Максим Волжский - Планета свиней 2

– А чего здеся не понять-то? – оперативно среагировал Шмаль. – Всё ясно —выслуживаешься! Наверное, генералом собрался стать. Только в штабе волков нет, Гомвуль. Тама только люди сидят в галифе, а такие, как ты босиком по улицам шатаются.

Волк не повёл и глазом. Даже не рыкнул.

– Гомвуль, мы тебе дружбу предлагаем, – продолжил Шмаль. – Наши крепкие лапы надёжнее полицейской пенсии. Твой дружок Зубов сейчас кофе-капучино пьёт, а старый Шульц с обмороженными ушами в конуре ледышку облизывает. Смотри Гомвуль, заиграешься в сыщика. Ведь мы и без тебя Барса спасём. Скажите, парни?

– Денег я не дам! – гнул своё Абрамяу.

Жюль отвернулся к ёлке, раскачивая мечом серебряную шишку, а Герман щёлкнул о резцы когтем, посмотрел на волка и сказал:

– Волчара чертовски прав. Надо прислушаться к нему и разойтись по своим подвалам, поскольку волк коту не товарищ, это факт. Мне лишь одно неясно, как Гомвуль Барса отмажет.

– Нельзя нюхать чужую кость, морячок. Сказал, освобожу рыжего, значит, так тому и быть, – ответил Гомвуль.

Затем полицейский встал из-за стола, оправил стильный пиджак, надел шляпу и, прихрамывая, отправился на выход.

– Не хочет с нами работать, – вздохнул Абрамяу.

– Ага, не хочет, – согласился Герман и добавил загадки: – Две вещи мне непонятны: как Гомвуль рыжего спасёт и почему кость нюхать нельзя?

Шмаль покосился в тёмный угол, туда, где тушил свечку. Подойдя к столику, чёрный взял книгу, оставленную Гомвулем. Он вышел на свет и вслух прочёл буквы на обложке:

– Как закалялась сталь.

Чёрный кот почесал за ухом, бросил книгу обратно на стол и задумчиво спросил:

– Гомвуль в сталевары подался, что ли?

Парни снова собрались за столом так и не решив, каким способом спасти рыжего. К тому же они потеряли потенциального информатора из полиции. Продажный коп отличное подспорье в криминальных делишках. Гомвуль мог предупредить об облаве или засаде, или разработке на преступников. Жаль, что не сложилось.

– Не верю я Гомвулю, – снова закурил чёрный.

Дымил он сосредоточенно, выпуская густые облака, и косился на друзей. Шмаль не доверял Гомвулю, а коллеги по ремеслу, похоже, не верили чёрному.

– Казнят рыжего, точно вам говорю. Нюхай кости, не нюхай, а его выручать надо, – настаивал на штурме Шмаль. – Жюль? Герман?.. вы готовы пойти со мной?

Морской кот продолжал развлекаться с шариками на ёлке, а Герман, развалившись в кресле, раскинул лапы и задремал.

– Не знаю, братан. Посмотрим, что суд скажет, – ответил Жюль, наконец-то снимая с себя шлем.

Шмаль докурил сигарету, пошерудил лапой под креслом, доставая ствол. Потом внимательно осмотрел оружие и тихо сказал:

– Сталь у него закалялась. Ну-ну…

Чёрный вертел пистолетом, не зная, куда его засунуть. «Макаров» казался массивным в лапах гибридного кота, словно в руках ребёнка.

– Вы для меня как братья, – неожиданно признался Шмаль. – Ближе вас никого нету. Неужто не поможете?

Все промолчали, оттого что зачем рисковать собственной шкурой, если всё может сделать полицейский. Если у волка не выйдет, то отважный Шмаль обязательно придумает, как спасти друга. Да и кто такой Барс для Абрамяу или Жюля? У них даже цвет меха разный; что уж о Германе говорить, предки которого сражались с котами в якутских подвалах, что пыль столбом.

11 января. Якутск. Городская тюрьма.

Барс сидел в одиночке, размером не больше вагонного купе. В камере кособочился деревянный столик, ножки которого тонули в бетонном полу и нары из строганных досок, с 6.10 до 22.10 прикованные цепью к стене. Под потолком железные прутья. За решёткой окно с треснутым стеклом. Даже днём солнце редко заглядывало в камеру, поскольку окно было маленькое, прутья широкие, а ставни закрывались охраной – так, ради забавы.

Больше месяца Барс провёл в городской тюрьме. Кормили рыжего три раза в день. Пища была скудной, но питательной, как в любой из тюрем бескрайней Сибири. Утром и вечером подавали гречу с генно-модифицированной сосиской и кусок белого хлеба; бонусом напиток, заваренный на иван-чае и карамельный леденец. На обед всегда холодец из осетра, перловая каша с сухарём и страусиный омлет под кисель.

Пищу Барс жевал без настроения. Пребывал в унынии – на грани срыва. Перспектива оказаться у расстрельной стены лишала его надежды, что когда-нибудь он беззаботно прогуляется по городу, а как награду за все неудачи получит билет к жарким берегам.

Кошачью душу морила изоляция. Общался он только с часовыми из кабанов и оленем из следственного комитета, который люто ненавидел всех котов, а значит, яростно собирал на Барса компромат и копал, словно новенькая драга старателей.

Здоровье рыжего тоже хромало. Спал он нервно, отрывисто, словно в горячке. Иногда проснувшись среди ночи, громко мяукал, за что однажды был бит караульными свиньями. Били копытами и кулаками. Порвали шов на морде, который состряпал пожилой, полуслепой енот, служивший в тюрьме штатным доктором. Рваная рана на скуле снова воспалилась, постоянно кровоточила и пахла совсем погано. Без стрептоцида глаз рыжего заплыл, меняя цвет роговицы, теряя зоркость.

Когда следователь протянул рыжему лист, чтобы тот ознакомился с результатами допроса и расписался внизу, Барс лишь увидел расплывчатые строчки, что наводило ещё большую тоску, потому что олень в синем костюме мог написать всё что угодно. Но хуже расстрела ничего не бывает. Рыжий поставил свою подпись, почти не задумываясь.

Сегодня утром, когда поднимали нары, сердитый кабан в звании капрала сообщил, что перед обедом пожалует гость. Рыжий решил, что его сегодня кокнут без суда – просто зайдут три громадных вепря, направят на него три ППШ и откроют огонь из трёх стволов.

Рассматривая камеру, Барс думал, как полетит он после смерти на небо к облачкам, чтобы встретиться со своим папаней, но не заметил ни одной дырки на стене. Значит, из ППШ стрелять не станут. Может, тогда его придушат верёвкой?.. или током ударят? Главное, чтобы на опыты не забрали.

Один старый-старый кот рассказывал, что раньше над гибридными бандитами проводились эксперименты. Люди связывали антропоморфов, кололи в живот кислоту, резали без наркоза, а потом, насмотревшись на мучения, сжигали ещё живёхонькими. Интересно, кто эти люди, что так жестоко надругались над несчастными зеками? Единственный кто не мог быть мучителем, это император Роберт Варакин, поскольку долго спал в криокамере, – и его друг Караваев тоже спал. Следовательно, их двое, – и мучили гибридов другие садисты. Это хорошо, потому что доктор Варакин и Яша Караваев очень нравились Барсу. Ещё было интересно узнать, что всё-таки случилось со Шмалем и Гомвулем.