Константин Келлер - Собственность Норта [litres]

– Ну, изумруд ты сам украл…

– Он уже был моим! – эсстингианец гневно хлопнул ладонью по столу.

– Как скажешь, назад тебе его все равно не вернуть, так зачем тебе я? – Норт все пытался сфокусироваться на расплывающемся лице собеседника.

– Мне доставит особое удовольствие наблюдать, в какое животное превратится лучший друг Сэта Бакари.

– Сэт? Он-то здесь при чем?! – Норт откинулся спиной на стену и прикрыл слезящиеся глаза.

– Твой разум уже мутен, как самогон каторжанина, ты все равно ничего не запомнишь, – Джаха презрительно поморщился. – Ты думаешь, мне были нужны жалкие гроши его семьи? Черта с два! Мне нужна была Исида! А она любила этого ублюдка! Я забрал его, в надежде, что его убьют на арене, но ты всему его обучил, и он умудрился выжить и даже смог уплатить свой треклятый долг, а Исида раз за разом отвергала меня и вышла замуж за этого нищеброда!

– Он неплохо поднялся… – пробормотал Норт.

– А теперь, когда подросла его дочь, он снова отверг мое предложение и отдал ее этому проходимцу-сатторианцу!

– Нейт?..

– Да, Нейт! Идиот! У него одна дочь! Точная копия своей матери! Невероятная красавица! И он отдал ее сатторианцу! – эсстингианец вскочил и в гневе начал ходить по отсеку.

Норт снова прикрыл глаза, нить разговора ускользала от него. Он едва успел понять, что летят они на Эсстинг и, скорее всего, семья Сэта в опасности, как мрак небытия снова начал поглощать его разум, не давая сосредоточиться…

– …Но он узнает! До него дойдут слухи, и он приползет ко мне, чтобы выкупить тебя, и тогда я получу свое… Я получу то, что должно принадлежать мне!

– Сомневаюсь, что он ради меня отдаст свое дитя, – прохрипел Норт, окончательно погружаясь в беспросветную тьму беспамятства…

Весь перелет он пребывал в каком-то странном полубредовом состоянии. Иногда он отчетливо понимал, где он, но большей частью пребывал во власти кошмаров и видений, преследующих его.

Он видел Джаю. Юную, искрящуюся счастьем. Ощущал ее ладонь на своей щеке, и его это смущало, потому что он был грязен, не брит… и недостоин… Она такая светлая и нежная, а он… Но Джая исчезает, и он слышит смех дочки и ощущает ее на своих руках, она вертится, и он боится, что она выскользнет у него из рук и упадет, но вот ее ручки обхватывают его шею, и она шепчет ему на ухо: «Папочка, ты надолго прилетел?» Он не успевает ей ответить, что навсегда и он никуда больше от нее не улетит, но и она исчезает, а из тени выходит Фэйт. Она улыбается и делает пируэт, демонстрируя свое белое одеяние: «Видишь, я прошла посвящение, теперь я член Ордена, – она обнимает его со спины и обдает его шею горячим дыханием. – Как мы это отметим?» Ее руки скользят по его телу, и из его груди вырывается хрип. Он оборачивается. Ее лицо начинается растекаться, терять очертания и, вот перед ним уже не Фэйт, а нечто эфемерное, легкая дымка, которая развеивается в один миг… И снова это бесконечное падение в бездну, только где-то мелькает яркая искорка, от которой доносится: «Норт!», – но на этот раз он сам дает ей ускользнуть… Альфа и Омега… Альфа и Омега…

А через миг исчезает и это…

Это было странное существование между провалами в бездну небытия и погружениями в кровавый кошмар.

Он открывал глаза, почти не осознавая себя, и с трудом понимал, что он посреди арены, только звериные инстинкты позволяли ему выживать от боя к бою. Какой-то частью себя он иногда понимал, что находится на Эсстинге – зной и запахи этого мира навсегда въелись в память в его уже таком далеком прошлом. Тогда он был счастлив. У него была причина жить и выбраться отсюда, сейчас такой причины не было. Не было и желаний. Не было ничего. Лишь глубокое забытье, прерываемое неистовым ревом арены, вкус крови во рту и запах чужого страха… Он стремился к одному – закончить бой и снова провалиться во мрак своих кошмаров. Видения окровавленных тел преследовали потом его в его тяжелом сне, он яростно стремился прорваться сквозь них, чтобы хотя бы на миг увидеть тех, кого когда-то любил. Ощутить их прикосновение, услышать их тихий голос, ощутить их дыхание на своей щеке…

В один из таких моментов плотину неожиданно прорвало, и лицо Фэйт преобразилось в лицо, которое он всеми силами стремился забыть. Светящиеся невероятным светом глаза смотрели на него, словно пронзая его солнечными лучами, вымывая из него всю грязь и тьму, что скопилась и клубилась внутри него. Он смотрел в ее светлое лицо, и неожиданно в нем пробудилась невероятная тоска. Он смотрел и смотрел, не в силах ни отвернуться, ни отвести взгляд, а она не исчезала, она улыбалась ему нежной улыбкой, доверчиво взяв его за руку, не обращая внимания на его разбитые в кровь кулаки и выбитые пальцы. Она не видела того, каким он стал, она смотрела на него и видела того, каким он был… Тоска, зародившаяся где-то в недрах, слабо пульсирующей части сознания, поднялась внутри и, подкатив к горлу, вылилась в беззвучное и отчаянное: «Тэя!»… Потеря, которую он не мог себе простить, потеря, которой он не смог избежать, потеря, которую ему никогда не возместить…

Невероятная боль неожиданно принесла с собой миг невероятного счастья, что она пришла к нему. Она вернулась… Она простила его… И он уже жаждал провалиться в этот мрак, чтобы, достигнув дна, увидеть в конце ее лицо и ощутить ее рядом. Ее ладонь снова в его руке… И этот животный страх, что больше она не придет, и каждый раз этот яркий миг ощущения тепла и восторга при ее появлении… Альфа и Омега… Альфа и Омега… Она не даст ему сгинуть, она удержит его на краю… Альфа и Омега…

– …Давай же, твою мать… Давай руку… – чей-то голос пробивается в одурманенное сознание. – Создатель, да помоги же ты мне!.. – голос знакомый, но при его звучании внутри рождаются недобрые чувства, и такое желанное видение исчезло…

Он вырывается, он хочет назад, он хочет увидеть свет, свет на дне бездны…

Стук в дверь заставил Сэта удивленно взглянуть на часы и, легко сбежав вниз по лестнице, он подошел к запертым дверям дома. Открыв смотровое окошко, он недовольно приоткрыл одну створку дверей:

– Тебе здесь не рады, – холодно сказал он и хотел было закрыть двери, но подставленная нога помешала сделать это. – Не нарывайся, парень… – голос бывшего гладиатора звучал угрожающе.

– Я не один, – Трой решительно пнул вторую створку, и эсстингианец увидел, что на втором плече незваного гостя висит почти бездыханный Норт.

– Создатель! – Сэт втолкнул Троя внутрь и, моментально оглядев темную улицу, тщательно закрыл высокие двери.

Трой, не в силах больше удерживать сатторианца, почти уронил его на мощеный пол внутреннего двора.

Сэт тут же опустился рядом с ним на колени.