Игорь Николаев - Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля (сборник)

С востока и севера отдельные группы противника активно просачивались в город, занимая ключевые позиции, завязывая бои с немногочисленными отрядами ополчения. С юга и запада им навстречу двигались спешно перебрасываемые с других участков фронта части оборонительной коалиции. Противники регулярно сталкивались, и на улицах Барнумбурга все чаще вспыхивали скоротечные, но яростные схватки. А поножовщина между шайками и прочим криминальным элементом шла беспрерывно.

В таких условиях Таланов решил по возможности двигаться на колесах к «старому городу», как назывался исторический центр Барнумбурга, а далее – по обстоятельствам, но скорее всего уже пешим ходом, в боевом порядке. Басалаев нашел более-менее надежного проводника, француза с типично еврейской внешностью и солидным именем Ян Ален Виктор Авриль. Ян был полицейским в Барнумбурге, затем ополченцем. Его отряд первым схватился с вступающими в город англичанами и был разбит. Полицейский пробрался к своим, чтобы сообщить о ситуации, и собирался обратно, когда его перехватил контрразведчик.

В четыре часа пополудни они выступили.

«Бардак, один сплошной бардак», – думал Басалаев, пока карликовый батальон Таланова продвигался к городу вдоль четырехполосной магистрали. Здравый смысл подсказывал, что он действовал по единственно правильному сценарию – соваться в Барнумбург в одиночку было самоубийством. Но время… Слишком много времени ушло на согласования, поиски, объяснения и подготовку нового рейда. С пришельцем могло случиться все что угодно. Одна шальная пуля, случайный снаряд, одна небольшая банда мародеров, которой приглянется отреставрированный и перестроенный монастырь, в котором разместились приют и клиника имени Рюгена… И все будет напрасно, а его, Басалаева, карьера пойдет прахом.

Майор вспомнил брошенное в сердцах пожелание Лимасова неизвестному пришельцу «чтоб он сдох» и мысленно присоединился к нему, но с оговоркой – не ранее, чем он, Борис Басалаев, найдет-таки и вывезет в безопасное место этого… попаданца.

Таланов сидел верхом на башенке бронеавтомобиля, движущегося во главе маленького конвоя. Позади плотной цепью растянулись мотоциклы. Капитан озирал окрестности с высоты почти трех метров, готовый в любой момент скатиться вниз. Опытный взгляд военного определял, что за последние двое суток дисциплины и порядка в тылу явно прибавилось. Бардак, вызванный языковыми и организационными проблемами, никуда не делся, но стал, если так можно выразиться, чуть более организованным.

Судя по всему, генеральский триумвират нашел-таки общий язык и организовал более-менее вменяемое управление разноязыкой массой из разрозненных соединений трех армий. Французские регулировщики сумели худо-бедно наладить организацию движения на дорогах. Беженцев безжалостно сгоняли на обочины, давая ход военной технике и пехоте. На перекрестках разворачивались зенитно-ракетные расчеты, военная полиция безжалостно наводила порядок, расстреливая провокаторов и грабителей без суда – трупы бросали на обочину в назидание.

«Поздно, слишком поздно, – думал капитан, – это уже не поможет». При виде немногочисленных бронемашин ему сразу вспоминался «мамонт», а рыльца зенитных автоматов казались потешными на фоне памятного «визгуна», стремительного, хищного, безжалостно-опасного. Впрочем, по слухам, генералу Кнорпелю удалось организовать какую-то систему защиты от вражеской авиации. Генерал оказался скверным пехотным командиром, но неожиданно проявил себя как талантливый импровизатор ПВО. Если гвардейцам удастся выбраться из новой передряги живыми, они, скорее всего, будут отправлены к Кнорпелю и увидят все собственными глазами.

Словно наглядно иллюстрируя мысли об авиации, прямо посреди дороги зияла огромная одинокая воронка – черный провал, ощерившийся по краям вывороченными кусками асфальта. Определенно – след авиабомбы. Маленькая бригада дорожных рабочих, похоже гражданских, пыталась ее как-то засыпать. Получалось у них плохо, у воронки скопилась солидных размеров пробка. К ней уже спешили регулировщики, далеко заметные в своих белых касках, но затор все равно рос на глазах.

Таланов стукнул прикладом в тонкую броню, из люка высунулся чумазый башенный стрелок. Капитан не стал перекрикивать шум, молча изобразив ладонью дугообразный жест. Стрелок так же молча кивнул и нырнул обратно. Скрежет передач Таланов услышал даже через броню, машина развернулась вправо, съехала с серого полотна дороги и, покачиваясь на неровностях почвы, двинулась по широкой дуге, огибая затор. Капитан оглянулся, проверяя, не застрял ли кто-то на обочине, все-таки мотоцикл, пусть и высокой проходимости, – не бронеавтомобиль на усиленной подвеске. Но мотоциклисты последовали за командиром. Таланов поймал взгляд Басалаева, майор восседал в коляске второго мотоцикла, с пулеметом в обнимку, отчасти смахивающий на недовольного стриженого медведя.

Где-то через полкилометра конвой вернулся на дорогу. Равнина с ухоженными рощицами и немногочисленными производственными зданиями заканчивалась, они въезжали в пригород, застроенный одно- и двухэтажными домиками. Таланов обратил внимание, что пока не видит каких-то значимых следов войны – разрушений, развалин. Однако на всем окружающем словно лежала печать запустения, потерянности. Дома казались серыми, пыльными, большая часть была заброшена, окна скалились мутными осколками выбитых стекол. Немногочисленные жители передвигались, сгорбившись, низко склоняя головы, словно прячась от небесного ока. И почти исчезли беженцы.

Впереди расположилась остановка автопоезда. Небольшой куб из бетона, выкрашенный в симпатичный светло-желтый цвет, разрисованный на мотивы тропического леса – джунгли, пальмы, обезьяны на лианах. Наверное, постарались местные жители, судя по аляповатости рисунков и пренебрежению пропорциями и реализмом – дети.

На широкой каменной скамье у посадочной площадки сидел ребенок, девочка лет семи-восьми, закутанная в бесформенную кофту («Да, осень, холодно», – машинально подумал Таланов.), в шерстяной шапке, надвинутой по самые брови. Она просто сидела в неподвижном молчании, провожая каждую проезжавшую мимо машину немигающим взглядом темных глаз. В тонких пальцах, красных, покрытых мелкими царапинками и цыпками, девочка сжимала куклу. Очень красивая, дорогая даже на первый взгляд игрушка, наряженная в пышное алое платье с оборками и лентами, неприятно и жутко контрастировала с самой девочкой и всем окружением.

Автопоезд, ребенок…

Виктор, в нарушение всех правил безопасности, шел рядом с их вагоном. Шел, не слушая визгливого пересвиста сигнала, пока тягач набирал скорость, всматриваясь в родные лица. Марина терялась в глубине купе, ее он не видел, но две улыбающиеся, смеющиеся детские рожицы прилипли к широкому окну, расплющив носы о стекло. Веснушки, растрепанные волосы, милые, любимые лица…