Алексей Гришин - Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера [сборник litres]

Вначале мальчишка. Ему – заклятье немоты, после которого будет объявлено, что обвиняемый не мог солгать, но правду говорить отказался. А дальше все просто – Робером и Легросом можно вообще не управлять, достаточно использовать какое-нибудь исцеляющее заклятье – лишь бы шар светился. И что после этого скажет Жан – никому интересно не будет. Мало ли что новичку привиделось, тоже специалист выискался. А репутации Жана тогда конец, над ним весь Амьен смеяться будет. Смеяться и презирать – ребенок останется без руки из-за него.

Но что это? Парень рассказывает и рассказывает подробно то, что наниматели не желали слышать ни при каких обстоятельствах! Как? Как такое возможно – он что, он, лучший выпускник на своем курсе, потерял дар? Разучился?

В панике Морель бросил заклятье во флюгер на крыше соседнего дома – тот разлетелся с громовым грохотом.

– Господин экиптос, что происходит?

– Извините, ваша честь, случайный выброс, при заклятии правды такое бывает, – дрогнувшим голосом сказал маг первую пришедшую на ум отговорку.

– Вопрос о компенсации владельцу флюгера разберем потом, – в голосе судьи проскользнули злорадные нотки, – а сейчас извольте заняться своими обязанностями. Потерпевший Легрос!

Ну ладно, Легар, спокойно, с этим Гаврошем произошел сбой, но Легрос сам знает, что говорить, направим заклятье заживления ран. Бесполезно, но шар засветился, все в порядке… Что?!!

Легрос рассказывает правду?! Как?! Почему?! Кто его подкупил?! И как теперь оправдываться? Ни казначей, ни Робер не поверят, что не было заклятья правды! А он говорит и говорит, глядя вокруг ошалевшими, круглыми от удивления глазами.

Когда к судейскому столу шел Робер, он ожег мага таким взглядом, которым смотрят на приговоренных. Ноги Мореля уже дрожали, он вспотел, крупные, мерзкие капли пота ползли по спине, по лицу, попадали в глаза. Но отказаться от обязанностей экиптоса невозможно, закон строг – дело должно быть доведено до конца.

Вновь заклятье заживления, лишь бы засветился шар – ну уж против себя Робер говорить не будет! Неееет!!! Только не это! Так не бывает!

Ровным голосом, на глазах собравшихся горожан, не сводя бешеного взгляда с Мореля, полицейский Робер рассказывал, как договаривался и с Гаврошем, и с Легросом, и со своими подчиненными в патруле, чтобы заставить этого Ажана уйти из полиции, чтобы на освободившееся место пришел его племянник. А мальчишка – что мальчишка? Какое Роберу дело до его руки, да и до жизни, которая никому не интересна?

Когда перед судьей встал Ажан, Морель не выдержал – направил смертельное заклятье, чтобы хоть так исправить ситуацию. Ажан побледнел, пошатнулся – маг уже увидел шанс на спасение… но что это? Тот посмотрел в глаза и, подмигнув, улыбнулся! И повторил свой рассказ.

Публика следила за судебным заседанием, как за великим спектаклем, затаив дыхание. Когда судья, выглядевший тоже обалдевшим от произошедшего, объявил Гавроша невиновным, а Робера и двоих полицейских подозреваемыми в ложном доносе, толпа разразилась аплодисментами. Такого успеха в Амьене не добивалась ни одна, даже самая знаменитая театральная труппа.

Не упустил своего и сын графа, который подошел к магу, обнял и от имени своего отца поблагодарил за восстановление в Амьене закона и справедливости.

Да, вот именно о справедливости и думал в этот момент господин Морель, заранее представляя грядущие разговоры с казначеем и Робером, заранее пытаясь определить размер грядущих неустоек.

Во всеобщем ликовании, столь не соответствующем строгому регламенту суда, никто не заметил, как отпущенный на свободу Гаврош на дрожащих ногах ушел с площади, направившись в Зеленый квартал, где ждали больная мать и две сестренки, которых надо как-то кормить еще несколько лет – пока они не смогут выйти на панель. Да, именно на панель – чрево Амьена строго расписывало роли для своих детей, и никакие благородные повороты сценарий не предусматривал.

На следующее утро личный состав полиции Амьена построился во внутреннем дворе.

Речь держал интендант полиции де Романтен. Вначале было объявлено об увольнении Робера и его двоих подчиненных, как дискредис… дискредиф… о господи, с похмелья и не выговоришь. В общем, опозоривших славную полицию славного города.

Далее неожиданное – с этого дня, в соответствии с последними веяниями, амьенская полиция, как это уже произошло во многих других регионах Галлии, переходила на армейскую систему прохождения службы – вводились звания, за которые будут доплачивать, и соответствующие нарукавные шевроны. В перспективе ожидалось введение формы, разумеется, оригинального черного цвета, но это потом, если в казне деньги найдутся. Список присвоенных званий вывешен в коридоре, все, разойдись! Боже, ну зачем же я вчера столько выпил.

Полицейские ломанулись к спискам. Возгласы восторга, удивления, подначки – каждому интересно, как к нему теперь обращаться будут. Одно дело – эй ты, патрульный, и совсем другое – господин полицейский, а то и капрал. Приятно, черт возьми.

В конце концов все разошлись и у списка остался только Ажан, не понимающий – а он-то где.

– Ищешь себя? – Жан не заметил, как к нему подошел Гурвиль.

– Да. И еще вас. И все неудачно.

– Все правильно. Мне только что звание утвердили – майор полиции, с вашего разрешения.

Вот это да! Непрост, ох непрост оказался этот господин. Впрочем, простаком он никогда и не выглядел.

– А ты, мой друг, отныне сержант и заместитель командира патрульной группы Зеленого квартала. Извини, но унтер-офицера в полиции не предусмотрели – или сержант, или сразу лейтенант. Я долги плачу, как видишь. Отныне все патрули этого чудного района в твоем ведении – доволен?

– Пока не знаю. Зеленый квартал – не городской рынок, там не мелких воришек ловить придется. – Жан в легкой растерянности почесал затылок. – Я же службы не знаю. Дай бог, командир поможет, но все равно нужно время. Район изучить, маршруты патрулей, инструкции, законы, в конце концов. А где все это?

– Не волнуйся, командир у тебя мужчина серьезный, знающий, поможет, подскажет, не робей! – Майор ободряюще хлопнул его по плечу.

Ясно, что пора уходить, но один невыясненный вопрос сидел занозой.

– Простите, господин Гурвиль, а вы кто?

– Личный помощник интенданта. Легче стало?

– А…

– А остальное узнаешь в свое время. Да, я у дежурного основные инструкции оставил, для тебя специально, бери, учись. Все, удачи, сержант полиции! – С этими словами Гурвиль развернулся и быстрым шагом пошел к выкрашенной красной краской обшарпанной двери, что вела к его неприметному кабинету.

И то верно, времени мало, а изучить, как оказалось, надо много. Что Ренессанс, что капитализм, что социализм – полиция живет по инструкциям, которых всегда море, и не дай бог их не запомнить. Горят служивые везде одинаково, причем, что примечательно, на мелочах.