Михаил Белозеров - Гибель Марса

-- Я обещаю, что найду вас на ЮБИ-313, -- успокоил меня Черноков.

-- А что такое юби? - спросил я, лихорадочно ища выход из положения.

-- ЮБИ?! Гм... -- Черноков снисходительно улыбнулся. -- ЮБИ-313 - это планета в созвездии Альфа Центавра. Очень похожая на Марс. Только там почва не красная, а сера, как на земной Луне.

-- Тоска... -- я сделал вид, что-то припоминаю, хотя у меня не было никакой информации о каких-то ЮБИ-313. И звучит как-то не по земному. ЮБИ! Нет, мне все-таки больше по нраву Санкт-Петербург или Москва, да и вообще-то, конечно, -- Земля!

-- Почему тоска? - с нотками превосходства возразил Черноков. - Отличные города. Не такие, как земные, но тем не менее. И женщины там вполне, вполне... Впрочем, если вы не захотите, вам придется изменить внешность. При современных технологиях это сущая ерунда! И, конечно, не иметь контактов со всеми, кто вас знал. Голос останется прежним. Манеры тоже. Привычка одеваться... Хотя все можно... Ну вы меня понимаете? В общем, образ жизни.

Если из меня хотели сделать шпиона, то внешность, действительно, надо было менять. А это значило, что прости-прощай Катажина, Леха, Федор Березин и Росс. При мысли о последнем у меня сжалось сердце. О Катажине можно было не волноваться. Она быстро найдет мне замену. А вот Росс. Нет, я не мог его бросить. К тому же журналист, который становился шпионом - уже не журналист. Это самое последнее дело. Род занятий не располагает. Это буду уже не я -- Викентий Сператов, а другой человек.

-- Разумеется... -- кивнул я, с тоской выглядывая в иллюминатор.

Корабль все еще барражировал над Кольским. Даже снизился. По крайней мере, черной полоски космоса уже не была видно, облака заметно расступились, а вдоль побережья стала различима бирюзовая полоска шельфа и голубые краски субтропиков.

И вдруг я понял, что я не цекул. Какой я, к черту, цекул?! Если мыслю и чувствую как человека, как землянин, и тоскую по этой загаженной, истоптанной, поруганной, но все же родной Земле.

-- Сейчас мы в этом секторе полетаем, проконтролируем, как уходят эти... в смысле астросы, а потом двинем домой, -- объяснил сенатор.

Вот теперь он говорил, как все сенаторы, - поучительно и высокомерно.

-- Ваша водка... -- стюард расстелил салфетки, расставил закуску и рюмки.

-- Что это такое? - губернатор брезгливо кивнул.

-- Простите?.. - не понял стюард.

-- Принеси стаканы и "минералку".

-- Слушаюсь.

-- Я весьма оптимистично смотрю на ситуацию, -- продолжал губернатор. - Прижмем кое-кого в Тройственном Союзе, расширим зону влияния. А Землю оставим как генетический резервуар. Никто ее не тронет. Никому она не нужна.

Врешь, подумал я, просто брать уже нечего. Нас от силы с полмиллиона. Но спросил:

-- Почему?

-- Потому резервация для чистоты эксперимента, -- объяснил сенатор, как бы делая меня этой фразой избранным. У нас есть на примете новая планета. Люди там, конечно, не водятся -- похожие существа. Это прибавит нам сложностей, но дело того стоит.

-- Ну да, -- мрачно согласился я, потому что ненавидел цинизм и мышление зарвавшихся политиков. - Как-то сразу не сообразил.

По роду занятий мне приходилось встречаться с ними. С таким людьми надо было держать ухо востро, потому что они мыслили другими категориями, среди которых не было понятия человеколюбия, и привыкли к многоходовым комбинациям, концовка которых в любом случае лежала у них в кармане.

-- Извиняюсь, -- появился стюард, -- ваша вода и стаканы. Что-нибудь еще?

-- Свободен, -- отозвался губернатор, разливая водку.

-- Я кое-что забыл, -- сказал я, поднимаясь и делая вид, что направляюсь в соседнюю каюту.

-- Надеюсь, вы вернетесь? - слегка обеспокоился Парфен Черноков.

-- Разумеется... -- как можно более равнодушно бросил я и даже пошутил: -- Куда я денусь с подводной лодки?

Сенатор цинично рассмеялся мне в след.

За тринадцатой каютой находилось багажное отделение, а дальше - входной люк цекуловского корабля, к которому давеча присоединялся шланг.

Я огляделся -- коридор был пуст.

-- Простите, -- я заглянул в каюту стюардом.

-- Что желаете? - поднялась одна из них.

-- Я хочу взять блокнот из своих вещей.

-- Номер вашей каюты?

-- Тринадцатый, -- ответил я.

-- Пожалуйста.

Она открыла мне багажное отделение.

Я молил бога, чтобы дверь за ним оказалась не на замке.

-- Вы знаете, как пользоваться? - стюардесса протянула мне ключ от багажа, улыбнувшись профессионально и вежливо.

Наверное, тоже цекул, неприязненно подумал я, минуя багажное отделение и захлопывая за собой дверь коридора. Дальше был тупик и выход.

В контейнере я обнаружил кронштейны для крепления трапа и одним из них заблокировал ручку двери.

В толстое окно двери я увидел, что с той стороны появился вначале встревоженный стюард, который обслуживал нас, а затем девушка, которая дала мне ключ, и еще какие-то лица.

-- Откройте!!! - кричали они истерически и дергали ручку.

Однако как только поняли, что я вожусь с люком, тут же предпочти ретироваться.

Потом, как черт и табакерки, возник Парфен Черноков. Он заглядывал в окно округлившимися глазами и твердил:

-- Сператов, давайте поговорим!.. Не делайте глупостей!

Не знаю, что выражало мое лицо, но Черноков почему-то отшатнулся.

-- Вы сумасшедший?

Сквозь стекло его голос доносился, как из подвала.

-- Да!!! - крикнул я.

-- Вам все равно не выбраться!

Он конечно, не знал, что я обладаю чоппером, но опасался за свою политическую жизнь. Вместо Чернокова появились члены экипажа в фирменных фуражках.

-- Сейчас мы тебя достанем! - кричали они, возясь с ручкой двери.

Входной люк находился напротив и даже на мой непрофессиональный взгляд была весьма массивным -- со множеством блокировок и стопоров. Экипаж мог не волноваться. Такую дверь можно было выбить разве только взрывом в сто мегатонн.

Мне еще не приходилось выпрыгивать из космических кораблей. Действовать следовало быстро и уверенно, потому что в дверь били чем-то тяжелым, а стекло пошло трещинами. Не знаю, зачем они это делали - разгерметизация корабля наверняка приведет к его гибели. Да и какая дверь выдержит ударную волну?! Этого я не знал, и, честно говоря, мне было наплевать.

Я как можно крепче вжался в ребристые переборки космолета и наискосок ударил чоппером. "Бух!" -- раздался короткий звук, словно раскупорили бутылку, только гораздо громче. Трудно было понять, что произошло дальше - череда громких хлопков и жуткие завывание проникли до самого нутра. Правую руку вывернуло. Мелкие осколки посекли ногу и бок, он я ничего не чувствовал. К тому же я был оглушен. От яростного ветра перехватило дыхание. Меня едва не унесло следом. Вся мощь удара пришлось по направлению коридора. В нем погас свет и гудело, завывая, как в аэродинамической трубе. Внезапно все стихло. Не было слышно даже, как работают двигатели корабля.