Виталий Каплан - Корпус

— И значит, все записи просмотрят? — испуганно спросила Светлана Андреевна.

— А ты как думала, Светка? — неожиданно ленивым тоном произнесла Елена Александровна и не спеша налила себе чаю. Потом бросила пару кусочков сахара и так же медленно принялась размешивать. — Это же такие дела! Шум на весь Корпус! Моментально пришлют комиссию. И пожалуйста, Глобальная Проверка. Всех на просветку потащат. И нас, и обслугу, и объектов.

— Их-то зачем? — вздохнула Марва и хрустнула сухариком.

— То есть как зачем? — удивилась Елена Александровна.

— Да жалко их. Дети же все-таки.

— Ну ты даешь, тетя Маша, — усмехнулась Елена Александровна. — А еще столько лет в Системе проработала. Неужели не понимаешь? Их-то в первую очередь просветят. Мало ли какие новшества Петрович в ихние программы внес? Кто его знает. — Она понизила голос. — Может, он вообще Городу продался? Не случайно же на собрании такие речи толкал. Может, он уже успел всяких дел наворотить? Может, он программы запортил, и теперь заново программировать придется? Недаром же он так программы поносил. Может, вообще этих стереть придется и новых набрать.

— Как это стереть? — удивилась Светлана Андреевна. — Они ведь живые!

— А вот так и стереть, — снова усмехнулась Елена Александровна, — как ластиком. Вжик-вжик — и нету. Вы, милые мои, подумайте лучше о том, как бы и нас за компанию не того… вжик-вжик.

— А что, могут?! — охнула Светлана Андреевна.

— А то нет! — вздохнула Елена Александровна. — Забыла, где находишься? Это тебе не как раньше, тут церемониться не станут. У них Великие Цели, что им какие-то Светка, Ленка, Машка?

— Как же так? — Светлана Андреевна готова была разрыдаться.

— А вот так. Между прочим, нас никто сюда насильно не тянул. Знали, на что идем. И чем рискуем, тоже знали, Денежки, они ведь нигде легко не достаются.

— И что же нам теперь делать? — дрожащим голосом спросила Светлана Андреевна.

Костя вдруг вспомнил, какая она была на обеде. И странности эти все, и лицо в красных пятнах. Сейчас, наверное, у нее такое же лицо. Конечно, отсюда не разглядишь, но ведь и так ясно.

— Ну, пока еще можно кое-чего сделать, — устало произнесла Елена Александровна. — Во-первых, мне кажется, Старик должен знать о его настроениях. Нечего их укрывать.

— Откуда же он узнает? — удивилась Светлана Андреевна. — Он же на собрания наши не ходит. Мы ведь кто для него — нижнее звено, мелочь рыбья.

— Значит, нужно сделать так, чтобы узнал, — слегка раздраженным голосом, точно разговаривая с глупым ребенком, проговорила Елена Александровна. — В конце концов, можно же сигнализировать.

— А это как? — удивилась Светлана Андреевна.

— А вот так, лапочка ты моя. Мы, трое Наблюдательниц, пишем Сумматору письмо. Не по служебным каналам, а личное. Так, мол, и так. У Воспитателя Второго Ранга Латунина нездоровые настроения… Тут надо кое-чего перечислить. Просим разобраться. Вот и все.

— А дальше?

— А дальше подписи. Мы же не анонимку лепим. Себе дороже.

— Но зачем же так? — испуганно спросила Светлана Андреевна. — Может, не стоит подписываться? Мало ли… Вдруг Сумматор встанет за Петровича? Говорят, они чуть ли не друзья. Нас тогда с дерьмом смешают.

— Эх, Светочка-деточка, — зевнула Елена Александровна, — не знаешь ты жизни. Комиссию-то пришлют в любом случае, что по анонимке, что так. Ты думаешь, письмецо наше сразу на стол к Сумматору ляжет? Его сперва прочитают те, кому по должности положено. Так что без комиссии не обойтись. И так или иначе, но всех просветят. А накатаем мы анонимку, комиссия же не будет знать, что это мы сигнализировали, так что уж кого-кого, а нас подозревать нечего. Ну, а если подпишемся — все в ажуре, нас не тронут. Даже если и просветят со всеми остальными, то без последствий. Сама посуди, твои грешки по сравнению с сигналом — мелочь. Тебя простят. Еще бы, матерого преступника разоблачила.

— Что-то ты, Ленка, очень уж уверена, что Петровича в преступники зачислят, — задумчиво произнесла Марва.

— А как же иначе? — Елена Александровна хмыкнула, — как же иначе? Комиссии свою работу показать надо? Что же это за такая комиссия, которая ничего не вскрыла? Это раз. Во-вторых, они там тоже побоятся. А вдруг потом окажется, что Петрович и впрямь наворотил делов? Получается, они прохлопали? С них же за такое шкуру спустят. Так что верняк, девочки.

Елена Александровна хлебнула из чашки, потом произнесла:

— Впрочем, ты, Светка, можешь не подписывать. Я разве заставляю? Только смотри, узнает о твоих подвигах комиссия…

— Нет-нет, Елена Александровна, — затараторила Светлана, — вы меня не так поняли. Я не отказываюсь, я как все!

— Ну вот, это уже другой разговор, — удовлетворенно хохотнула Елена Александровна. — А ты как, тетя Маша?

— Ох, девчонки, — вздохнула Марва, — я даже прямо не знаю. Не нравится мне что-то ваша затея.

— Наша затея, — строгим голосом поправила ее Елена Александровна. — Можно подумать, ты насчет Петровича была не в курсе. Сама же говорила: «Видала я таких прытких…» Ведь говорила же? Стало быть, знала. Если что, мы со Светкой на тебя ссылаться будем. И получится, что ты знала и не сигнализировала. То есть выходит пособничество. Кстати, сколько тебе здесь осталось, тетя Маша? Год? А потом обратно под солнышко, да с кучей денег? Разве не так? Всего год — и дома. Внуков увидишь. Ведь ради них-то и нанималась. Ты подумай, тетя Маша, стоит ли рисковать?

— Ну что с тебя взять, — вздохнула Марва, — подпишу. Только зря ты это, Ленка, делаешь.

— Не зря, тетя Маша, — обиженно, и в то же время с какой-то затаенной гордостью сказала Елена Александровна. — Я, если хочешь знать, не о себе только думаю. Я и вас со Светкой вытягиваю. Подруги все же. Жалко вас. Работаете в Системе, а ни хрена в ней не смыслите. Ладно. Завтра не спеша, на свежую голову текстик составим. А сейчас давайте чай пить. Сколько времени-то? — она бросила взгляд на стенные часы. — Скоро уже смена заступает, Людка с Наташкой. Кстати, слыхали? Наташка заявление подала — внеочередной отпуск ей нужен. С чего бы это?

— Да нам-то какое дело? — ляпнула Светлана Андреевна.

— Ну, не скажи, Светка, — задумчиво протянула Елена Александровна. — Мало ли что. Я чего думаю, девочки, — заговорила она чуть тише, — другие тоже кой-чего почуяли. В смысле Петровича. Унюхали, что события надвигаются. Вот и торопится Наташка поскорее в отпуск, пока не началось. Так что нам торопиться надо, чтобы наш сигнал первым зафиксировали. Кто первый, тому и доверия больше. Вот так-то.

…Костя устал уже стоять неподвижно. Он жалел, что сразу не вернулся в палату. Теперь они подумают, что он подслушивал. Однако не стоять же так всю ночь. Что-нибудь он Наблюдательницам сочинит. Не в первый раз.