Юрий Панов - Медальон двух монашек

Марфа злилась и на себя и на мать, и на всех остальных. ─ Такой был жених и уплыл! Да в город! Эх, бедная я, несчастная, сиротинушка. Не кому меня поласкать – пожалеть! А ведь могла бы, могла быть на месте той. Пролезть в барышни. Ить вон как зыркал он в мою сторону!

Вздохнув горько, повернулась она на бок и закрыла глаза. Но сон не шел.

─ Может, плюнуть на всё это, да тоже податься в город? ─ подумала она, поворачиваясь на спину. – Тут все надоело, спасу нет. Что, я хуже других? Уже скоро бабой-переростком стану, а мужика подходящего до сих пор нету! Да и где ж их взять-то тут? Они сюда даже и не захаживают! Вот в городе их полным–полно. Да только страшно как-то туда. Одной-то. Может, кого из девок сговорить? Вдвоем-то не так страшно будет!

И тут же удивилась своим мыслям. ─ Как это ей, бесстрашной драчунье с местными подростками, страшно? А почему? Этого она и сама не знала: просто страшно, да и всё! Может в церковь сходить, помолиться?

От такой мысли ей самой смешно стало. ─ Она – и в церковь? Сроду никогда не ходила и вот те на – новая молельщица. Да я даже и не знаю, кому свечку –то ставить, не то что молитвы! Отцу? Матери? Так она же мне ясно сказывала: «Ты не родная мене!» Так что ещё? Что тогда им свечки ставить? Надо мне разобраться, как это я у них оказалась? Может, украли меня маленькой и присвоили, а я была дочка, какого ни будь барина или барыни?

От такой мысли Марфа вся похолодела: уж слишком близко она подошла к своей заветной мечте!

Однако память упорно делала своё, складывая из разных воспоминаний своих, фраз отца и матери, некое уродливое изображение. Скоро Марфа ясно представила себе. ─Да, её воруют у богатой барыни и увозят далеко-далеко!

─ Эх, бедная я, бедная сиротинушка! И никому-то я щаз не нужная! Такая ладная, такая красивая, а вот мужика-то нету! ─ запричитала она снова, жалея себя. И тут же обозлилась сразу на всех. ─ Вот, сволочи! Я ба щаз в городе-то и не за Ваньку выскочила!

Она долго ворочалась со спины на бок и обратно, пока тетка Наталья не загромыхала ведрами у дверей, а через минуту её сердитое лицо увидела и Марфа.

─ Чо валяесси? Вставай, иди, дай еды скотине! ─ коротко приказала она, увидев открытые глаза Марфы. ─ Обленилася! Скоро ужо бабой станешь, а ишшо так ни чо и не умешь!

─ Енто я-то не умею? ─ возмутилась Марфа и, скинув одеяло, вскочила с тахты: она сейчас была готова кинуться в драку. Но на то тетка Наталья и была опытной женщиной, чтобы с первых нот почувствовать, какая сегодня Марфа, и вовремя исчезнуть в сенях.

Марфа усмехнулась. Этот ход тетки был уже не первым, так что она уже научилась правильно на него реагировать. ─ Пускай думает, будто я злюсь!

И стала одеваться. Однако настроения, как не было, так и не появилось. К тому же она ненароком свалила со стола зачерствевшую корку хлеба. И что-то тревожное вошло в её душу вместе с этим падением.

─ Ох, как они все мене надоели! ─ проворчала она, накидывая кофту. Рука почему-то никак не входила в рукав, и кончилось все тем, что оторвалась пуговица. ─ Ну, вот, теперь и пуговица!

Конечно, она прекрасно понимала, что дело вовсе не в пуговице и не в корке хлеба, а в чем-то гораздо большем, но додумать, тем более принять меры ума уже не хватило. А, возможно, и вовсе бы не смогла, учитывая её сверхподвижный характер.

Возможно и потому, что Марфа жила чувствами, эмоциями и интуицией, совсем не опираясь на знания. К тому же учиться чему-то основательному вовсе не хотелось. Зато, не имея таких знаний, она мастерски научилась прислушиваться и присматриваться к эмоциям своим и других людей.

Неясные ощущения, которые иногда тревожили её душу, сразу же выделялись ею. Однако она пока не могла их понять и применить на практике, а потому, как правило, откладывала в долгий ящик. Но все то, что хоть как-то касалось богатства и денег, изучалось и отрабатывалось ею от начала и до конца гораздо лучше других.

Это была её стихия и плавала она в ней, как рыба в воде. Кстати, именно это и злило тетку Наталью, которая никак не могла понять, ворча. ─ Как эта «басурманка» умудряется иметь личные деньги и откуда? И почему она ими не делится со мной?

Поумнев от жизни и раскусив свою хозяйку, Марфа теперь часто злила её специально.

Но сегодня это делать больше не стала. Возможно, этому способствовала неясная тревога. ─ Сон? Или что-то другое?

Так до конца и не поняв, что же тревожило ее мятежную душу, Марфа ушла из дому. Ей хотелось хоть немного подзаработать на сборе яблок в плодопитомнике. Идти до садов нужно было долго, поэтому приходилось поторапливаться.

─ Тпр-ру!

Знакомый голос и запах дорогой махорки Марфа узнала сразу же. Даже более того: этот запах, она очень хорошо запомнила, особенно после того, как Ванька Розенбах, сынок главного Падовского управляющего, прижимал её к забору, лапал руками и целовал, добиваясь значительно большего.

Марфа, конечно, целовать себя ему разрешала, но рукам волю не давала, очень хорошо зная, чем всё это может кончиться. Про себя потом часто причитала. ─ Ох, сиротка я, разнесчастная! Не кому за меня заступитьси. А Ваньке? А Ваньке – тем боле! Знаю, чо ему надо. Не така дура, как некоторые! А Ванечка, он такой: мастак девок брюхатить. После венца – всё по полной форме!

─ Ково я вижу? Марусичка?! Дак ты за год-то ишшо краше краля стала! Ишь, како яблочко? Соком-то так и брыжжеть! Могеть, дашь откусить?

─ А-ха, ишь чо захотел? Чо зенки-то свои поганы вылупил? ─ Марфа выпятила вперед своё крутое бедро и грудь, как это делали богатые барышни.

Слова её, тем не менее, вовсе не вязались с тоном. ─ Чего греха таить? Мне нравится и его говор, и тон, и подход. А может просто, не встретив его ни разу за весь прошедший год, я уже простила ему измену – женитьбу?

Вполне возможно. Но было и другое: каким-то образом свыкшись с мыслью, что она – тоже барышня, но только украденная, она невольно простила его. И даже соскучилась. ─ Иди, вона и откусывай от своёй мамзели. Ты жа жанилси!

Ванька ухмыльнулся и вздохнул. Проглотив пилюлю, сдаваться меж тем даже и не собирался: он знал, что Марфе нравится. Да и Марфа ему нравилась больше других.

─ Ты чо думашь, я сам? ─ хоть и говорил он серьёзно, но по-волчьи разглядывая её прелести, хитрил. Он сам согласился с отцовым предложением. ─ Да! Ну и что? Только дурак упустил бы такое богатство! А Марфа? А что Марфа? Марфа баба фигуристая, хоть и с характером. С ней можно и так встречаться!

И он улыбнулся своим мыслям. ─ А с отцом-то как спорить? Ежели ен грит: либо ты женисси на барышне, либо сдам в армию! Вот и пришлося…

─ Ну-ну, давай, заливай. ─ Марфа мотнула головой, уже не осуждая своего любимого. ─ Ага, оправдыватси. То-то жа! А то: жанюся, жанюся! А сам?