Юрий Панов - Медальон двух монашек

─ Ты плавать-то могешь? ─ с последней надеждой спросила она, желая спровадить в воду конопушку.

─ У – у! ─ отрицательно замотала головой та. ─ Мало – мало…

─ Черт, и чему вы только тута учитеся! ─ проворчала Марфа и обреченно полезла в воду: теперь почему-то она уже не сомневалась в том, что видела в ветельнике именно труп женщины. ─ Но той ли? Могеть, напрасно лезу в воду?!

Она легко добралась до того места, где видела странный предмет, и довольно хмыкнула, угадав в нем труп женщины. Схватив её под мышки, потащила к берегу, до крови обдираясь острыми ветками, к месту, где ждала её Параскева.

Чем ближе подтягивала Марфа труп женщины к зеленому краю берега, тем сильней причитала и плакала девушка. Уставшая и измученная Марфа, теперь нисколько не сомневавшаяся, что это и есть мать девушки. На самом верху она поскользнулась и упала на траву, в последнем рывке вытащив труп наверх.

Хоть Марфа и видела, как Параскева обнимает и целует труп матери, ей в это время было все равно: от смертельной усталости, голода, холода и недавней стычки с городовыми у неё просто не осталось сил, чтобы посочувствовать девушке. Она лежала на спине и безучастно рассматривала листву и кусочки неба. Дрожь колотила её, сотрясая всё тело, заставляя зубы стучать друг о друга.

Постепенно силы начали возвращаться к ней. Посмотрев на бледную Парашу, усмехнулась. ─ Вот-вот, подруга. И ты топерича узнаш, как быть сиротой! Ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер!

Но тут её Некто ввернул свой вопрос. ─ А, могет, и не сирота она вовсе? Есть, отец, братья, а ты ей помогашь, как последняя дура!

Забурлила кровь в жилах Марфы, заставляя возвращаться к действительности. И, подняв голову, она спросила. – Слышь, подруга, отец, братья, сестры у тебя есть?

Но Параскева отрицательно стала качать головой.

─ Знать сирота ты топерича! ─ жестко произнесла Марфа: даже сама удивилась, почему именно в таком тоне всё сказала. ─ А ведь не хотела! А чо? Пушшай топерича привыкат! Один хрен, скоро так все её называть будут.

Вздохнув, поднялась. ─ Ну, чо, подруга, давай поташшим твою мать отседа!

Требовательно спокойный тон её голоса подействовал на конопушку как приказ. И Марфа с удивлением и радостью вдруг обнаружила, что Параша упирается из всех своих сил, помогая тащить мать к себе домой. Трудная работа разогрела Марфу, однако уже у самого края деревни она остановилась.

─ Ты чо, Марусь? ─ удивилась Параскева: она не знала всего того, что приключилось с её напарницей. По тону её вопроса Марфа еще раз в этом убедилась и решила не рисковать.

─ Не могу я иттить в деревню! ─ просто ответила она и с удивлением для себя самой честно призналась. ─ Полиция меня ишшет! Я в Поганке сына управляюшшева прибила. Сволочь он. Гад ползучий. Снасильничал меня. Вот я и отомстила!

Параскева от удивления даже рот раскрыла.

─ Ну, дак ты ж ево за дело! ─ принимая сторону подруги, решила она. ─ Оне, мужики-то, вона каки паразиты бывают! А ты не боись: у мене схоронисси! Хоть сколь живи!

Параскева, выпустив руку матери из своей, выпрямилась и поднесла ладонь ко лбу, рассматривая каждую деталь в поисках людей на соседних огородах и на своём.

─ Вон наша хата! ─ она показала на старенькую небольшую саманную постройку на самом краю деревни. Сама хата покосилась и вросла в землю, а сараи были готовы вот-вот развалиться. ─ Иди туда. Прячься за плетнем близко к земле. Никто тебя и не увидит!

