Роберт Уилсон - Звездная жатва

Все вырезки были из «Обсервера», большинство – с пометками «Юнайтед-пресс интернэшнл» или «Рейтерс». Мириам могла бы добыть больше, если бы воспользовалась портлендской газетой или сходила к Даффи за «Нью-Йорк таймс». Но она не ставила целью наклеить больше . Нужно было наклеить в достаточном количестве .

В НАСА УДИВЛЕНЫ ПОЯВЛЕНИЕМ ОБЪЕКТА В НЕБЕ

Первая вырезка, пробуждавшая у Мириам самые теплые воспоминания. Она перевернула страницу.

«НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВРАЖДЕБНЫЙ», – ЗАКЛЮЧИЛИ В ООН

МИР ОХВАЧЕН СТРАХОМ

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПЕРЕВОРОТЫ В ИОРДАНИИ И АНГОЛЕ

Мириам перевернула сразу несколько страниц.

В НЬЮ-ЙОРКЕ ОТМЕНЯЮТ КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС; ПО СЛОВАМ МЭРА, ПАНИКА ПОЧТИ ПРЕКРАТИЛАСЬ

Целый пласт истории, заключенный в альбомах! Мириам перескочила к третьему тому. Здесь заголовки выглядели менее крикливыми. Значительная часть вырезок была из раздела «Заметки»: так называемые авторские статьи. По мнению Мириам, совершенно бесполезные. Тем не менее она усердно собирала их.

САГАН: РАЗУМНАЯ ЖИЗНЬ ВО ВСЕЛЕННОЙ НЕИЗБЕЖНА

Астроном и популярный писатель Карл Саган утверждает, что события последнего полугода были «в той или иной форме неизбежны, учитывая гигантскую вероятность возникновения разумной жизни в других уголках галактики. Нужно радоваться, что это случилось на нашем веку».

Саган не считает, что от объекта исходит угроза. «Да, попыток выйти на связь не было. Но подумайте о том, что межпланетное путешествие, должно быть, длилось невероятно долго. Существа, совершившие его, наверняка чрезвычайно терпеливы. Нужно и нам проявить терпение».

Мириам хорошо знала эту песню. Колыбельная, насвистываемая в ночи. Делая вырезки из «Обсервера», Мириам устала от Сагана и прочих экспертов, к которым так охотно обращались журналисты. Очевидно, они были столь же невежественными, как и все остальные. И мнения их были ошибочными.

«Это Око, – была уверена Мириам, – и нужно ли гадать, кто через него глядит? А раз есть Око, то будет и Длань. Наказующая».

Том шестой. Апрель и май этого года. Очень толстый том.

ИНОПЛАНЕТНЫЕ АРТЕФАКТЫ В КРУПНЕЙШИХ ГОРОДАХ

Лучше всего историю рассказывали фотографии. Вот панорамный снимок так называемого артефакта, одной из ярких крошек, рассыпанных Оком наподобие конфетти или снежинок – всего около двухсот, равномерно рассеянных по миру. Вот более поздние снимки, на них уже не снежинки, а многогранные конструкции цвета обсидиана, нависающие над величавыми городами-ульями – Нью-Йорком, Лос-Анджелесом, Лондоном, Москвой, Мехико, Амстердамом, Йоханнесбургом, Багдадом, Иерусалимом и многими другими, отмеченными на карте мира в газете от 16 апреля. Мрачные октаэдры. Нечеловечески совершенные. Они не летели, не парили, не ныряли, не планировали, не скользили по воздуху. Просто упали, пронзив атмосферу – точно нацеленные капли. С изяществом бабочек приземлились на открытых площадках и замерли там. Никто из них не вышел. После прибытия октаэдры стояли и отбрасывали длинные тени, ничего больше.

Мириам полагала, что господин Саган по-прежнему призывал к терпению.

