Андрей Уланов - День револьвера

– Стой, скотина!

Я даже вскинул к плечу винчестер, но почти сразу же опустил его. Толстяк рассчитал точно – не брось он мешок, пуля для него бы нашлась. Но раз мешок остался нам, то раненый гобл будет лишь обузой, а мертвый и подавно не стоит истраченного патрона.

– Подержи.

Как сказал мне один старик неделю назад: «Если тебя о чем-то просят в Запретных Землях, сначала сделай, а потом задавай вопросы». Сейчас я выполнил этот совет наполовину – повод мула взял, а вот задать вопрос оказалось уже некому. Лисса погналась за Толстяком.

В состязании по бегу между гоблином в коротких штанах и девушкой в длинной юбке побеждает… ну, думаю, всем понятно. У Толстяка не было и тени шанса. Не знаю, вправду ли гоблы неважные бегуны или он просто не успел еще толком разогнаться – но Лисса буквально за пару секунд наполовину сократила разрыв. Затем в воздухе между ней и гоблом блеснула серебристая нить – и Толстяк «на полном скаку» рухнул мордой в песок.

– Ы-ы-ы, больна-а-а.

– Мистер Толстяк… – наклонившись, Лисса коснулась ладонью щеки гоблина. Со стороны это выглядело как нежное похлопывание, но гобл, сдавленно икнув, принялся отползать в сторону.

– …когда я нервничаю, то становлюсь ужасно вредной. А нервничаю я иногда по весьма незначительным поводам. Например – когда наш единственный проводник по этой негостеприимной местности вдруг пытается от нас удрать.

– Да шутил я, шутил. Что, пошутковать уже нельзя?

– Иди.

С тяжким вздохом Толстяк воздвигся на лапы и заковылял дальше, обиженно сопя и припадая на левую ногу. Впрочем, уже через пять шагов он сбился и начал хромать правой.

– Эй, а мешок? – крикнул я вслед ему. Толстяк, не оборачиваясь, махнул рукой.

– Я тебе это припомню, – пробормотал я, наклоняясь за упомянутым предметом. – Чтоб тебя мул с разбегу лягнул…

Лисса осталась на месте, дожидаясь, пока мы с Бараном не подойдем к ней.

– Дай воды…

Первая просьба за день, отметил я. Похоже, что насчет экономии воды в походе наши с китаянкой учителя были одного мнения. Но сейчас большого смысла в этом не было – даже самым безумным проповедникам случается испытывать жажду, а значит, где-то поблизости от его норы должен иметься источник воды.

– Ага… только скажи, в каком она мешке.

– Толстяк должен был… – Лисса кивнула в сторону гоблина, – уложить… кажется, в этот.

– Посмотрим. – Я бросил повод и, обойдя мула, озадаченно уставился на узел. – А завязывал их кто, Мак?

– Нет.

– Странно, а по виду – типично гномский узел… затянут, что называется, от души и на века.

– Помочь?

– Попробую шам… – Ногти соскальзывали, пришлось вцепиться в шнур зубами. Секунд пять они с узлом спорили на тему: «кто крепче», затем петля начала мал-помалу поддаваться.

– А ловко ты его подсекла своим заклятьем.

– Это была не магия.

– Не магия? – удивился я. – А что?

– Шелковая леска.

– Вот как… – протянул я. Стреножившая гоблина нить выглядела очень тонкой, и если это и впрямь леска… эй, какого орка я здесь делаю?! Дайте мне саквояж таких лесок, перенесите на виксбергскую пристань – и клянусь, еще на полпути к Новому Орлеану мне потребуется второй саквояж, нет, большой мешок для денег, а очередь покупателей будет длиннее самой Миссисипи.

– И бегаешь ты здорово. Я и не думал, что в платье можно так бегать.

– Правильно думал. В том, что ваши женщины носят обычно, даже ходить неудобно. Поэтому в моем платье…

Я поднял голову как раз вовремя, чтобы заметить, как между складок мелькает что-то светлое.

– …по бокам идут два выреза.

– Ловко устроено, – пробормотал я, надеясь, что кончики ушей и щеки надежно замаскированы слоем пыли. – По виду и не скажешь.

– Так и было задумано.

Облизав пересохшие губы, я попытался сосредоточиться на узле. Получалось неважно – мысли упорно возвращались к… наверное, это все же был не хвост, а нога. От колена и м-м-м-м… выше. Ох. А ведь если хорошо подумать, платье с такими вырезами удобно не только для беганья, но и во множестве других слу…

– Давай я все-таки помогу.

– Не надо, я уже почти… – узел распался окончательно, и я, растянув горловину, сунулся в мешок. – Вот дерьмо… ой, прости, я хотел сказать, похоже, вода в другом мешке.

– Тогда в соседнем. Те два, что с этой стороны, собирала я.

Со вторым узлом я справился вдвое быстрее – но еще в процессе развязывания у меня начало зарождаться одно жуткое подозрение…

– ТОЛСТЯК!!!!!!!!!!!!!!!

Убегать гоблин в этот раз не стал – видимо, ему вполне хватило и одной попытки для осознания малой перспективности данного занятия. Он просто замер на месте.

– Подойди. Сюда.

– Ва-аще-то, – нагло скалясь, заявил зеленошкурый, – нам в ту сторону. Так шта лучше я вас подожду, ну чтоб два раза не ходить.

Если Толстяк надеялся, что за время подхода к нему я остыну, то его ждало разочарование. Вернее так – бурлившая во мне злоба успела выкипеть, осесть и заново сконденсироваться в чистую, как дядина самогонка, ярость.

– Где вода, Толстяк?

– Вода? – недоуменно повторил гоблин.

Если он скажет: «какая еще вода», убью на месте, спокойно подумал я.

– Какая еще вода?

Вода была холодная и невероятно вкусная. Казалось, она лилась прямиком с небес и я пил её, жадно подставляя рот, стараясь не упустить ни капли. Пил, пил… и все никак не мог полностью утолить жажду.

Это было счастье – настоящее, незамутненное. Даже и не думал, что можно быть настолько счастливым… или я умер и уже в раю?

– Кажется, в себя он приходит.

Произнесший это голос был мне незнаком. Легкий акцент… кажется, ирландский. Могут быть в раю ирландцы? Конечно же могут! Да их наверняка там тьма-тьмущая… как и везде.

– Плесни еще, Малкольм.

А вот этот голос я знал, правда, в менее хрипящем варианте. Могут ли в раю быть гоблины? Очень сомневаюсь. Тогда где же я?

Открыв глаза, я увидел склонившееся надо мной лицо. Темные глаза, черты из тех, что принято называть «благородными», седые волосы, необычно гладкая и светлая для этих мест кожа. На вид ему было шестьдесят, а на деле могло быть и куда больше. Встречаются такие среди стариков – перейдя на очередную ступеньку возраста, они садятся на неё, раскуривают заветную трубочку и следующие десять-двадцать-сорок лет почти не меняются.

А затем я сообразил, что два толстых отростка изо лба чуть повыше бровей – это рога.

– Г-господи Исусе! – прохрипел я, пытаясь левой рукой нащупать крестик на шее, а правой – рукоятку револьвера. – Спаси и сохрани!

Крестика не было, под пальцами скользила пустая цепочка – и такой же пустой была кобура.

– С-сгинь!

Демон, конечно же, и не подумал выполнять это пожелание. Вместо этого повернулся к стоявшему рядом гоблину и укоризненно качнул головой.