Айя Сафина - Падальщики. Книга 2. Восстание [litres самиздат]

Я спас свою биологическую жизнь, но духовную потерял навеки. Я не знал, что обладаю мутацией, и теория Кейна о том, что среди братьев и сестер эта мутация должна встречаться чаще, убивает меня каждый день. Я думаю о том, что мой брат мог остаться в живых, если бы я помог ему. Он мог превратиться в зараженного, а мог и не превратиться, и тогда погибнуть от обширных ран, так и не придя в себя. А я бросил его, хотя при должном уходе он бы выздоровел, и мы бы до сих пор были вместе. В моих мыслях очень много «бы», много «если», но эти вероятности становятся весомыми аргументами в споре с собственной совестью, которая зачастую не дает мне спокойно уснуть, пока я не пролью хотя бы одну слезу по брату, которого я потерял из-за собственной трусости.

Я остался один. Я никогда не забуду ночи, наполненные страхом от одиночества перед врагом. Потом и меня загнали в леса, как волки – изможденного оленя. Убийцы моего брата с легкостью выследили меня, ведь я был так измотан голодом и недосыпом, я даже не сопротивлялся их атаке, и скорее всего это спасло мне жизнь. Они втроем впились мне в левый бок. Я помню боль от их укусов. Помню свой крик, свое отчаяние, свою ненависть на жестокую судьбу. Я не сразу отключился, я потерял сознание спустя три минуты, которые растянулись на целую вечность. Эти три минуты я пребывал в аду, чувствуя каждый рывок челюстей, желающих оторвать от меня кусок, слышал их чавканье, ощущал их склизкие языки, слышал хруст своих ломающихся ребер. Невообразимая боль! Нестерпимая! И вечная! Это было мое наказание, я очутился в аду за то, что бросил своего брата умирать. Этот ад часто снится мне: зараженные впиваются своими широченными пастями мне в ребра, а из их пастей я слышу крик моего брата, который просит вытащить его из желудка монстров.

Мы распределили экипировки между собой, каждая весит около двадцати шести килограммов. Дорога назад будет гораздо длиннее привычных четырех часов. Эх, нам позарез нужны колеса!

Когда мы вернулись на центральную площадь, куда сложили обмундирование Падальщиков, наши инженера уже вовсю занимались расчетами прямо на снегу перед Аяксом.

– Ну что? Есть успехи? – спросила Тесса брата.

– Кажется, мы нашли способ его перевернуть!

– Надеюсь, это не гигантская удочка, – сказала Тесса.

Томас был воодушевлен, как никогда раньше. Вот тебе экстаз для инженера! Я сам испытываю подобный азарт, когда решаю задачи в лаборатории. Иногда мне кажется, что Кейн тоже способен испытывать этот пьянящий энтузиазм, хотя тщательно скрывает свои эмоции под маской сосредоточенности.

– У этих штук должен быть достаточно низкий устойчивый центр тяжести, поэтому перевернуть его способом зараженных, нам точно не удастся, – объяснял Томас.

А потом показал нам какие-то лишь ему понятные чертежи на снегу.

– Но! Мы можем сделать подкоп!

– Уронить его еще глубже! – радостно подхватил Ульрих.

Его пышная копна рыжих волос увеличивала объем шапки, отчего он был похож на гомункулуса с маленьким тельцем и несоразмерно огромной головой.

– Мы подкопаем яму сначала сбоку, – объяснял Фабио и рисовал линю вдоль корпуса боевой машины, – а потом постепенно начнем продвигаться к Аяксу.

– Подкопаем под ним настолько, чтобы он начал заваливаться, – подхватывал Томас, демонстрируя план руками в воздухе.

– А чтобы он не съехал по склону, копать будем не прямо под ним, – вставил Ульрих.

– Да! Мы копнем в стиле мусульманской могилы! Закария – наш заклинатель живности – рассказывал, что они прокапывали сначала вертикально вниз, а на самом дне могилы делали углубление в стене, – сказал Фабио.

