргун наконец счел укрытие подходящим, он приказал сидеть неподвижно и смотреть. Смотреть, что умеет истинный народ. Увидите то, чего многим безволосым за всю жизнь не увидеть. Как истинные скликают своих родичей, китов.

Сейчас Эхегоргун стоял лицом к открытому морю. Высоко наверху Мистарай следила, не появится ли лодка, перевозящая людей или мясо от места забоя гринд к подвергающемуся опасности дому Бранда на Храфнси.

В одной руке Эхегоргун держал длинную лопатку со своеобразно изогнутым краем, умело вырезанную каменными инструментами из ствола горной осины. По внутренней стороне лопасти шли загадочные круги. Эхегоргун высоко поднял ее над головой — как же длинны его руки! Затем он со всей силы обрушил лопасть на безмятежную воду. Всплеск разнесся, кажется, от края моря и до края, а волны побежали в Атлантику. Эхегоргун снова шлепнул лопаткой. И еще раз. Двое людей затаили дыхание, поражаясь, насколько же далеко звук разносится над водой. И под водой тоже.

Через дюжину ударов Эхегоргун повернулся и аккуратно положил лопатку на уступ крутого берега. Теперь он взял другое приспособление — длинную сужающуюся трубу, сделанную из срезанной спиралью и склеенной послойно бересты, — и осторожно залез глубже, по пояс, утвердившись на невидимом подводном камне. Тонкий конец трубы он приложил ко рту, а раструб опустил в воду.

С того места, где они прятались, даже в сумеречном освещении Шеф различал исполинскую спину Эхегоргуна, раздувшуюся, когда тот сделал глубокий вдох — вдох, подобный потоку воздуха в кузнечных мехах, — и дунул.

Люди на берегу не услышали ни звука, но через несколько мгновений воздух словно завибрировал, задрожал. Не колебалась ли в такт поверхность моря? Шеф не мог этого определить, хотя вовсю таращил единственный глаз. Не было сомнений, что под водой происходят какие-то мощные изменения.

Все повторилось. Эхегоргун как-то ухитрялся вдыхать и одновременно дуть. Шеф не мог быть уверен, но чувствовал, что звуки, которые извлекает из трубы тролль, то и дело меняются, следуя некой загадочной мелодии. Сам он оставался неподвижным, хоть и ощущал, как в тело прокрадывался холод высоких широт, как затекают мышцы, как острый холодный камень давит через одежду. Пошевелиться он не осмеливался. Эхегоргун предупредил, что при любой помехе он все прекратит. «Упади хоть камешек… — насторожился он. — Если только киты, даже чужие киты, подумают, что я играю с ними… Ведь я больше никогда не смогу плавать спокойно».

Позади Шефа Катред тоже застыл как скала. Но вот, еле различимо даже с двух футов, его глаза шевельнулись, подбородок чуточку приподнялся, указывая на что-то. Между берегом и шхерами появился плавник. Торчащий под прямым углом плавник кита-убийцы — косатки. Он приближался не быстро, с осторожностью. Время от времени голова тоже поднималась, и белел на фоне серых островов фонтан из дыхала. Косатка осматривалась. Позади, далеко позади, держалось остальное стадо.

Вот плавник снова медленно двинулся к берегу. Он приближался, и дыхание Эхегоргуна ослабло, как будто прекратился подводный трубный зов. Теперь потаенный дул рывками и в более разнообразном ритме. Наконец плавник оказался совсем близко, кит проплыл вдоль берега, повернулся, прошел назад. Поворачивая, он не спускал глаз с удивительного серого существа, стоящего по пояс в воде. Шеф ощутил, как кожа съеживается при мысли о том, что может случиться. Движение пасти или взмах хвоста, и Эхегоргун будет сбит с ног, сброшен со скалы. Даже могучий тролль для китов-убийц не страшнее тюленя. В море никто не защищен от них: ни морж с его бивнями, ни белый медведь, ни большой кит, которого косатки заживо разорвут на куски.

Эхегоргун аккуратно положил трубу на камень позади себя. Затем медленно окунулся целиком и поплыл. Кит ждал, освободив для него место. Людям с берега было видно немногое, только то, что происходило над водой. Все же через некоторое время показалось, что Эхегоргун разыгрывает что-то вроде пантомимы. Он изображал то ныряющего кита, то плывущего человека. Один раз ударил пятками по воде и стремительно перевернулся — опрокинутая лодка? Кит стал повторять движения тролля, они плавали взад и вперед вместе, развивая скорость, фантастическую для человека, но для косаток — прогулочную.

А потом плавник ушел вдаль, огромный хвост дважды шлепнул по воде, словно на прощание. Другие киты, кружившие вдали от берега, тоже ударили хвостом в унисон. Все косатки одновременно на высокой скорости двинулись прочь, выскакивая из воды в сложных балетных прыжках, словно ликуя. Они направились на юг, к Храфнси.

Пока они не исчезли из виду, Эхегоргун оставался в воде, лениво плавая кругами; над водой виднелись лишь его голова и руки да легкий бурунчик в том месте, где были пятки. Со стороны — тюлень, да и только. Наконец он повернул к берегу, вылез и встряхнулся по-собачьи.

— Ладно, — сказал он на норманнском языке, — теперь выходите, хлипкие. Я сказал, что тот, кто ранил их вожака, убит. Они спросили: а тот, кого они преследовали? Тоже мертв, сказал я. Они были недовольны. Нетрудно оказалось убедить их, что еще много убийц китов есть на корабле. На большом корабле, идущем сейчас в Храфнси. Они сказали, что не прочь с ним поразвлечься.

— Идущий сейчас в Храфнси? — переспросил Шеф. — А как бы нам попасть туда?

— Есть дорога, — ответил Эхегоргун. — Никто из хлипких о ней не знает, но вам я покажу. Хотя еще должен сказать одну вещь. Киты не слишком хорошо отличают хлипких друг от друга. И это их не очень-то беспокоит. Сегодня ночью рискуют все, кто окажется на море.

— Покажи нам, куда идти, — сказал Шеф. — Я обещаю заплатить за все. Даже если мне придется для этого стать здесь королем.

Люди на двухмачтовом судне, двигающемся под легким парусом в сторону Храфнси, совершили долгий переход вдоль побережья Норвегии, за время которого привыкли к своему необычному оружию и парусному оснащению. По большей части это были жители Агдира, родной страны королевы Рагнхильды. В неразберихе, последовавшей за скоропостижной смертью Хальвдана и приходом к власти Олафа, один из шкиперов короля Хальвдана решил, что ему по пути с королевой Рагнхильдой, и предоставил в ее распоряжение свой корабль. Бо́льшая часть команды его не поддержала, и место сбежавших заняли люди Рагнхильды. Вместе с ними отправился Вальгрим Мудрый, потерпевший поражение в своем замысле управлять святилищем Пути, рвущийся отомстить человеку, который ему помешал. И не просто отомстить, но и вернуть заблудших собратьев на истинный путь служения Одину, — путь, который в Судный день превратит поражение в победу. Он и его сторонники построили катапульты и обучили их расчеты. Все страстно желали взять реванш за свое поражение в Гула-фьорде.