─ А ты? ─ вопреки всему Марфа сейчас была рада, что именно её встретила и не поддалась своему внутреннему голосу.

─ Топерича я и сама доташшу. Как- нидь! ─ вздохнула Параскева и, взяв труп матери под мышки, задним ходом сделала несколько шагов к дому и остановилась, взглянув на всё еще стоявшую на месте Марфу. ─ Иди, Маруся! Я тута сама.

И Марфа, согнувшись, юркнула в зеленую ботву картошки. Затем по меже возле плетня направилась к хате. За ней, кряхтя и останавливаясь, тащила труп матери Параскева. Там в сенях и положила её на старый сундук: в хату заносить побоялась, а сени заперла на палку. И не напрасно: громкий стук в дверь испугал их обеих.

─ Эй, Парашка, открывай! Ить знаю, ты дома! ─ Никишкин голос Марфа узнала сразу же и нащупала рукой железную клюку от печки. И выскочила бы, чтобы отомстить еще одному оскорбителю, да Параскева приложила палец к губам, давая ей знак, чтобы та не шевелилась. Никишка потоптался, потоптался, стукнул еще раз ногой в дверь и крикнул. ─ Один хрен, никуды ты от мене не денисси!

Никишка ушел, недовольно ругаясь от ревности.

─ Параша, я завтра уйду! ─ тихо сказала Марфа. ─ Ентот гад меня сразу выдаст! Енто он продал Потьку старосте! Из-за нево Потьку отправили в солдаты!

Параскева ничего ей не ответила, но Марфа всё же заметила, как у хозяйки сжались пальцы в кулаки, а на скулах заиграли желваки.

Перекусив, они попытались уснуть, но из этого ничего не вышло: так и проговорили всю ночь. Долго и обстоятельно рассказывала Марфа подруге всю свою жизнь. И то, как жилось ей одной без матери, как на себе она прочувствовала, что такое безземельная сирота. Как пришлось научиться отбиваться от назойливых мужиков, пожелавших немедленно воспользоваться её беззащитностью.

Параскева сидела и согласно качала головой, понимая без слов свою подругу. Рассвет она встретила с большим огорчением: разом повзрослев от потери матери, теперь она теряла еще и подругу.

Попрощались они на рассвете с первыми петухами. С узелком харчей и крынкой молока, нырнула Марфа в огород к Хопру, чтобы обойти краем Малиновку. Отношение к деревне у Марфы сложилось двоякое: с одной стороны, встретив Параскеву, как соперницу, она нашла в ней самую лучшую подругу. Здесь жила семья Потифора. Здесь оказался и её друг детства Акимка. А с другой стороны, нашлись враги, такие как Никишка и староста Курятников.

Так окончательно и не определившись, в теплой Парашиной кофте и с харчами, шла Марфа по дороге в Балашов, абсолютно не представляя, что там её ждет.

8.

Начало третьей декады августа 1896 года, г. Балашов .

Телега, под которой спала Марфа, принадлежала Елпидифору Максимову Тараканову зажиточному крестьянину из деревни Малиновка. Еще вчера, подобрав Марфу у Котовраса, он сам предложил довезти её до Балашова. По иронии Судьбы Елпидифор, помимо овощей на продажу, вез письмо Падовскому управляющему Розенбаху от старосты Курятникова, у которого и состоял в платных осведомителях.

Сам же Елпидифор, бородатый мужик пятидесяти пяти лет, еще до Курятникова верой и правдой за соответствующую оплату служил тайным осведомителем его предшественнику, в прошлом году перебравшемуся в Балашов на управление товарной лавкой к прежним господам. Елпидифор больше всего на свете мечтал стать купцом, как и его прежний покровитель, с которым он не терял связи и сейчас. Будучи человеком относительно грамотным, Елпидифор умел читать, писать и вести счет деньгам, кои любил более семьи и старался заиметь любым способом.