Андрей Горюнов - Контакт первой степени тяжести

– Меня! – ответил ей Белов – уже спокойно и уверенно.

Посмотрев ему в глаза еще секунды две, Маша перевела свой взгляд на стену купе, рядом с головой Белова.

Взгляд ее остекленел, будто она к чему-то прислушивалась, что-то лихорадочно соображала. Холодный взгляд, непроницаемый. Да и лицо ее окаменело, стало словно из светлого мрамора.

– Ты вот что, – резко сказала она. – Давай повернись лицом к стенке и накрывайся одеялом с головой. И что бы ты ни услышал – ты только молчи, в разговор не встревай. Ни звука чтоб! Молчи как рыба. Понял?

– Понял.

– Все!

Решительным шагом Маша вышла из купе, заперев за собою дверь.

В квартире Белова раздался звонок, и Лена, спящая в халате на неразобранной тахте, вскочила, как подброшенная.

Звонили в дверь.

Часы? Ага, шесть десять. Утро.

Конечно, это Николай!

Она бросилась со всех ног, отперла дверь, распахнула…

Безумную радость в глазах Лены в мгновение ока сменило разочарование.

Даже дыхание перехватило.

Сашку, соседа, стоявшего в дверях и открывшего было рот, так потряс этот разочарованный взгляд, что он закрыл рот.

Взгляд Лены, разочарованный, внезапно изменился, став испуганным. Ударила пронзительная догадка – зачем он так рано пришел? Он хочет что-то сказать. Не решается.

Она молчала, глядя на Сашку.

Сейчас он скажет, что с Колей случилось самое страшное, что только может быть.

Взгляд Лены принял наконец осмысленное выражение.

– Что, Саша? – тихо спросила она. – Что случилось?

– Я, знаешь… Мне что-то не спалось. У меня так всегда после крупной пьянки. Сходил я в гараж. Машину Николая починил. Он меня просил, давно уже, глянуть. Там ерунда оказалась. Вот. Теперь тачка в порядке. На ключи. От гаража и от машины.

– Спасибо.

– Это не все.

Лена опять обмерла, почувствовав, что все внутри обрывается.

– Внизу там…

– Что?!

– Я хочу сказать, в подъезде… – Сашка сглотнул.

– Что, Саша? Что в подъезде?!

– В почтовом ящике письмо.

– О господи! Как же ты меня напугал! Письмо…

– Сквозь дырки видел адрес, написанный рукою Николая.

Лена рванулась вперед.

– Ключи?! – напомнил ей Сашка, едва успев посторониться.

– Да вот же ключи!

– Да это же от гаража!

– Ах, да!

Проводница Маша влетела в соседний вагон. Там уже шла проверка.

Проверка поражала своей бесцеремонностью.

– Откройте! Быстренько! Проверка документов! Встаньте. Сверху все спускайтесь… Ваш паспорт?…Смотрите на меня! Пожалте на секунду в коридор!..Все, все! Вас что – особо приглашать? Купе освободите мне, понятно? Все вещи ваши? Откройте вот этот большой чемодан! Достаточно, можете закрыть…Так, все!..Спасибо, заходите… Счастливого пути! Откройте! С добрым утром! Паспорта всех попрошу. Вы встаньте. Поднимайтесь! Смотрите мне в лицо! Ну-ну, быстрее! Вы тоже спускайтесь. Проверка документов…

Маша опрометью бросилась к старшему по группе – капитану, буквально вцепляясь в него:

– Товарищ капитан! Ко мне, ко мне, зайдите в купе! В соседний вагон! Он у меня! Зайдите, заберите!

– Кого забрать?

– Да он у меня, в купе он! Спит, слава богу, пока! Возьмите его! Только быстрее!

– Ефимов, Конюшкин, Салынов – проверку продолжать! Салынов – старший! – распорядился капитан. – А Савочкин – за мной! Ну, где он? – спросил капитан Машу.

