Алексей Гришин - Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера [сборник litres]

– Дежурный, – сказал он вошедшему полицейскому, – пригласи ко мне Гурвиля, срочно.

После этого разговора и впал Ажан в хандру, не имея ни малейшего понятия, с какой стороны взяться за порученное дело.

В разгар жизнерадостных размышлений вошел Гурвиль с двумя бутылками вина и корзиной закусок. Что же, полицейские традиции не зависят ни от страны, ни от века, ни от мира: выпить в своем кабинете с сослуживцем под хороший разговор – это нормально, более того, это правильно. На таких застольях люди познаются не хуже, чем в боевых операциях. Действительно, если я с тобой пью на работе, значит, я уверен, что не настучишь начальству, не будешь потом требовать от меня чего-то, с нашей службой несовместимого. Поэтому и рассказать о себе можно побольше, особенно после того, как выпили за службу, за Амьен и за… Жан был поражен – третий тост Гурвиль предложил за погибших друзей!

Тот самый третий тост, о котором тогда еще барон де Безье рассказал своим однокурсникам на их последней пьянке в Клиссоне. Оказалось, что обычай появился в амьенском полку пару лет назад, вроде как его привез откуда-то младший сын его светлости. Потом уже и полицейские переняли, которые тоже не всегда с патрулирований возвращаются.

А дальше Гурвиля понесло – он стал рассказывать о себе. Много лет зажатый в жестких рамках службы, он впервые за долгие годы «ослабил галстук». Да какое там – расстегнулся нараспашку.

Оказалось, что Гурвиль сам выходец из Зеленого квартала. Много лет назад отчаявшегося сироту поймали на воровстве. Добрый судья второго-третьего раза решил не ждать, тем более что мальчишку взяли шурующим именно в его доме, а закрыть вопрос сразу и кардинально, чтобы больше уже никогда и никак. Спасло заступничество тех самых полицейских, что его и поймали. Мужики вышли к присутствовавшему на суде владетельному графу и попросили о помиловании, а один, недавно потерявший жену с ребенком, даже поручился своей полугодовой зарплатой.

Мальчишке было глубоко плевать, кто и за что поручился, он только понял, что руки рубить не будут и надо делать ноги. Одна беда – бежать было некуда. А поручившийся полицейский предложил жить у него, так что воровать теперь стало незачем – тот и так делился всем, что имел. Даже фамилию свою дал – нет в Зеленом квартале фамилий.

Потом мальчишка выучился, вырос, сам пошел в полицию служить, даже карьеру сделал, для простолюдина почти невозможную. Но никогда не забывал, кем он был и откуда родом.

И в конце разговора, когда вторая бутылка наполовину опустела…

– Жан, а что у тебя с Мартой? Тут такое рассказывают…

– Кто рассказывает? Скажи, будь другом, – к тому времени они уже перешли на ты, – я ему зуб выбью.

– Не надо ничего выбивать, лучше ответь, пожалуйста?

– О-о, господин майор, – Ажан пьяно улыбнулся, – а ведь это не просто вопрос. Уж не строишь ли ты метри… мотри… матримониальные планы? Если так – будь уверен, я не соперник и не противник. Родственник я ей, дальний. Но я прав, прав?

– Ну да, прав. А толку? Я к ней как-то подошел, обратился, понимаешь, по-людски, да она не так поняла, – и Гурвиль почесал левую скулу.

Жан понимающе кивнул,

– Да, если Марта чего не так поймет, это больно, по себе знаю, – и почесал лоб, по которому когда-то получил медным тазом, слава богу, пустым. – Но ничего, в этом деле главное – не сдаваться. Если ты, конечно, всерьез, а не так, побаловаться…

Друзья разошлись по домам затемно, мечтая поскорей добраться до своих холостяцких постелей.

А наутро, придя на службу, Ажан поверил, что сможет решить проблему с разбойниками, иначе, откуда этот знак судьбы?

В роли вестника на этот раз выступил уборщик, который подошел к нему с поклоном, как к большому начальнику. Седой, но еще шустрый старик, бывший полицейский, который патрулировать уже не мог, но уборка и мытье полов были ему еще вполне по силам.

– Господин начальник, – старик явно не привык к появившимся званиям, – позвольте сказать, выслушайте, пожалуйста.

– ?!

– Тут ребята украшения передавали на хранение, вроде как у преступников отобранные, ну те, которые в доме Шантерель нашли, так я взглянул.

– Головы поотрываю, тоже мне, хвастуны. Ну да ладно, так в чем дело?

– Среди них сережки моей дочки. Она с обозом в Кале ехала, так обоз, значит, разграбили, всех убили. А украшения – вот они. Тогда всех убили, я тот обоз сам провожал, потом на место ездил… тоже сам. Все там лежали, никто не спасся… – по морщинистому лицу покатились слезы. – Я знаю, это вы тех гадов взяли, так я умоляю, найдите и этих… которые… младшенькая она у меня была, жена умерла, старшие все разъехались, только она оставалась… а теперь я один… вы уж найдите их, а уж я… все, что могу…

Вот это да! Украшения в борделе и рулон ткани у адвоката, побывавшие в руках разбойников – совпадение? Ой, вряд ли. Но старику надо отвечать.

– Найду, отец, не сомневайся, – дал опрометчивое обещание Ажан. Почему опрометчивое? Да потому что выполнять надо. Знать бы только как.

Но госпожа удача – дама непредсказуемая, иногда улыбается лишь мимолетно, а иногда и задержит на избраннике благосклонный взгляд. В данном случае полоса везения продолжилась вечером, когда усталый Ажан ужинал в таверне «Прекрасная Марта».

Внимание его привлекла компания молодых людей. Богато одетые юноши и девушки, впрочем, бедным вход в эту таверну был закрыт по определению, весело болтали, смеялись, все достойно, прилично, но иногда кто-то из компании отпускал язвительные замечания в адрес одной из девушек – худой, невзрачной, но это же не повод, чтобы так-то… Та в ответ улыбалась, иногда даже смеялась, только актрисой она оказалась невеликой. Проглоченные обиды были видны невооруженным глазом и, кажется, доставляли острякам истинное удовольствие. Так бывает, к сожалению. Компания негласно назначает жертву, а дальше объявляется опять же негласное соревнование – кто ужалит побольнее. О чувствах человека, попавшего под огонь, никто не думает – это же так здорово, когда у тебя власть, когда можешь наслаждаться чужим страданием, когда уверен в безнаказанности. За несчастную что – вступиться некому? Ни брата, ни отца? А ведь одета она, пожалуй, побогаче других… Но от злых языков бриллианты явно не спасают…

Первым порывом было вмешаться, осадить зарвавшихся юнцов. Однако жизненный опыт подсказывал, что девушка может быть и не благодарна за такую помощь, мало ли какие там отношения.

Прислушался – «шутки» крутились вокруг одной темы – благородных дворян и глупых, жадных купцов и банкиров. На купчиху или банкиршу девица за молодостью лет не тянула, заинтересованный Жан отошел в кабинет Марты, надеясь, что она своих посетителей знает.