Николай Буянов - Наблюдатель

- Нет, - признался я. - Но ведь остались другие! Остался убийца, его надо остановить!

- Глупости. Ты знаешь, кто убийца. Только не хочешь признаться самому себе. А я… Я просто случайно оказался на пути. Меня раздавили и отбросили в сторону.

- Подскажи, - умоляюще произнес я.

Он тяжело вздохнул и спросил:

- Как твоя нога?

- Болит. Я поранил ее на скалах, когда выяснял, сколько времени понадобилось бы убийце, чтобы спуститься с серпантина. Но что ты хочешь этим сказать? ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ?!

- Ты кричал во сне, - тихо сказала Майя. - Тебе снилось что-то плохое?

Я с отвращением взглянул на себя в зеркало. - А что я кричал?

- Не знаю. Ты говорил, что теперь все знаешь. Только тебе нужны какие-то тапочки.

- Тапочки? - удивился я. - Бессмыслица. Я видел во сне Артура Кейси. Мы ловили рыбу. Потом я попросил его назвать убийцу.

- И он назвал?

- Нет. Он бросил мне какую-то мысль, как поплавок. Но я им не воспользовался. Я ничего не помню.

Майя легко поднялась с кресла.

- Выход один.

- Какой?

- Ну, раз тебе нужны тапочки, надо попытаться их найти.

Интересно, подумал я, как она вошла? Я ведь точно помню, что запер дверь перед тем, как уходить.

Специальным хитрым приспособлением я снял пломбу, поставленную Паком на дверь номера, где когда-то, миллион лет назад, обитал яхтсмен, счастливый и беззаботный парень Артур Кейси, понятия не имевший о смерти.

Мы абсолютно не знали, что именно нужно искать. Майя утверждала, что во сне я говорил о тапочках. Но она могла ошибиться или не расслышать. У меня лично этот образ никаких ассоциаций не вызывал. Но времени было в обрез, и это подхлестывало нашу фантазию. Для начала мы выгребли из шкафов все предметы, которые носятся на ногах, включая пять пар носков и порванные гетры. Мы поотрывали подкладки у трех пар выходных ботинок, пары теннисных туфель и пары беговых кроссовок. Поднатужившись, мы вывернули наизнанку изящные домашние тапочки, имитирующие восточные туфли с загнутыми носами. Затем принялись за одежду, начав с нижнего белья и закончив головными уборами.

И не нашли ничего.

- Мало ли что я бормотал во сне, - сердито ворчал я, пытаясь навести порядок. - Не хватало еще, чтобы сюда нагрянул инспектор Пак. И почему эти тапочки должны находиться здесь? Почему они должны принадлежать Артуру?

Мы вышли на улицу. Ианн Ларченко в угрюмом одиночестве сидел на своем рюкзаке и поджидал рейсовый дисколет. Марк Бромберг предложил ему собственный аэромобиль напрокат, но инспектор Пак решительно забрал ключи.

- Я не могу разрешить пользование личным транспортом, - сказал он. - Пока еще следствие не закончено.

- Ну и порядки, черт побери! - мрачно проговорил Ианн. - Шагу нельзя ступить без полицейских. Хорошо хоть сортир не закрыли, а то вдруг я там секретные документы утоплю. Кстати, о сортире. Как ваши изыскания, Максим? Вы так и не узнали, чем вчера занимался этот бедняга Кейси?

- Увы! Видимо, мои таланты частного сыщика оставляют желать лучшего.

Он усмехнулся:

- Что ж. Тогда возьмите сувенир на память. Нечто вроде утешительного приза. - И Ларченко протянул мне резиновые тапочки для скальных восхождений. - Говорят, в старину было поверье, будто веревка повешенного приносит счастье. Здесь, правда, несколько иное…

У меня вдруг пересохло в горле. Я судорожно сглотнул слюну и, боясь поверить в удачу, осторожно спросил:

- Вы хотите сказать, что эти туфли принадлежали Артуру Кейси?

- Нет, они мои. Просто вчера Артур зашел ко мне и попросил одолжить тапочки для скалолазания. Может быть, хотел поразмяться на скалах. Чудно, правда? Убийца вполне мог инсценировать несчастный случай. Парень слетел со скалы, что тут такого?

Я. неожиданно почувствовал боль в ноге. Боль была такая сильная, что я чуть не вскрикнул.

Я вспомнил!

Артур Кейси, явившийся ко мне во сне по воле провидения, действительно открыл мне истину. Резиновые тапочки для скалолазания, моя больная коленка, разбитая вдребезги Матрешка, стрела в переносице мертвого Стефана Сайко, заплаканная Адель Ларченко - все завертелось в едином вихре, словно гигантская карусель.

Знакомый мне участок серпантина. Здесь лежала золотисто-коричневая «Каравелла» с простреленным бортовым компьютером. Чуть поодаль мы нашли Адель с криво перевязанной головой. Возле небольшого уступа, похожего на голову быка, был вбит скальный крюк для спуска по веревке. Я нашел его довольно быстро, он по-прежнему торчал на старом месте.

Ступни скользят в резиновые скальные тапочки. Обвязка плотным обручем обхватывает грудную клетку. С громким щелчком карабин влетает в ушко титанового крюка. На всякий случай я дергаю веревку и медленно еду вниз, отталкиваясь ногами и внимательно осматривая скалу.

Три метра. Пять. Десять. Двенадцать. Вот оно! Боясь дышать, я нащупал острый обломок, на который я наткнулся ногой, вытащил вибромолоток и стал бить по обломку, стараясь его расшатать.

Через пять минут я уже стоял на земле и со странной смесью восторга и безразличия разглядывал свою находку. Это была половинка скального крюка, брата-близнеца того, что был вбит в скалу на верхней точке моего спуска. Его, видимо, пытались вытащить из трещины, но он сидел там слишком крепко и поэтому разломился пополам. Глядя на него, я вдруг ощутил усталость. Напряжение последних дней спало, не было больше азарта погони и мучений от неразрешенной загадки. Последний кусочек встал на свое место в мозаике, и мне осталось только с некоторой брезгливостью взирать на дело рук своих, потому что единственным его достоинством была законченность, а никак не красота. Мертвый Артур Кейси назвал мне убийцу, хотя тогда я и не осознал этого, находясь в своем сне. Наверное, он был прав: мне давно была известна разгадка, но я бежал от нее, не веря самому себе. Сознание можно легко обмануть, оно слишком доверчиво, а вот подсознание - нет, оно напомнит о себе рано или поздно.

КАРМА.

Я ощутил его присутствие за спиной. Два адепта одной и той же школы тайных искусств чувствуют друг друга, даже если оба не выдают себя ни малейшим движением или звуком.

Человек, затянутый в черный комбинезон, стоял спокойно и расслабленно, чуть развернув ступни, с весом тела на передней полусогнутой ноге, в классической стойке кэндо, описанной великим воителем Миямото Мусаши в его книге «Пять колец» как «стойка, открытая на восемь сторон». Сквозь прорезь в маске-капюшоне на меня смотрели ледяные, ничего не выражающие глаза. Великолепной работы японский меч-катана в специальном исполнении, с квадратной гардой и воронением на клинке, удобно лежал в черных тонких перчатках.

- Ты, - сказал ниндзя.