– Да у меня, в седьмом! Залег, понимаете, у меня… Дрыхнет, скотина, в моем купе… Его во сне лучше, сонным брать… Он спросонья-то не успеет врубиться…

– Вперед! – кивнул капитан Савочкину, расстегивая на ходу кобуру…

Адрес на конверте был действительно написан рукой Белова.

Конверт был здоровый – формата А4.

– Я боюсь его открывать, – призналась Лена, передавая конверт Сашке.

– А я – не боюсь? Вот странно-то, смотри: письмо ценное, а просто бросили в ящик – и все! Во всем бардак.

Из конверта выпала короткая записка:

«Леночка! Я скоро вернусь. Все остальное, что в конверте, это лишь на всякий случай. Коля». И приписка: «До скорого!»

В конверте была еще пара листов, которые, будучи большого формата, сами собой из конверта не вытряхнулись.

Сашка вытянул их осторожно, протянул Лене.

– «Генеральная доверенность», – прочитала она.

– Так… – с удовлетворением хмыкнул Сашка.

– «Завещание»… – прочитала Лена заглавие второй бумаги…

– Что?! – спросил Сашка.

Лена не смогла ответить: губы ее затряслись, по щекам покатились слезы…

Дверь купе за спиною Белова с хрустом распахнулась.

– Вот он! Хватайте его!

Капитан приложил было палец к губам: тихо, дескать, спящим возьмем, но проводница, словно не поняв жеста, заголосила на все купе и весь коридор, абсолютно не стесняясь, видно, остальных обитателей спального вагона:

– Спишь, черт, муж называется?! Встань, плесень пьяная, вот – за тобою пришли! Чтобы ты сдох бы от водки своей бы, избавил меня-то! Хватайте его, забирайте, что вы стоите-то?

– Это ваш муж? – удивленно спросил капитан.

– Хуже бандита любого! Напарница заболела моя, он, тунеядец, сволочь такая, со мной напросился: «Я помогать тебе буду, вагон убирать, сортир буду мыть!»

– Не понимаю! – перебил капитан. – Очень быстро вы тараторите.

– Да чтоб в Москве одному ему не болтаться, скотине, не сдохнуть от водки, от голода, взяла его, дура же дура, в эту вот ездку…

– Так это, значит, все-таки ваш муж? – опять спросил капитан, до которого стало наконец что-то доходить.

– А то кто же еще-то у нас здесь лежит, развалимшись?! Мы и лежим, больше некому – звездючий выгребок, мудоблядская звездопроушина херова, козел вонючий! Слушай, пес, сволочь, срань такая на голову мне, ты не отворачивай хлебло свое пьяное, ты, сука, слушай! Стыда-то нет, напился опять этой ночью, сволочь? Я сразу в купе вошла – поняла. Поняла! Я не дура! – она повернулась к капитану. – Я возвращаюсь когда, если ой один остается – в Москве-то – ну не поверите, до чего себя доведет! Всю квартиру пропил ирод, все вещи вынес уже, засранец гребаный! Не успела купить телевизор в этом вот, в летнем сезоне, так тут же и пропил его весь, японский, да вместе с антенной, шнуром этим, кабелем черным, штекером – пропил к херам! «Я, – говорит, – настраивать его отнес!» Вот скотина, скотина-то! И не стыдно ему! Японский – настраивать! Нормальный человек такого и придумать не смог бы! И ведь не спит, окаянный, все слышит! Чтобы ты подох!! Слышишь, что я тебе пожелала? Вот до чего довел ты меня, мразь, чисто мразь! Гадина пьяная!

Она подскочила к Белову, лежащему неподвижно и молча, как труп, бесцеремонно схватила его за плечо и затрясла изо всех сил, не поворачивая его тем не менее лицом к патрулю.

– Вставай, гад – за тобою пришли, за тобою! – Она оглянулась на капитана: – Берите его, что вы встали-та там, как просватанные?!