Сергей Семенов - Цена свободы [litres]

В последнюю ночь он долго не мог уснуть. Лежал в темноте и глядел во тьму перед собой. Звенели комары, на окраине поселка побрехивала собака. Завтра в путь. Что ждет их там, впереди? Смогут ли прорваться через зараженные земли и смертельные опасности?

Мечтая о доме, Мишка невольно проводил параллели с жителями Ксеньевки. Думал, как повезло селянам. Живут себе тихо-мирно, никого не трогают, и их никто не тревожил до появления разбойников. Работают, любят друг друга. И судьбы их уложены ровно, как дрова в поленнице. Мирный уголок, не знающий бед, – наверное, о таком сейчас мечтают многие выжившие на просторах России. А где-то испытания гнули и проверяли людей на прочность. Мишка поймал себя на мысли, что сейчас и нет никаких границ государств, про которые ему рассказывали в деревенской школе. Война изменила историю, стерла границы, перекроила жизнь на новый лад. Да и его судьбу перекроила – каждый шаг на пути давался ему дорогой ценой. За последние месяцы Михей по-другому взглянул на жизнь и научился ценить многое.

Наконец, ближе к полуночи, сон все же сморил парня. Засыпая, он видел не дом и не мать. Сегодня ему снился Байкал – огромный, словно море. Безбрежный, спокойный. Вселяющий надежду.

Провожали друзей всей небольшой деревней. К дому Геннадия вывалили все соседи – от мала до велика. Мишка даже устал жать руки и слушать прощальные напутствия. Таське, казалось, это и вовсе было в тягость. Под ногами вертелись ребятишки, гудел народ, гавкали собаки. Дружок – пес Геннадия – ластился к Михею, терся о ногу. Парень присел и потрепал пса за ухом, улыбнулся:

– Ну, пока, облай. Давай, что ли, лапу на счастье.

Пес лизнул холодным языком нос Михея, и вот это собачье прощанье показалось парню самым добрым, самым искренним. Леха уже закинул последний рюкзак и залезал на телегу. Мишке вдруг показалось, что тетя Лена смахнула слезу. Надо же – чужие они ей, а все равно плачет. Широка душа у русской женщины. Парень улыбнулся ей, и та вдруг просияла, повеселела.

Пора было отправляться.

– С богом! – сказал Геннадий и по очереди обнял всех троих. – Все, езжайте, ребят. Желаю добраться.

– Спасибо, – кивнул Михей. – И вам тут не хворать. Может, еще свидимся.

– Кто знает, – улыбнулся мужчина. – Жизнь – она такая.

Друзья уселись на телегу. Взмахнул поводьями дядя Коля – и повозка бодро покатила под горку. Махали руками взрослые, кричала ребятня. И путники махали им в ответ. Темными клубами вставала за лошадью стена пыли, разделяя настоящее и прошлое, мирную жизнь и новое, неизведанное. Ксеньевка отдалялась, скрываясь из виду. За бугром Михей обернулся и увидел торчавшие над травой крыши домиков. А потом скрылись и они. Только пыль на дороге позади них да чуть колышущееся море травы.

Первое время катили молча. Мишка смотрел на проплывающие пейзажи и почему-то снова вспоминал, как погиб Ромка. Он представлял, что друг сейчас едет с ними вместе – сидит вот так же на телеге, свесив ноги, глядя в знойную даль. И снова терзала душу вина перед товарищем.

А еще Мишке вспомнилось, как еще в родной деревне он проколол сучком ногу в лесу, и Ромка чуть ли не на себе волок его до самого дома. Охала мать, причитала бабушка. А потом парень с завистью смотрел, как ребята гоняли в лапту. Стоять-то на лунке он еще мог, а вот водить – нет. Нога тогда заживала долго, и долго теперь заживала после потери друга душа. Сможет ли вообще когда-нибудь затянуться эта рана – Михей не знал. Но сейчас она начинала кровоточить, едва ее слегка задевали. Люди говорили, что время лечит, но пока не так много его прошло.

Позади телеги клубилась пыль, укутывая убегающую в поле дорогу. Над головой было крупное полуденное солнце, синь июньского неба, мазня перистых облаков. Парню хотелось заглянуть за горизонт – а что там ждет их? Над ними носились стрижи, а в высоте медленно плыл коршун. Глядя на птиц, Мишка завидовал им. Вот бы сейчас так же – взмахнуть крыльями и рвануть к родному дому.

– Жили бы у нас, – говорил Николай, почесывая бороду. – Пропадете ведь, места гиблые там.

– Дядя Коль, домой тянет, – честно сказал Михей. – Ты ведь тут дома, а я…

– Понимаю, – кивнул мужчина и грустно вздохнул. – Батька с мамкой ждут? Небось похоронили тебя уже.

– Мамка ждет, наверное, – ответил парень. – Верит. Один я у нее. Они же не знают, что с нами тогда случилось. Пропали без вести, уехали на торги – и все. Три месяца прошло.

– Дождется, – улыбнулся возчик. – Вы через такое прошли, и здесь сумеете. Я Ленке скажу – пускай почаще за вас молится да свечку в церкви поставит. Нам не сложно, а вам, глядишь, подсобит.

– Ну спасибо, – улыбнулся Мишка. Не сказать, что он особо верил в бога, – скорее, за всю жизнь никогда и не думал серьезно на эту тему. Но, вспоминая бабку, что каждый день простаивала у иконы и клала поклоны невидимому всевышнему, и перебирая в памяти все их везение по пути домой, Михею иногда хотелось верить, что их и правда оберегает некая сила.

Фыркали кони, пылила телега. Полз над полями зной июльского дня. На волны теплого ветра ложились слепни и преследовали повозку. Катил пряный запах разнотравья, и, глядя на такую мирную картину, даже не хотелось думать, что скоро снова придется идти по мертвым, зараженным землям. Часа через два проехали Сбегу – Михей знал из рассказов селян, что поселок давно заброшен. За широкой лентой реки горбились одетые лесом горы, и так ярко контрастировала голубизна летнего неба с зеленью леса на хребтах. Парень увидел ветку железнодорожных путей, вилявшую полукружьем и уходившую на запад. При виде рельсов и шпал он неприятно передернулся – кольнули воспоминания о комсомольской тюрьме. Из рассказов Геннадия Мишка знал, что вскоре они должны выехать на бывшую автодорогу «Амур» – а уж там придется расставаться с провожатыми.

Автотрасса давно не знала колес машин. За прошедшие с Последней войны годы она медленно старилась, размываемая дождями, но все же держалась достойно. С моста через реку Черная открывались удивительные картины, и дядя Коля даже сбавил ход, чтобы друзья немного полюбовались окрестностями. Таська, убаюканная легкой тряской, задремала. Клевал носом и Леха, которого, как и девушку, укачало, а Михей все любовался пейзажами чужого гористого края.

– Миш, до перевала доедем – а дальше сами, – говорил ему дядя Коля. – Нам и так потом далеко возвращаться, к ночи, наверное, дома будем.

– И на том спасибо, – отвечал парень.

Последние полтора часа дороги пролетели незаметно. Наконец они добрались до той точки, про которую говорил староста. Пришла пора прощаться.

– Осторожнее там, у Чернышевска, – предупредил молчаливый Валерий, что с дядей Колей поехал провожать их. – Жалко мне вас, пропадете ведь. Лезете в пекло прямо и девчонку с собой тащите. Эх, молодежь…