Катэр Вэй - Меня зовут Ворн

Один из них коротко рявкнул, и рядом стоящий меченый тут же кинулся к Калину, плотоядно оценивая добычу. Мальчик долго не церемонился, тут же упокоив напавшего коротким и точным движением. Следом бросились сразу трое. Натренированное, а точнее, выдрессированное тело Калина работало само, на автомате – отбив один удар, он тут же нанес два своих и, уйдя от палицы, свистнувшей над головой, уложил и третьего врага. Встал в стойку, как бы приглашая еще желающих расстаться с жизнью. Первоначальный ужас отступил. Теперь на меченых и белесых мутантов, видимо, выполняющих роль собак, Калин смотрел не перепуганный до смерти, а скорее раздраженный и злой. Появление света прибавило уверенности в собственных силах, а заметив, что эти меченые, хоть и быстрые, но совершенно необученные боевым хитростям аборигены, Калин и вовсе воспрянул духом. Неровня они ему в бою, пусть и сильнее физически. Мальчик цыкнул слюну сквозь зубы и поманил рукой к себе. Оставшиеся двое мутантов нападать не спешили. Напротив, они медленно переходили с места на место и двигались так, чтобы мальчику было неудобно следить сразу за двумя.

Одновременно вынув болас [1] Приспособление для поимки и временного обездвиживания. Два одинаковых по весу камня, привязанные к разным концам одной веревки. Длина веревки до 1,5–2 метров. Один камень на всю длину веревки раскручивают над головой и бросают по направлению к цели. Веревка, крутясь на лету, запутывает то, во что попадает , меченые принялись их раскручивать, не спуская внимательных глаз со своей цели. Один щелкнул языком, и все оставшиеся в живых слепые «псы» одновременно кинулись на мальчика, в этот же миг в него полетели и снаряды на веревке, со свистом рассекая воздух. Калин почти ушел от них, но споткнулся о труп, и в этот момент его просто задавили массой. Остатки стаи сбили с ног мальчишку раньше, чем запущенные боласы достигли своей цели, и они бы растерзали злостного обидчика, но случилось страшное и необъяснимое для жителей подземелья: тело жертвы полыхнуло слепяще-ярким светом, и твари с воем шарахнулись в рассыпную. Запахло жареным мясом.

Измалеванные воины стояли в изумлении, не решаясь приблизиться к телу, казалось, обычного подростка.

– Что это, Хузар? – полушепотом спросил у товарища меченый с обезображенной рваным шрамом щекой.

Но второй отвечать не собирался, потому как и сам хотел бы знать, что произошло, и кто этот ребенок, который изничтожил весь дозорный отряд и почти всю стаю гончих.

– Нож, – указал он на руку бесчувственного мальчика, крепко сжимающую на удивление чистую рукоять кукри. – Он чист.

– И что?

– Вот потому, Тром, я выше тебя рангом, хоть и рождены мы в один год. Дай мне его нож! – теперь уже не по-дружески, а властно произнес Хузар.

Меченый поспешил выполнить приказ, но стоило ему приблизиться к лежащему мальчишке и протянуть в его сторону руку, как странная изогнутая дуга света вырвалась из ножа и вонзилась в конечность подошедшего. Взвизгнув на высокой ноте, он тут же отскочил в сторону, пряча ладонь под мышкой, получив ожог. В пещере ощутимо попахивало паленым, еще и от гончих, которые отошли на почтительное расстояние от опасного места и зализывали раны.

Смекнув, откуда свечение, которое разогнало гончих и не дало им задрать мальчишку до смерти, старший сделал шаг вперед.

– Отойди, – приказал он своему воину и, достав лассо, накинул петлю на ногу юного бойца. Затянул. – Тащи, – сунул он в руки подчиненного конец веревки и отошел, с интересом наблюдая, что за этим последует.

Тром с опаской покосился на лежащее тело ребенка, который прижимал к груди злосчастное оружие, перевел взгляд на свои почерневшие пальцы, а потом на вожака и, встретившись с ним глазами, тут же потянул веревку на себя.

Вокруг ножа мальчишки и руки, его сжимающей, появилось голубоватое сияние, тонкими молниями-щупальцами ищущее по сторонам объект опасности. Никого не найдя, эти щупальца спрятались обратно, в лезвие, но стоило потянуть еще, как они снова выскакивали и искали, кого бы ужалить. Длина опасных «нитей» была невелика, но достаточна, чтобы покрыть площадь всего тела, не давая никому до него дотронуться.

– Идем, – Хузар указал своему бойцу в проход, из которого они вышли.

– А с этими что? – махнул тот головой в сторону трупов своих сородичей.

– Позже заберем, – бросил старший и, повернувшись к оставшимся в живых гончим, рявкнул: – Сторожить!

Калин очнулся от боли в области затылка. Его тянули по ступенькам, и он ощутимо бился о них головой. Насчитав таким образом четыре штуки, пришел в себя окончательно.

Ноги, ноги, много ног, больших и маленьких, грязных и часто со ссадинами, а еще стены, ободранные, но все же рукотворные, бетонные. Любопытные зеваки пытались приблизиться, рассмотреть внимательней, особенно дети, но грубый окрик и ругань прямо над головой Калина останавливали их.

– Да брось ты, – послышалось откуда-то спереди, видимо, от того, кто его тянул, – пусть разок припалит, и сами отстанут.

– Хузар приказал не подпускать никого. Тащи молча.

Еще когда Клин находился без сознания, меченые, пленившие его, дошли до одного из своих постов, и, прихватив оттуда еще двоих воинов, компания направилась к древнему бункеру, в котором проживал этот клан.

Жили они там давно, еще с самого начала конца света и зарождения нового мира. Бункер тот сконструировали далекие предки именно на случай «великого песца» и оборудовали они его так, что несколько сот высокопоставленных чиновников с семьями, богатейших граждан, сумевших купить себе и близким места в «Ковчеге», ну, и некоторое количество военных, обеспечивающих охрану, а также обслуживающий персонал могли пережидать там трагедию в течение нескольких десятилетий. Но «писец» случился неожиданно настолько масштабным, что десятки лет растянулись на сотни. А привыкшие к хорошей сытной жизни жители «Ковчега», когда столкнулись с нехваткой питания, начали есть человечину. Изначально все происходило «культурно», за сервированным золотом столом, под классическую музыку слуги подавали мясные блюда, приготовленные по новым рецептам. Гурманы смаковали выловленные в тарелке кусочки и играли в новую игру – «угадай, кто это». По вкусу они пытались определить пол и возраст своей еды, спорили, делали ставки, а по окончании трапезы в зал выходил сам шеф повар и выносил накрытое блюдо. Звучали последние ставки спорщиков, и наконец открывалась крышка. На блюде лежала голова жертвы. Так, незаметно для них самих, началась полная деградация как личностная, так и моральная. Когда сожрали весь низший персонал, и бывшие военные смекнули, что пришла очередь их и их детей, а детей ХОЗЯЕВА предпочитали есть в первую очередь, то учинили бунт, вырезав часть господ, а часть пленили, оставив «мясо» на запас. Теперь власть была у сильнейших. У них она и осталась. Каннибалов в городе водилось еще несколько кланов, но эти считали себя элитой – прямыми потомками древних воинов, носителями «сильной» крови.