Михаил Белозеров - Гибель Марса

-- Все! Уходим! - с тревогой крикнул я Федору, прячась в прохладную тень арки, которая вела в мой двор.

-- Почему? - беспечно спросил он, плескаясь, словно бегемот.

-- Потому что откусят кое-что, -- предупредил я, высовываясь из-под арки, в которую волнами вплывал зной.

Невдалеке что-то всплыло, да не одно, а не числом не меньше трех, и следило за Федором немигающим интересом.

Федор Березин выскочил наверх, как ошпаренный, держа в руках свои тяжелые армейские ботинки с высоким берцем и оглядываясь на грозную реку. - Крокодилов в жизни не видел.

-- Брось! - махнул я ему рукой, показывая на ботинки.

-- Почему? - недоумевал он, подпрыгивая на раскаленных камнях.

-- Сейчас найдем шлепанцы, -- я с беспокойством поглядывал в сторону площади Труда.

Леха знал дорогу и уже, несмотря на жару, трусил впереди, перекатываясь, как мячик. Он-то был к курсе дела, что в моей квартире всегда была водка, а как известно от времени она не портится, а становится только лучше. Даже Катажина потеряла для него всякий интерес. Слава богу, подумал я, может, он наконец оставит ее в покое?

Тащя за руку Катажину, я не удержался и догнал друга. Мы завернули за угол, одновременно распахнули покосившуюся дверь и одновременно взбежали на второй этаж. Росс безнадежно отстал. Ключ лежал там, где ему и положено было лежать - под ковриком. Дверь знакомо скрипнула и легко открылась. Внутри было все как прежде, то есть уютно и по-домашнему приятно, словно я только вчера покинул квартиру. Только пятна плесени на обоях слились и заполнили все стены и было душновато.

Леха прямиком отправился на кухню, Катажина в спальню, а я - в ванную. Мне не терпелось принять душ и почистить зубы. Как ни странно вслед за ржавчиной потекла приятная теплая вода, и я вдоволь нанежился под ее струями.

Когда я вышел, обернувшись полотенцем, они уже распахнули все окна и накрыли в зале стол: тунец в масле, шпроты и бычки в томатном соусе, гроздь зеленых бананов, которую, видно сорвали, не выходя на улицу, еще какая-то трава. Леха красовался в самой яркой летней рубашке, которую только смог отыскать в моем гардеробе. Кроме этого он напялил белоснежные шорты, белые носки и, насколько я помню, мои выходные шлепанцы из буйволовой кожи, которые были ему великоваты. Катажина подобрала что-то воздушно-прозрачное из вещей Татьяны Лавровой, чем привела Леху в боевое состояние, и он снова прилип к ней, явно испытывая мое терпение. Федор Березин как и полагается военному нашел себе армейскую майку и армейские бриджи.

-- Давай! - скомандовал Леха, протягивая мне стакан с водкой.

Мы выпили, закусили. Потом еще раз выпили и еще раз закусили, расслабились и почувствовали себя друзьями, которых объединяют пережитые невзгоды.

-- Я же говорил, все хорошо, что хорошо кончится, -- разглагольствовал Федор Березин, покачивая грязной ступней перед моим носом и кивая на распахнутое окно, в которое заглядывали райские цветы.

Нельзя сказать, что их вид смягчал жару, но в такой парилке даже смотреть на реку было приятно.

-- И то правда, -- с набитым ртом согласился Леха, маслеными глазами следя за Катажиной, которая в конце концов сообразила спрятаться за меня.

-- Ну да, -- буркнул я, недовольный тем, что мне достались старые полосатые шорты и мятая белая футболка, которая, правда, эффектно подчеркивала недельную щетину.

Сфинксы, которые я обычно видел из моего окна, куда-то пропали. Высоченная художественная академия, купол которой обычно царапал взгляд, пряталась под ядовитой шапкой растительности. Даже река была какая-то напряженной и слишком полноводной, словно у нее появились секреты. И вообще, почему-то мне все не нравилось - прежде всего отсутствие жителей. Я невольно подумал о хлыстах.

Никто не заметил, как они появились. Леха поперхнулся - а они уже рядом.

-- Хлыстов мы извели, -- сказал тот, что стоял ближе к окну.

Мне даже показалось, что он в него вошел. Второй находился в глубине коридора у двери, которая была закрыта на засов.

У меня всегда была хорошая реакция: я выбросил перед собой руку, собираясь превратить их в космическую пыль. Дудки! Ничего не вышло! Ладонь даже не нагрелась. Или у цекулов был античоппер, или от жары, усталости и водки я разрядился.

-- Спокойно! - нервно воскликнул цекул у окна. - Мы свои!

За мгновение до этого между нами появилось что-то вроде водяного занавеса толщиной метра три. Сквозь него они смотрелись, как водяные.

Тогда я узнал старшего. Со времени встречи на болоте он сильно изменился: приобрел копченую лысину и естественным путем стал почти черным. Сразу было видно, что настоящий землянин.

-- Гиренчир, -- представился он, подавая самые дружелюбные знаки, то есть махал рукой, улыбался и вообще, производил впечатление близкого родственника.

Голос его прозвучал глухо, как из колодца, и занавес пропал.

-- А я Есеня Нагайцев, -- назвался второй, подходя. - Мы вас давно ждем, -- и почему-то посмотрел на меня.

Он тоже был загоревшим до черноты. Усы у него не росли, и только рыжая калмыцкая бороденка, торчащая, как мочало, выдавала в нем азиата.

-- Здрасте... - Леха пихнул меня в спину своим животом при всеобщем молчании, -- кто это?

-- Друзья... -- ответил я без особого энтузиазма, не зная, что несет с собой их появление. Наверняка ничего хорошего. - Выпить хотите?

-- По маленькой, -- согласился Гиренчир, подходя к столу.

Я уступил место, а Катажина перебралась ко мне на диван. Цекулы расселись между Лехой и Федором Березиным. Надо сказать, что последний вообще не проронил ни слова: то ли испугался - что мало вероятно, то ли не понял, кто это такие.

Одна надежда была на Леху - он-то хорошо знал свое дело: налил по стакану, да ни что-нибудь, а самой настоящей домашней перцовки, крепкой, словно царская водка.

Гиренчир выпил, как воду, даже не поморщившись, только крякнул и проглотил три сардины сразу.

Есеня Нагайцев поперхнулся где-то в середине, но когда поставил стакан, улыбнулся и даже не закусил. Однако глаза у него подернулись влагой и покраснели.

Федор Березин дернул головой и мрачно произнес:

-- Уважаю...

-- Сразу видно, что свои, -- не удержался Леха.

-- Да цекулы они, цекулы, -- сказал я со вздохом.

-- Что с тобой, милый? - уловила мою нервозность Катажина.

-- Не знаю, -- сказал я. - Случится что-то.

Действительно, если бы у меня был выбор, сбежал бы я куда-нибудь за тридевять земель, чтобы не видеть никого, но, пожалуй бы, Росса захватил.

-- Не-а... -- покачал головой Федор Березин. - Не... цекулы не такие. А? - и, вопросительно посмотрев на меня, все понял: -- Чем обязаны-то?

Он почему-то решил, что они опасны, и потом эта чертова стена из воды. У людей нервы не железные. Каждый может сдрейфить.