Anna Jones - По истечении срока годности – забыть [СИ]

Внутри было так погано и мерзко, что хотелось сжечь всё в груди, чтобы очиститься. Он был так виноват перед Вандой, он её унизил, он буквально сломал эту маленькую хрупкую девушку. И он одновременно её ненавидел, был зол, что она пришла так не вовремя, так поздно, так страшно.

— Твоё сердце ёкнуло, когда ты услышал то, что хотел? — осторожно поинтересовалась Наташа, на что на лице Тони против воли расцвела донельзя грустная улыбка.

— Я будто раздвоился тогда. Меня будто взяли и разрезали пополам, не заботясь о том, выживу ли я. Топором, махом, и этот топор был в моих же руках. Одна моя половина визжала от счастья, когда я услышал, как она признаётся мне в любви. Это было так… — Тони задохнулся от восторга, и Наташа печально заметила, что вчера Ванда выглядела также счастливо, пока её сердце вдребезги не разбилось. — Мне хотелось расцеловать её, хотелось обнять, я думал, я умру прямо там, забыв, как дышать. Знаешь, я почувствовал себя шестилетним мальчиком, которому на Рождество подарили железную дорогу. Это просто не описать словами, это надо ощутить. А вторая моя половина, — Тони тяжко вздохнул, и Наташе невероятно сильно захотелось его обнять, но она ограничилась лишь тем, что сжала его плечо, — думала о том, что она опоздала. Что я почти вылечился. Я злился на неё за то, что она пришла. Злился, что она сделала это тогда, когда я так упорно старался её забыть. Специально, будто почувствовала своим женским нутром. Это так иронично: влюбляешься — тебя не любят, влюбляются в тебя — не любишь ты.

— Но ты любишь, просто пытался это чувство закопать, и почти получилось, но оно внезапно воскресло, восстало из мёртвых.

— Ты бы видела её глаза, когда она увидела на моих губах следы чужой помады.

У Старк были такой виноватый взгляд, что Наташа на своей коже почувствовала его боль.

— У неё было такое лицо. Она… — Тони сглотнул и замолчал, стараясь избавиться от кома горечи, застрявшего глубоко в горле. Хотелось расцарапать себе что-нибудь, чтобы физическая боль подавила эмоциональную. — Я никогда в жизни себя не прощу за то, что причинил ей такие страдания. Не прощу, что разрушил её веру в себя, что растоптал её. Я сделал ей так больно, что мне хочется убить себя, чтобы только ей стало легче.

— Это не поможет.

— И в то же время я думаю о том, что она сама виновата. Мы расстались, мы должны были забыть друг друга, но она пришла, внезапно поняв, что любит меня. Дьявол, почему жизнь так издевается над нами? Зачем мне её чувства, когда я почти вылечился от опухоли имени Ванды Максимофф? Почему жизнь предоставила мне шанс, когда я уже потерял надежду, когда уже смирился и был готов жить дальше? Почему я получил то, что хотел, когда оно мне было уже не нужно?

— Потому что жизнь всегда непредсказуема. Когда чего-то перестаёшь хотеть — оно тут же падает тебе в руки.

— Больше всего я корю себя за то, что тогда не побежал следом. Но она бы всё равно не стала выслушивать мои жалкие объяснения. Она видела достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.

— Что ты собираешься делать?

Тони пожал плечами. Он не знал. На данный момент он занимался самокопанием, рвал себя на части в отместку за то, что сделал с Вандой, и не был готов приступать к активным действиям. Да и рано ещё было что-то предпринимать.

— Ты сказал, что любишь её. Сказал, что чуть не умер от счастья. Ты хочешь быть с ней? Извинись перед ней. Ты должен.

Старк вымученно улыбнулся и покачал головой.

— Она даже слушать меня не станет.

— Ты даже не пробовал.

— Она не простит меня. Зачем пытаться, если изначально знаешь, что всё будет впустую? Я сделал ей слишком больно, чтобы можно было принять мои извинения.