– Мы сделаем также! Копнем вниз, а сбоку, прямо под Аяксом, сделаем углубление в половину его ширины. И тут начинается самая захватывающая часть плана! – рассказывал Томас.

Миша замахал руками в воздухе. Даже без языка жестов было ясно, что он показывает большой «ба-бах».

– Взорвем танк? – спросила Куки.

– Подорвем динамитом слой земли под Аяксом! Он обвалится и тогда машина резко потеряет опору и начнет заваливаться! – объяснил Томас.

– Ров какой высоты он способен преодолеть? – спросил Ульрих.

– До полутора метров спокойно, – ответила Тесса.

– Когда он упадет на дно ямы, мы сделаем пологий склон, чтобы он смог выехать, – закончил Томас.

– Тупее плана не слышала, – откровенно призналась Тесса.

Мы все, стоя в ряд, активно и дружно закивали, соглашаясь.

– А вот и слышала. Он включал гигантскую удочку, – Томас пихнул сестру в плечо.

Наступило молчание. Тесса смотрела то на Аякс, то на ребят, то на брата. Поковыряла снег носком ботинка и признала, что лучшего плана у нас пока нет.

– Черт, долго копать придется. Середина зимы – земля мерзлая. Мы еле вскопали полметра, чтоб ребят похоронить, – размышляла она.

– Что ж, готовим тысячу лопат и тонны дров. Мы здесь надолго застрянем, – ответил Томас.

28 декабря 2071 года. 19:00

Хай Лин

Есть такая китайская сказка про богиню печи. Однажды в селении Цзинь-линь-чжэнь на горе Фениксов вспыхнуло пламя, из которого появился огромный железный бык. Он кинулся на поля и давай посевы топтать. Но никто крестьянам помочь не мог: ни жадный начальник уезда, ни бессильные кузнецы. Только и смогли мужи быка в огромную печь затолкать, а он-то железный, не горит. И тогда объявилась смелая девушка Чжэн-чжу. Она сняла ленту, которой носки на щиколотках подвязывала, и набросила на рог быка. Удивительным образом тот расплавился. И тогда Чжэн-чжу отважно залезла в печь и схватилась за животное. Пламя бушует вокруг, люди кричат, спасти ее пытаются. А она стоит себе и ждет, когда бык расплавится. Так и спасла Чжэн-чжу селение ценой своей жизни.

Чистота ее души, благость намерений и любовь к жителям Цзинь-линь-чжэнь растопили железо, кажущееся неприступным, и она стала богиней печи, чьему образу потом служили многие века.

Падальщики скоро повторят судьбу Чжэн-чжу, мы уже одной ногой в печи стоим, где генеральский бык красными глазами сверкает. Мы спасем население Желявы ценой собственных жизней, будем умирать долго и болезненно, как Чжэн-чжу умирала в огне. Ее ленточка на щиколотках – наша модернизированная оружейная мощь с бронированной экипировкой. Добавим сюда изнеможение крестьян от голода из-за уничтоженных посевов, которые точь-в-точь с наших желявцев написаны, и вот тебе современная былина о том, как человек борется с препятствиями судьбы уже десятки тысяч лет.

Этот сказ никогда не кончится.

Я стояла в коридоре инженерного блока и чувствовала дискомфорт в животе. Ненавижу моменты ожидания. Тем более такие, когда не знаешь, чего ждешь: гонца или смерть в лице раскусившего нас Крайслера. Но мы, как дети, верящие в Санту, ожидаем чуда, которое должно, даже не знаю, то ли нам жизни спасти, то ли наоборот уничтожить. Я уже не понимаю, что происходит, куда ни посмотри, везде нас ждет только смерть разных видов: немедленная, болезненная, периодическая, постепенная. Уже достало каждое утро просыпаться в мире, где нашу опору шатает все больше.