Катэр Вэй - Меня зовут Ворн

Люди в глухих балахонах, скрывающих лица, являлись на территорию города редко, но завидев их, все разумные жители Стекляшки падали им в ноги, будь то меченый, или хуман. Кто они такие, доподлинно известно не было, но предполагалось, что это божественные посланники самого Всевышнего – Господа! Мистический страх и глубочайшее почитание испытывали к ним все без исключений. Даже большинство неразумных, диких тварей падали ниц, завидев Господ. Не только чудесные исцеления творили они, спасая подземных жителей от полного вымирания, при этом не делая предпочтений между видами, но кары Господни способны наслать как на отдельного представителя, так и массово. Все это знали и боялись гнева их. Люди в балахонах явились в город на третий год совместного правления Лексия с супругой, которая, увидев Господ, упала пред ними на колени и, уперев лоб в землю, запричитала:

– Приветствую вас, великие Кардиналы, снизойдите милостью, не карайте грешницу…

Кто такие Кардиналы, меченые не знали, но это было не важно. В этом мире они известны всем и каждому, но часто под разными именами, и сколько у них имен, тоже не имеет значения, сути их божественной принадлежности это не меняет.

Долго в тот раз говорили они с Лексием, дольше, чем обычно, а спустя несколько месяцев после Великого посещения живот правительницы заметно округлился. Вскоре родилась Тарна.

Когда дочка ростом еще не дотягивала до бедра отца, любимая супруга скончалась от неведомой болезни, забрав с собой еще не рожденного наследника. Вождь, убитый горем и отчаяньем, вскрыл живот еще не остывшей супруги в надежде спасти дитя. Мальчик… Долгожданный сын… Но видимо было слишком рано для родов. Ребенок не выжил. Больше ни одна стерва не родила ему сына.

«Проклятые бабы!» – утонув в болезненных воспоминаниях, Лексий тяжело дышал. Его ладонь сжимала черепушку, служившую набалдашником подлокотника, не чувствуя, что кости черепа уже трещат, не выдерживая давления. Дочь, рожденная от любимой женщины, взяла всю красоту матери и весь нрав воинственного отца. Лексий часто замечал, как осиротевшую малышку обижают старшие сестры и их матери. Поначалу девочка плакала, жаловалась отцу, ища защиты, но всегда получала один ответ: «Будь сильнее! Дай сдачу! Не позволяй себя обидеть, Тарна!» Вот и выросла из нее настоящая головная боль для седеющего отца.

Первое время он даже умилялся, наблюдая, как его любимица кромсает воображаемых противников, оглушая Ковчег писклявыми, но вполне боевыми воплями. Чем старше она становилась, тем яростнее билась и уже не с воображаемым противником, а вполне с живым. К девяти годам дочурка колотила в кровь тринадцатилетних подростков. Дети боялись становиться с ней в учебный спарринг, и приказ драться с Тарной воспринимали как жестокое наказание. Чтобы остудить пыл дочери, Лексий раньше времени отдал ее в рядовые самому требовательному командиру, повелев вышибить из девчонки всю дурь. Шли годы, а эта бестия не сдавалась и прослыла самым отчаянным воином. По достижении половозрелости Тарны, появились желающие заполучить девчонку в жены, но та быстро показала, кто в этой семье будет глава, а кто, вполне вероятно, станет ужином, и женихи вскорости перевелись. Семнадцатый год дочке, а ни один здравомыслящий меченый не смеет позвать ее в жены. Боятся. Не кара ли это отцу? Не позор ли?

Лексий вздохнул, ослабив хватку. Несчастный череп жалобно скрипнул. Все старшие дочки давно замужем, а младшие засватаны, но выйти замуж не могут, потому что брак у меченых строго по очередности старшинства. А тут такой случай подвернулся замечательный и от «проблемы» избавиться, и желанный клинок получить. Он думал, совершенно не обращая внимания на злобное шипение кровного чада, слышимое чутким ухом. Слух у Лексия был отменный, видимо дар.

«Пусть только внука мне родит, а там, если Высшие силы не даруют сына, то именно этого мальчика поставлю во главе царства своего».

Представив как юный наследник сидит в его троне и повелевает всем городом, Лексий улыбнулся. В груди у него потеплело. Стало хорошо. Он взглянул на клеть. Чужак хорош, да. Сильная кровь, натурой крепок, и стержень в нем есть. Отличный приплод понесет от него Тарна, главное, чтобы не съела мужа раньше времени и дала ему сделать свое дело. Лексий усмехнулся.

«А может ведь…»

Пленник поднялся на ноги и совершенно спокойно беседовал с Хузаром.

«Смелый мальчик… или глупый? Нет, не глуп он, по глазам видно», – чутье Лексия никогда не подводило, но сейчас оно металось, и одобряя идею с браком, и вопя об опасности. Но желание заполучить заколдованный родовой клинок заглушило вопли интуиции. Этот нож обязательно должен быть если не у него, то у его наследника. Он будет символом их рода, их вечной власти.

– Я не могу жениться на твоей дочке.

– Ты хочешь жить?

– Хочу, – коротко кивнул Калин, глядя в блеклые глаза вождя.

Клеть с мальчиком перенесли ближе к трону, чтобы правителю было удобнее беседовать с пленником, но поставили на приличном расстоянии, опасаясь, что мальчишка со своим волшебством сможет навредить правителю.

– Ты желаешь оскорбить меня? – Лексий сейчас выглядел, словно кот, играющий с мышью перед едой.

– Нет, повелитель. Просто я не имею права на свою семью. Я еще не проходил посвящение в мужчины.

Вождь удивленно дернул бровью и, посмотрев на Хузара, чуть заметно кивнул.

– Сними рубаху, – приказал Хузар. – Повернись, – покрутил он в воздухе пальцем, желая осмотреть торс мальчика со всех сторон. – Никаких следов, мой повелитель. Верно, он мальчишка.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Приспособление для поимки и временного обездвиживания. Два одинаковых по весу камня, привязанные к разным концам одной веревки. Длина веревки до 1,5–2 метров. Один камень на всю длину веревки раскручивают над головой и бросают по направлению к цели. Веревка, крутясь на лету, запутывает то, во что попадает