Николас ван Палланд - Наковальня

— Вы знаете меня?

— Я всегда тебя узнаю. — Старушка опять посмотрела на траву, куда бросила обертку, и вздохнула. — Они забрали ее.

Они каждый раз забирают ее. Даже эту забрали, как забрали все остальное.

— Я хотел спросить, вы не видели здесь девушку… — начал было Габриел.

— Девушку? — перебила старушка. — Какую девушку? Здесь только ты. И я. Только мы.

— Я не имел в виду сейчас, я имел в виду… — Габриел остановился, понимая, что сделал ошибку, подсев к ней. Но, не желая сразу сдаваться, он попробовал еще раз: — Как вас зовут?

Старушка взглянула на него с разочарованием.

— Ты забыл? Ах, они часто забывают, когда возвращаются. Это долгое путешествие.

Затем она оживилась.

— Но я помню. Я бы узнала тебя даже в травинке… Или в одной из этих серебряных пчел. Я Луиза. Я вернулась Луизой Дод, — весело сообщила она. — И меня тоже никто не узнал. Кроме Эллиса. Он каждую ночь встречается со мной в этом парке. Ты пришел за историей? Давно мы не рассказывали друг другу истории. Какую из них ты хотел бы услышать?

— Я не помню этих историй, — с сожалением сказал Габриел.

— Ах нет, ты не помнишь. Это долгое путешествие. — Она пошарила вокруг глазами и наконец уставилась вверх, на темное небо. — Штопор сегодня вышел.

Габриел последовал за ее взглядом к длинной винтообразной туманности, протянувшейся поперек ночного неба.

— Расскажите мне о Штопоре, — предложил он, откидываясь на спинку скамейки.

— Ты вспомнил! — обрадовалась Луиза. — Ты всегда любил эту историю. Дай мне подумать.

Пока старушка думала, Габриел печально наблюдал за ней, спрашивая себя, что же вернуло ее обратно в детство? Бабушка Лалуманджи всегда говорила о таких людях, как о идущих в обоих мирах сразу.

— Ее назвали Штопором, и никто точно не знает, как она появилась и почему у нее такая форма, — медленно проговорила Луиза и показала пальцем. — Видишь ту яркую звезду на конце? Белую звезду?

— Да.

— Это Маяк. Пульсар. Он вращается очень быстро и испускает луч света. Как маяк, приводящий корабли домой, — прошептала она, — и у него есть тайная сестра, la hermanita rojita. Это означает «красная сестричка» на староиспанском. Она скрыта в туманности.

— Как вы все это узнали?

— Ты знаешь как! Или ты больше не читаешь? — упрекнула Луиза, а потом стала рассуждать: — Ах, но книги — это не знание. Знание нельзя законсервировать, можно только превратить в окаменелость. Однажды туда послали корабль, давно. Он назывался «Далекий Крик». Они улетели и… — старушка помолчала, — И вернулись, и никто не полетел туда снова. Вот так. Никто больше не спрашивает ради знания. Никто не ищет ради искания. Всему нужна причина, всему нужно что-то, выходящее из фабричной двери. — Ее голос был горек. — Спрашивают, потому что хотят, не потому, что не могут не спросить. Но все же ты спрашиваешь. Ты всегда спрашиваешь о звездах.

— Я спрашиваю? — переспросил Габриел, а когда она не ответила, сказал: — Я знаю звезды, ведь я путешественник.

— Ах путешественник, — сказала старушка, снова погрустнев. — Остерегайся змеи в пустыне.

Она опять посмотрела на небо и вдруг заплакала.

— Они забрали его, — прошептала Луиза. — Он, он забрал его. Это был только сон, просто… маленький сон…

Смущенный, землянин дотронулся до ее плеча, но бедняжка отпрянула и сжалась в комочек, молча плача.

Габриел печально встал и тихо пошел прочь. С кем ему действительно нужно поговорить, так это с Хитедоро Изеки. Направляясь к выходу, он заметил две знакомые фигуры, ждущие, неподвижно и терпеливо, сразу за кругом света от парящего шара.

— Дьявол, — пробормотал землянин и остановился, осененный блестящей идеей.

«Сейчас вы на МОЕЙ территории», — с удовлетворением подумал он и устремился в ближайший лесок, выбирая путь по самым влажным участкам земли и мха. Его ноги оставляли ясные отпечатки.

Краем глаза Габриел увидел, что шпики отправились за ним. Вскоре землянин уже слышал треск и хруст, когда они ломились следом через рощу. Сам Габриел двигался бесшумно. Когда он был уверен, что шпики его не видят, он остановился на краю грязного участка и пошел обратно, буквально возвращаясь по своим следам.

Его ноги автоматически находили собственные отпечатки, аккуратно ступая точно в них. Дойдя до раскидистого дуба, Габриел ухватился за нависающую ветку, которую заметил, когда проходил здесь несколько секунд назад, и забросил себя наверх. Без единого звука он полез вверх по стволу. Когда два агента прошли по его следам под этим деревом, землянин был уже в шести метрах над их головами.

Подождав, когда шпики отойдут на безопасное расстояние, он полез на ветку, чтобы спрыгнуть. Но эта ветка вдруг издала резкое «крак»! Габриел мгновенно отпустил ее и обхватил ствол дерева, чтобы не упасть. Он даже затаил дыхание, но цурзовцы были, видимо, слишком далеко, чтобы услышать шум.

Землянин с любопытством осмотрел ветку у себя над головой. Там, где она отходила от ствола, по нему сбегала трещина почти полметра длиной. «А если бы я повис на ней всей тяжестью?» — подумал Габриел.

Потянувшись к другой ветке, землянин увидел, что она тоже того и гляди отломится. Дерево было больным. Чего-то в этой почве не хватало.

Габриел молча проклял собственную глупость. Он мог сломать себе шею из-за этого дурацкого трюка.

Кое-как он все же отлепился от ствола и спрыгнул — осторожно, чтобы не оставлять следов. Ошибка цурзовцев заключалась в том, что они поперлись за ним вместо того, чтобы просто перекрыть вход, и Габриелу надо убраться из парка, пока они не очухались.

Распираемый чувством свободы, он вышел на ближайшую остановку «червяка». Не то чтобы он многого достиг, вынужден был признаться себе Габриел. К завтраку эти парни уже будут стоять под его дверью, смышленые и ранние. Но сейчас по крайней мере — возможно, в первый раз с тех пор, как он оставил кабинет Хитедоро Изеки, — правительственный хвост не тащился за ним по пятам.

Едва он подумал это, как его руки были крепко схвачены, и что-то холодное и плоское коснулось его шеи. На долю секунды тело Габриела напряглось.

— Двадцать тысяч вольт, тебе это не понравится, — сказал женский голос у него за спиной.

В ярости на собственную небрежность, Габриел. позволил отвести себя к ждущей подвесной машине. «Нет ничего лучше хорошего настроения, чтобы превратиться в лопуха», — сердито подумал он.

Пелем Лил мысленно выругался. Он же знал, что следовало назначить робота, даже если бы пришлось объяснять это назначение в отчете.

Вслух он сказал в фон:

— Они просто позвонили мне. Голос его собеседника был резкий.

— Как, черт возьми, мог чужак с другой планеты ускользнуть от двух обученных агентов в парке с одним-единственным выходом?