Юрий Мори - Ментакль

Говорить, даже кричать стало невозможно: жуткий гул перекрывал все звуки, гасил их, впитывал в себя. Земля под ногами ощутимо дрожала. Несколько бойцов упало, не выдержав тряски.

– Бом-м-м! – Будто ударил где-то совсем рядом огромный невидимый колокол. – Бом-м-м, бом-м-м.

Нечто неясное, но ощутимое будто надавило сверху, сам воздух, кажется, сгустился. В голове словно защекотало что-то изнутри. Под черепом послышались злые нетерпеливые голоса, которые что-то бормотали, советовали, командовали. Впрочем, ни единого слова различить было невозможно, как ни прислушивайся.

Николай Николаевич скинул шапку, бросил её на снег, обхватил голову руками. Лицо его исказилось мукой, словно он был матёрым преступником, но всю жизнь злодействовал с дорогой душой, а теперь – только сейчас! – у него проснулась совесть и начала есть его поедом, грызть, превращая гнилое существование в сущий кошмар.

Но Комаров, который пока держался, не уступая чьему-то давлению, уже тащил начальника в машину, которую перепуганный водитель успел развернуть к выезду, когда с последним, седьмым ударом колокола вся обёртка столба внезапно остановилась, прекратив вращение, распалась на составные части.

Николай Николаевич разинул рот, собираясь что-то скомандовать, но уже не успел: всё доски, шифер, стекла, кирпичи, несколько поднятых вихрем людей и тьма-тьмущая разнообразного мусора, висящего в воздухе, вдруг выстрелила во все стороны, прожигая огромными искрами воздух, жаля и разрывая на своём пути всё.

Эдакий бенгальский огонёк в честь грядущего Нового года.

Даже взрыв осколочной бомбы в воздухе над Братским не произвёл бы подобного эффекта. Из полусотни бойцов в живых остался хорошо если десяток, остальных или разорвало летящим на огромной скорости мусором, или покалечило менее заметно, но насмерть. Братья – из тех, что оказались на улице, – полегли почти все. Насколько было видно Комарову, который успел свалить начальника на снег за машиной, и теперь выглядывал из-за бампера, среди них были сплошь мужчины. Секта, ну да…

Водителя убило наповал длинным вытянутым куском шифера, который рассадил пассажирскую дверь и наискосок разрубил человека. «Волга» сплошь была посечена осколками, залита кровью и закидана шматками непонятного мусора.

Но оба начальника неудавшегося штурма выжили.

– Подмогу… Подмогу вызывай, Комаров! – охнул Николай Николаевич. – Ментов, МЧС, армию, пожарных, чёрта лысого! Давай!

– Не паникуйте, – буркнул тот. – Операция пойдёт по плану, просто мы рано начали.

За проломом на месте ворот послышались сирены. Николай Николаевич встрепенулся, привстал, опасливо поглядывая на дымный столб – тот был уже не зеленовато-жёлтым, а багровым, с чёрными всполохами внутри. Зато гул исчез, и никакие невидимые колокола не разрывали воздух. Стояла тишина, нарушаемая только стонами раненых, потрескиванием пламени горящего рядом с «дворцом» домика, от которого тянуло ароматами нехитрой кормёжки, да звуками сирен.

– Вот сейчас бы штурм начали, людей бы сохранили, – задрав рукав дублёнки, Комаров глянул на часы. – Но мы ж спешим всегда, торопимся…

– Не умничай. Бабы новых нарожают, – сказал толстяк. – Куда ж шапка-то улетела, мать её… Не мог меня аккуратнее прикрыть?

Столб вдруг мигнул, как умирающая лампа дневного света. Один раз, другой, потом пропал начисто. Мистика кончилась, настало время суровой реальности.

– Товарищ майор, пора? – вынырнул из-за ставшего горбом капота искалеченной «волги» боец. Перемазанный кровью, но на вид целый. – Этап три?

– Давай, Семёнов. Сил хватит?

– Двенадцать бойцов… Да должно, если там больше ничего такого… Пакостного.

– Добросила этого живым брать, помнишь? Непременно живым. Агент сказал, в нём все непонятки. Надо допросить.

Боец козырнул, перехватил автомат удобнее и, пригнувшись на всякий случай, рванул к своим.

Сирена провыла совсем рядом, потом в пролом на месте ворот медленно, чтобы не повредить шины, вкатилась «скорая».

– Реанимация? Кому тут реанимация, зачем, Комаров?!

Тот поморщился. Генерал, конечно, большое начальство, но почему чем больше звёзд, тем тупее носитель? Впрочем, вопрос риторический. Хорошо, хоть с коньяком всё не так.

– Согласно подписанному вами плану, Николай Николаевич! – подобрался майор, вытянулся, но козырять не стал. Перебор это. – Третья фаза операции.

– Да? Ну, добро, – с сомнением откликнулся начальник. – А кого лечить будем?

Тем временем бойцы выполнили первоначальный замысел: трое ворвались в разрушенное здание «дворца» через двери, ещё трое – в выбитые ураганом окна, благо сделаны те были низко и залезть в них даже во всей штурмовой амуниции оказалось несложно. Внутри послышались выстрелы, приглушённо хлопнула ручная граната. Потом, после паузы, вторая. Комаров поглядывал то на врачей, обходящих раненых, то на вторую «скорую», уже обычный «рафик» без броской надписи «Реанимация» на бортах. Один из «уралов» тронулся с места, объезжая остатки дворца. Во втором признаков жизни не было, ветерок трепал лохмотья брезента, закрывавшего кунг.

– Молчишь чего? – уточнил генерал. – Кому «скорые»?

– По моей информации, лидер секты сдаваться не намерен. Неоднократно говорил о том братьям на проповедях, значит, попытается покончить с собой. Попробуем помешать, он нам нужен.

Николай Николаевич кивнул и отошёл в сторону, с интересом глядя по сторонам. Зрелище, конечно, впечатляло, но он же начальник, офицер… А ведёт себя как турист, блин.

Первым из покосившегося огромного сарая, без крыши и окон, бойцы вытащили худого паренька лет двадцати пяти. Тот шёл бы и сам, не сопротивлялся, только ноги его явно не держали. Норовили заплестись одна за одну, уронив хозяина в снег. Наряжен ведомый был в чёрную робу – Комаров от него же и знал, что это одежда братьев низшего ранга.

– Вон, Николай Николаевич, нашли агента Физика. Всё получилось, значит.

– Всё забываю спросить, – откликнулся генерал. – А почему «физик»?

– Да он политех местный закончил, вот долго и не думали…

– А конспирация?! Наоборот, художником надо было назвать. Или скульптором.

– Виноват. Так точно, учтём на будущее.

Конспиратор хренов… От кого таиться, спрашивается? Союза четыре года как нет, потенциальный противник стал нереальным другом. Впрочем, логично, чем больше путаницы – тем оно вернее. Иначе генералом не стать.

– То-то же! – наставительно сказал Николай Николаевич. – Ты машины ещё вызвал? Обратно на этом не уехать. И Сизарев погиб… Надо похлопотать, медальку ему посмертно оформить.

«Лучше бы пенсию жене. Или детям помочь потом, – а их двое, – с поступлением в институт потом» – подумал Комаров, но промолчал. Его мысли никого не интересовали.