— Поговори с ней.

— Она не станет меня слушать! На её месте я бы не хотел себя видеть. Я бы плюнул себе в лицо, столкнул бы с лестницы, впечатал бы в стену. Сделал бы всё, что угодно, но слушать бы не стал.

— Тони, она сказала, что любит тебя. Представь чувства девочки, которая наконец поняла, что такое любовь, но её сердце размолотили на осколки. Ей больно, это так, но она любит. Да, она будет злиться, ненавидеть, попробует тебя забыть, но чувства вытравить не сможет. Она простит тебя, потому что любит. Извинись. Не сейчас, так чуть позже. Когда пройдёт достаточно времени, чтобы она успокоилась и пришла в себя, всё обдумала. Но попроси прощения. Поговори с ней.

Тони снисходительно взглянул на Наташу, сейчас казавшуюся мудрой не по годам.

— Это бессмысленно.

— Нет. Сделай это.

— Я не могу.

— Можешь, просто боишься, что она тебя отвергнет.

— Она меня не простит, я причинил ей слишком много страданий.

— Ты не узнаешь этого. Пока не попросишь. Попытаться стоит, Тони.

Мужчина нахмурился, понимая, что не найдёт в себе сил даже взглянуть Ванде в глаза. Он был перед ней виноват, и решиться на разговор и извинение было слишком трудно. Уж пусть он будет трусом, неспособным справиться с собственным страхом, чем причинит Ванде очередные страдания. К тому же он на сто процентов был уверен, что его попытки попросить прощение будут тщетны. Но Наташа давила на него, буквально заставляя изменить своё решение.

— Я не буду этого делать. Пусть лучше она меня ненавидит. Я не достоин прощения, — подавленно заявил Старк, надевая очки и заводя машину.

Наташа растерянно отвернулась к окну, погружаясь в размышления. Она считала, что Тони кардинально ошибался, приняв столь малодушную позицию смирения.

Ванда с трудом дождалась, когда доедет до дома. В такси она всё кусала губы, почти до крови, надеясь сдержать рвущийся из горла плач, и ловила на себе сочувственный взгляд водителя в зеркале заднего вида. Она не помнила, как добежала до квартиры, как открыла дверь и, спотыкаясь о путающегося в ногах пса, добрела до кровати и рухнула в неё, рыдая навзрыд. Она проплакала всю ночь, коря себя за то, что вновь поверила Старку, а он сделал ей больно. Ближе к утру Ванда заснула, чувствуя, как собака вскарабкивается на постель и ложится рядом, тыкаясь мордой в её мокрое от горьких слёз лицо.

Днём, когда её разбудил настойчивый звонок домашнего телефона, Ванда долго пялилась в стену, понимая, что она просто не встанет: очень сильно болела голова. Старки прижимался своим тёплым боком к её животу, и она медленно пропускала его густую шерсть через свои пальцы. Очень хотелось продолжить плакать, но глаза были сухие и сильно болели веки, словно по ним прошлись наждачкой. Телефон пискнул, оповещая о том, что работает автоответчик и абонент может оставить сообщение. Через секунду раздался тихий голос Наташи, просящей ей перезвонить.

Ванда ещё немного полежала, гладя собаку, и встала, выдёргивая провод из розетки. Ни с кем говорить не хотелось. Особенно с Нат. Она как была двойным агентом на работе, так и осталось им в обычной жизни. Привыкшая работать на два фронта, она была больше предана Тони, чем ей, а это раздражало Ванду, которая понимала, что лишилась единственного союзника. А был ли он вообще? Был ли у неё хоть кто-то, кто мог бы её выслушать и дать дельный совет, не угнетая и не навязывая своё мнение? И Ванда, поразмыслив, поняла, что таких людей у неё нет. Стив собственные отношения-то построить не мог, что уж говорить о её, запутанных и уже разрушенных.