Сергей Соболев - Знамена Князя

По темечку ударила капля, тяжелая, затем еще одна и еще… Чуть отклонившись, Романцев подставил под тоненькую прерывистую струйку ладонь – откуда-то сверху сочилась кровь. Подсвечивая себе мощным фонарем, он поднялся на несколько ступеней, где на предпоследнем витке «улитки» обнаружился еще один мертвый чужак, экипированный в боекомплект «стелс», – вначале он увидел оторванную чуть выше колена ногу, а затем и все остальное.

– Не такие уж вы «невидимки», мать вашу! – процедил он сквозь зубы. – Вот ежели бы вы, дохляки, вдруг разом все ожили… Нет, такое не по зубам даже вашему Мороку!

Убедившись, что опасность ему пока не грозит, он спустился обратно, на нижнюю площадку. Он не хотел оставлять здесь Ураева, в компании с мертвыми чужаками. Нужно попытаться переволочь тело в тамбур, ну а потом еще раз попробовать связаться с внешним миром…

Когда Романцев, кряхтя от натуги, подхватил Феликса под мышки и попытался втащить мертвого, как ему казалось, товарища через дверной проем в тамбур, послышался слабый стон…

– Все будет нормально, Феликс, – Романцев, закончив перевязку, всадил своему тяжелораненому товарищу, все еще не пришедшему в сознание, инъекцию промедола. – Только что объяву для нас сделали по рации… Мол, так и так, мужики, не нужна ли вам какая помощь? Хотя они нас ни черта не слышат, но все же доперли, наконец, и сообщили, что высылают к нам спасательную партию!

Романцев, пошатываясь, перебирая руками по стенам, все же кое-как доковылял до ураевского пульта. Снял предохранительную скобу с переключателя, перещелкнул его в верхнее положение, разблокировав таким образом подъемное устройство спецлифта. Преодолев таким же макаром обратный путь, вначале закутал Ураева в бушлат, а затем втащил его в кабину лифта – к счастью, включился в работу запасной дизель-генератор, и какая-то часть оборудования, включая подъемник, работала исправно.

На этом иссякли его последние силы. Как и с чьей помощью они выбрались наружу, Романцев не запомнил. Кажется, какие-то люди отобрали у него Феликса; они уложили раненого на носилки и понесли его к приземлившемуся прямо на плацу вертолету… Вокруг Романцева тоже суетились какие-то люди; с неба сыпал то зеленоватый, то ядовито-оранжевый снег; они, эти подоспевшие люди, что-то говорили ему, о чем-то пытались расспросить, но он никого из них не слышал и почти ничего не понимал.

Романцев взял в дрожащие пальцы зажженную кем-то из них сигарету. И даже успел сделать несколько глубоких затяжек, прежде чем мелодичный женский голос, звучащий у него прямо в черепной коробке, начал произносить отсчет, в конце которого он выйдет – или будет выведен – из состояния гипнотического транса.

После прогулки по зимнему саду Романцева вновь повели на прием к доктору. Охранники, по-прежнему плотно опекающие его, нисколько не изменили своих строгих правил и манер. Они отказывались вступать в разговоры на сторонние темы, и если даже их отношение к своему подопечному изменилось в лучшую сторону, на их бесстрастных образинах это никак не отражалось.

Конечно, они и не подумали спросить, настроен ли сам Алексей Андреевич общаться с Ларисой Сергеевной. После трех сеансов наркогипноза, между которыми были сравнительно небольшие перерывы, любой нормальный человек бежал бы от «милого доктора» сломя голову, лишь бы только не оказаться в ее заботливых женских ручках, на которых красуются киберперчатки.

Но Романцеву бежать некуда. Если он и может совершить побег, то лишь по одному известному маршруту: на тот свет, по путевке, выписанной ему самим Стоуном.

Впрочем, все было достаточно мило. Романцеву предложили кофе и бисквиты с ореховой начинкой. Он не отказался. Лариса Сергеевна, составив ему компанию, тоже выпила чашечку кофе.

Жалкой марионетке по фамилии Романцев было позволено курить. Вентиляция хорошо справлялась со своей работой, вытягивая лоскуты табачного дыма вон из помещения. Двое малознакомых людей сидели друг против друга, неспешно попивали кофе и разговаривали о разных пустяках.

– Если вы и пытались что-то подкорректировать в моем мозгу, то у вас не очень получилось, – пустив пару колец дыма, сказал Романцев. – Там, в бункере, я пытался застрелиться. Видеокамеры зафиксировали это безобразие, верно? Даже не знаю, с какой стати я надумал пустить себе пулю в лоб… Может, башню снесло под воздействием наркоты? Я ж тогда явно мозги перетрудил! Или приблазнилось что-то дурное? Там был под конец кромешный ад… Помню, что МЛ-датчики вначале зашкалили, потом вовсе накрылись! И вот в этот момент, наверное, я вообще перестал себя контролировать.

– Если бы Ураев не сообразил, что вы не в себе и не разрядил ваш табельный ствол, для вас та история могла бы закончиться плачевно… Что же касается самой этой темы… Будь на вашем месте любой другой человек, Алексей Андреич, он бы не смог выдержать этого нечеловеческого напряжения и наверняка не справился бы с поставленной задачей. Я повторяю – «любой другой». И именно – «на вашем месте», и при тех обстоятельствах, которые там имели место быть.

Романцев бросил на нее пристальный взгляд. Что-то в этой женщине было такое, что не могло его не заинтересовать. Даже сейчас, когда он лишь наполовину живой, когда он пребывает в каком-то странном подвешенном состоянии – даже в эти минуты Л.С. была ему интересна. Она не по-женски логично и рассудительно мыслит, обладает завидной выдержкой. Умеет держать людей на дистанции. Она по-своему, на свой женский лад привлекательна, хотя Романцева, по правде говоря, в его нынешнем положении менее всего интересуют женские прелести. Он смотрел на нее как на личность, которая что-то скрывает под своей маской, непроницаемой для чужих взоров, которую эта Лариса Сергеевна – интересно, имя-то хоть настоящее? – носит, кажется, уже довольно продолжительное время.

– Могу я знать, уважаемый доктор, что за эксперименты вы проделываете с моими мозгами?

– Наращиваем постепенно вашу «полевую» структуру. В августе, когда вы проходили в Центральном госпитале МВД курс лечения в связи с заболеванием кишечной инфекцией, вас тайно подвергли масштабной обработке ИФС-препаратами. Не только вас и не только тогда. Счет идет на десятки «новообращенных», а сейчас, пожалуй, уже на сотни…

– Не знаю, кто и почему это сделал, – Романцев вяло пожал плечами. – Но вы и ваши коллеги, думаю, не слишком-то отличаетесь от ваших «оппонентов». Методы-то у вас одни и те же…

– Вы прекрасно знаете, что это не так, – Лариса Сергеевна улыбнулась краешком губ, лишь едва тронутых помадой. – Не только цели, но и методы наши кардинально различаются… Но вернемся к основной теме. Нам удалось почти полностью устранить следы «деформации», а также в целом существенно поднять ваш жизненный тонус. Кстати, Алексей Андреевич, у вас от природы один из самых высоких уровней МЛ-поля, какие мне только доводилось встречать в своей практике, – почти целых шесть единиц!