Алексей Гришин - Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера [сборник litres]

– Почему Почка?

– Любит ножом в почку бить, говорит – удобно и надежно, сволочь.

Розыск по горячим следам, не слишком результативный, но и не совсем напрасный, занял минут пятнадцать, после чего Жан вернулся на место преступления.

– Все, капрал, показывай, куда идти.

Приют для девочек-сирот оказался на другом конце города, рядом с женским монастырем. За всю дорогу никто не проронил ни слова – Жан растерялся и просто не знал, что сказать ребенку, а Вида наоборот – знал, что сейчас лучше не говорить ничего, – девочка из Зеленого квартала не привыкла к утешениям. Она молчала по дороге, молчала, когда оформляли документы и передавали монахине, видимо воспитательнице приюта, молчала, когда они уходили.

– Так что ты знаешь? – на обратном пути Жан повторил вопрос.

– Кривой Жак, у него с детства один глаз выбит – подрался с кем-то. Хороший мужик был – не убивал, не грабил. Так, на стреме постоять, краденое перегрузить, труп спрятать, на подхвате, одним словом. Жену у него дворянчики молодые убили. Она красивая была, самая красивая из здешних шлюх, только богатых ублажала. Однажды ее двое молодых повес, из благородных, подцепили, да только просто использовать им скучно стало – вот и начали… – капрал с отвращением сплюнул, – в общем, когда ее нашли, тело все в порезах да ожогах было, во всех местах. Вот тогда Жак и того, отплатил, в общем, только этот грех на нем и был. А потом все – для дочери работал. На весь квартал клялся, что она у него шлюхой не будет, хорошего ей мужа найдет. Да вон как все получилось.

– А что за вопрос? Ты сказал – с ним вопрос решили.

– А, это… – Взгляд капрала стал злым, жестким. – Это то, за что я нашу работу ненавижу. Все знаем, а сделать ничего не можем. Любопытно тебе? Так слушай. Ты думаешь, те двое хлыщей оригиналы большие были? Так вот нет. В нашем добром Амьене есть народ и позаковыристей – любят, сволочи, девочек, да таких, у кого еще и крови не было. Чего глаза отводишь? Ты теперь в полиции, привыкай, мы не ювелиры, не с золотом работаем. И, кстати, ничего такого в этом нет, по крайней мере, веселый дом, где этим промышляют, он и не прячется особо, я его тебе потом покажу, можешь сходить, раз… э-э-э, не надо на меня так смотреть, извини, ну дурак я, ну правда, прости – глупость, нет, гадость сказал, разозлился, понимаешь.

– Так вот, – продолжил Вида, – в прошлое дежурство слышал я, что к нему из того дома подходили, предлагали дочь продать. Потом еле ноги унесли, да видать от своего не отступились. Это хорошо, мы рядом оказались. А не было бы нас? Куда ей деваться, кому она нужна? И тут подошел бы добрый дядя или тетя, приголубили бы, предложили уют и тепло, и работала бы девчонка, никуда не делась. Не она первая, не она последняя.

– Слушай, капрал, а откуда вот ты это знаешь? Вроде свидетели в Зеленом квартале не водятся? Или именно мне чего-то не говоришь?

– Не говорю. И никто из наших не скажет. Вы, господин сержант, человек новый, наших дел, простите, не знаете, так что и откровенности от ребят не ждите. Или верьте, или… – тут капрал замялся.

– Или увольняйте. Или увольняйтесь? Так?

– Не обижайся, – он вновь перешел на «ты», – сам подумай – если кто-то нам что-то рассказывает, он и в самом деле жизнью рискует. А ради чего? Заплатить мы не можем, наши доходы сам знаешь. Ну, прикроем где, на что-то глаза закроем. Но ведь не жизнью же он нам обязан. Так что своих, извини, мы бережем.

Все правильно. Без агентуры в этом болоте работать бесполезно, а у этого пройдохи Вида она, похоже, сильная. Поэтому нечего лезть с расспросами, лучше подумайте, господин Ажан, как это использовать.

Вернувшись в здание полиции, патрульные написали подробные рапорты, блеснув высоким стилем. Жан с удивлением узнал, что, оказывается, труп лежал головой к пригороду и в то же время к повороту на улицу Нищих, ноги его были вытянуты вдоль тела, а глаза смотрели в лужу, на которой лежала голова. Воистину велик язык протоколов!

Когда сержант собрался писать собственный отчет, к нему подошел Маршанд:

– А, крестник Инквизитора, ну, как тебе Зеленый квартал?

– Бывало и хуже. А почему «крестник» и кто такой «Инквизитор»?

Оказалось, что Инквизитором амьенские полицейские прозвали Гурвиля, который был доверенным лицом интенданта, «цепным псом», как назвал его Маршанд, и, видимо, выполнял функции службы безопасности. Во всяком случае, полицейских увольняли по его представлениям без разговоров и разбирательств. А поскольку вас, господин сержант, назначили по его слову, то сами понимаете… И вообще, поскольку вы человек новый, извольте все прежде всего непосредственному начальству докладывать, и что там такого интересного сегодня произошло? А что вы сделали? А что видели патрульные? А что девочка рассказывала? А не подходил ли кто к ней? А не стоял ли кто рядом, не выглядывал ли в окна? Может, по дороге кого заметили?

Вопросы правильные, господин лейтенант, но почему так заинтересованно, даже нет, скорее истерично, что ли? На вашей земле таких историй по пять на дню, вон про другие трупы ни одного вопроса, чем же этот лучше? Так, информацию про Почку мы пока придержим, посмотрим, как все дальше сложится.

На следующий день Жан, воспользовавшись должностным ресурсом, вновь пошел с Вида.

Капрал деликатно промолчал, но скривился весьма многозначительно, мол, нам бы от начальства подальше, но дисциплина есть дисциплина.

Во время обхода Ажан подвел патруль к тому дому, куда забегал убийца.

– Чей это дом, капрал?

– Если я скажу, чей дом, мне в полиции не работать. Убить не убьют, но уволят точно. Да и зачем тебе? – Как-то так получилось, что сержант с капралом прочно перешли на «ты».

– Вчера, сразу после дела, убийца забегал сюда, на второй этаж, дверь справа. Возможно за деньгами. Мне интересно – к кому. Если узнаешь – есть шанс прикрыть тот веселый дом, с девочками. Узнаешь?

– А не врешь, сержант? Ты-то откуда знаешь? Может, и убийцу назовешь?

– Фамилию – нет, а кличку – попробую. Почка, есть такой?

– Кто сказал? – В голосе Вида удивление смешалось с уважением. – Впрочем, извини, сгоряча вопрос задал. А по делу – попробую узнать про квартиранта. Ты сейчас с ребятами продолжи патрулирование, а я один прогуляюсь. Вечером увидимся.

Но вечером Вида в полиции не появлялся. Ажан выслушал разнос от Маршанда по поводу неумения руководить, сам перенервничал, ночью не смог заснуть, и только на утреннем разводе вновь увидел Вида, свежего и явно хорошо выспавшегося.

Головомойку от обоих начальников капрал перенес стоически, как святые переносили пытки язычников. Мол, живот у бедняги прихватило, осознал, кается, больше никогда, а морда как у объевшегося кота – сытая и довольная.