Сергей Семенов - Цена свободы [litres]

После разговоров бригадир велел всем спать. Мишка заметно приободрился, узнав про маневровый и общину в Возжаевке. «Надо же, как повезло нам с этим одноглазым», – радовался парень и представлял, как скоро они покатят по рельсам в сторону дома. «Доедем до Возжаевки, а там увидим», – говорил он себе.

Утром встали пораньше. Михей выглянул в окно, осмотрелся. Слоистые облака чертили причудливые узоры на небе. Будто ощупывая лучами дорогу, всходило солнце. День снова обещал быть теплым и ясным. Позавтракав, отправились к ангару, где, по словам Петра Алексеевича, стоял маневровый.

– Ты куда правую фару-то дел? – спрашивал Батя у механика, показывая на повязку.

– А, дело давнее, – отвечал тот. – Издержки профессии. Ну, вот и пришли.

Они стояли около полуразрушенного ангара. Рельсы уходили прямо внутрь строения, но одна из стен обвалилась во время недавнего землетрясения, засыпав кирпичами пути. Фермы покрытия накренились и просели.

Михей проводил взгляд бригадира – и обомлел. Там, в темноте ангара, угадывались очертания маневрового – точно такого же, что припер состав с комсомольцами, на котором потом Михей отправился в путешествие в тюрягу. Одна из ферм лежала на туше локомотива.

– Вот так техника, – присвистнул Вячеслав. – Даже и не верится, что на ходу.

– На ходу, – подтвердил Петр Алексеевич. – Только надо завал разобрать. Заодно и ребят моих похоронить по-человечески.

Позади локомотива угадывался вагон-теплушка. Сразу же принялись за работу. Разбирали кирпичи и уносили их в сторону, освобождая пути. Батя с опаской поглядывал на просевшую крышу и просил быть внимательнее. К обеду выдохлись и отдыхали под открытым небом. Петр Алексеевич вспоминал пропавших товарищей и все гадал, что с ними могло случиться.

– Вроде и земля тут чистая, радиации нет, зверья тоже. И куда подевались?

– Не знаю даже, что тебе сказать, – отвечал бригадир. – Может, еще вернутся.

К вечеру второго дня окончательно разобрали завал и освободили пути. Нашли и погибших товарищей механика. Мишка с тоской глянул на изломанные и изувеченные тела мужчин, Таська отвернулась, чтобы не смотреть. Покойников похоронили недалеко от ангара. Вечером решили, что завтра еще обследуют окрестности и попробуют поискать пропавших товарищей Петра Алексеевича.

– Как же я без них домой поеду? – сокрушался мужчина. – Что товарищу полковнику скажу?

– Погоди еще, может, вернутся, – успокаивал его Батя. Но Мишка сомневался. Все запасы Петра Алексеевича с вечера перенесли в теплушку. Нашлись у него и самодельная тушенка, и хлеб грубого помола, и вяленое мясо. Устав от копченой рыбы, друзья с радостью ели хлеб со свининой. Михей радовался, что у них теперь есть оружие – у механика был АКСУ, и еще один калаш он вытащил из-под завала. Автомат третьего бойца пришел в негодность. Пришлись кстати и спальные мешки, что лежали на нарах теплушки. Погода портилась – табунились над горизонтом тучи, и сердито ругался далекий гром. Сегодня гроза шла точно на них. Ночевать решили в тепляке – натопили буржуйку, поужинали, а потом лежали и слушали, как снаружи ярится гроза и тугие струи дождя хлещут по вагону.

С утра они все вместе обошли округу, но не нашли ни следов, ни самих людей, с которыми приехал сюда Петр Алексеевич. Отчаявшись, мужчина махнул рукой.

– Поехали, мужики, – горестно сказал он. – Что-то недоброе случилось. Нашим надо рассказать, пускай уж сами думают, чего и как.

Решили, что друзья вчетвером поедут в теплушке, и Петр Алексеевич ушел в кабину маневрового. Вскоре локомотив засопел и тронулся с места. Небольшой состав – «голова» и тепляк – выкатился под утреннее небо и не спеша поехал по рельсам. Мишка вышел в «предбанник» вагона, встал у закладной доски. Неторопливо убегали вдаль шпалы да бесконечные нитки рельсов. Парень глядел на раскиданные по небу облака, на изумрудную долину и макушки далеких гор. Он снова ехал в сторону дома.

Железная дорога, словно змеиный хвост, уползала к горизонту – туда, где голубая даль слепилась с землей и сияло чистым светом полуденное небо.

Монотонно стучали колеса, и локомотив увозил их все дальше и дальше. Позади оставались распятия перекрестков и унылые, словно погосты, деревеньки без единой живой души. Михей подолгу стоял у закладной доски и смотрел на проплывающие мимо них пейзажи. «Чудесный, дикий край», – думал парень, глядя, как убегают вдаль одни картины, а на смену им спешат новые. Бесконечное полотно «железки» и вышитые на местности причудливые узоры дорог. Пустые полустанки и скучающие без людей здания. Горы у горизонта и солнце, щеголяющее в небесной синеве. Мишка любовался картинами, а в душе ворочалась знакомая тоска по родным краям.

Они ехали весь день, но на этом участке пути не встретили ни одной живой души. К вечеру встали на маленьком полустанке Богучан – тут и решили заночевать. В теплушку пришел Петр Алексеевич, и они задвинули входную дверь от незваных гостей. Здесь, вдоль всего участка железной дороги до поселения в Возжаевке, фон был в норме, и путники надеялись, что и зверье не должно их тревожить. Разомлевшее солнце валилось в перину облаков у горизонта. Весело трещали в буржуйке дрова, пахло тушенкой и черствым хлебом из запасов механика. Друзья поужинали, незаметно подкралась ночь. «Вот и еще один день разменяли», – подумал Мишка, заворачиваясь в спальник. Тихо возились рядом остальные, и спокойна была за стенками вагона ночная тишина.

Они возвращались из леса. Волокли с Ромкой по большой корзине грибов. В то лето прошли страшные ураганы и наломали в лесу старых деревьев. То и дело дорогу перегораживали упавшие сосны и сучкастые ели. Ромка обходил поваленные деревья стороной, а Мишка упрямо лез через стволы, по сучкам, вместе с корзиной. На одной сосне он неудачно встал и пропорол себе сапог. Острый сучок вошел в ногу, и парень застонал от боли. Корзина повалилась на землю, и грибы рассыпались по траве .

– Эх, Мишаня, – посетовал Ромка и поспешил на помощь. Стянули с ноги распоротый сапог и осмотрели ступню. Рана оказалась глубокой, портянка окрасилась красным, и на траву падали алые капли .

– Вот баран, угораздило же, – больше разозлился, нежели расстроился парень. До деревни – еще четыре километра ходу. Как теперь ему идти ?

– Ничего, прорвемся, – не унывал Ромка. Он оторвал рукав от рубахи и ловко перевязал ногу товарища. – Давай - ка, опирайся на меня. Идти сможешь ?

– Попробую, – сказал Мишка. Бросив его корзинку, они поковыляли домой. Каждые триста метров друзья останавливались и переводили дух, проверяя повязку на ноге. Хоть день выдался нежарким, оба взмокли .