Если не само Око, то как минимум эти Пальцы Божьи влияли на жителей Бьюкенена. Мириам видела, что люди стали воспринимать Око как нечто обыденное. Так бывает с любыми объектами, которые ты видишь изо дня в день. Но Пальцы были посланием. Они как бы говорили: «Да, у меня была причина прибыть сюда. Нет, я с вами еще не закончил. Я никуда не тороплюсь, и вы ничего мне не сделаете». Непреложная истина, нарушавшая глупую радость соседей Мириам, истина, заставлявшая пригибать голову гордецов и приглушавшая голоса власть имущих. До Бьюкенена стало наконец доходить, что близится конец времен или нечто вроде того и что будущее непредсказуемо.

Мириам раскрыла десятый том на первой пустой странице и, сделав пару мазков клеящим карандашом, купленным все в том же магазине Делайла, наклеила заметку «АНОНСИРОВАНО ОБРАЩЕНИЕ ПО ПОВОДУ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ».

Она надеялась, что на этот день с «Обсервером» покончено. Мириам устала. Она накупила продуктов на неделю вперед и была совершенно измотана, возможно, даже слегка температурила, чувствовала легкое головокружение. Кассирша «Делайла» трижды чихнула в платок, пока Мириам покупала бритву. Мириам расплатилась долларовой банкнотой и теперь беспокоилась, не подхватила ли заразу со сдачей. Как там называется эта болячка? Тайваньский грипп? Этого еще не хватало… времена и без того предстоят тяжелые.

Но Мириам была ответственной и не сразу отправилась спать. Она перелистала газету и, щурясь сквозь очки, просмотрела каждую статью. На первых страницах для ее альбома ничего не нашлось. Она не без удовольствия отметила, что «Пердис», большой универмаг в торговом центре «Ферри-Парк», прекратил давать рекламу под заголовком «БЕЗУМИЕ НОВОЙ ЛУНЫ» с дурацкой карикатурой на Око Божье, глядящее на стиральную машинку «Кенмор». Может, рекламщиков «Пердис» отговорили от этого святотатства. А может, они сами заволновались, как и все. Во втором (и последнем) разделе «Обсервера» Мириам увидела нечто неожиданное.

Некролог ее отца.

Удивляться было глупо. Мириам сама его заказала. Папа был уважаемым инструктором по токарному делу в местном колледже, и Мириам не сомневалась, что его кончина заслуживает упоминания в газете.

Но неминуемая публикация некролога, как и прочие обстоятельства смерти отца, утекли из головы Мириам, как роса стекает с древесного листа.

Теперь она вспомнила все и отметила в календаре дни необходимых встреч: в субботу – с преподобным Экройдом, чтобы обсудить детали поминальной службы. Нужно было зайти к распорядителю похорон в Бруксайде. Уведомить папиных друзей и коллег, которых, впрочем, осталось совсем немного.

Он умер в ночь на понедельник, во сне. Врач из «Маунт бейливик» сказал, что сердце просто остановилось, как уставший от войны солдат, что выбрасывает белый флаг. Но Мириам не присутствовала при кончине отца и до сих пор не могла осознать, что его больше нет.

Больше не будет неприятных молчаливых визитов в его комнату. Больше не будет гадких подозрений, что его душа после инсульта покинула тело и была заменена каким-то дышащим механизмом.

Папа больше не позовет ее по имени, не стоит и надеяться. Она больше не почувствует запаха его мыла для бритья, не увидит ослепительно-белых накрахмаленных воротников его рубашек.

Не услышит привычного «Мириам, сегодня постарайся сильнее», фразы, что неслась ей вслед каждый раз, когда она уходила в школу, сначала как ученица, потом как учительница.

После инсульта папа превратился в призрака на больничной койке. Смерть поменяла его статус. Когда из «Маунт бейливик» позвонили и сообщили, что его не стало, на Мириам невольно нахлынули воспоминания о разных местах: о доме на Кэмерон-авеню, где они прожили много лет, о ее комнате, кровати и книгах, о колыхании кружевных занавесок, когда она открывала окна летними вечерами.