Андрей Уланов - Автоматная баллада

А ещё через миг он увидел, как в кустах слева от тропинки вспыхнуло слепяще-белым.

— Вот ж…! — огорченно выдохнул Айсман. — Засёк, гад!

«А чего ещё ты ожидал, — ехидно подумал я. — Или выбирай позицию так, чтобы солнце подсвечивало с тыла, или не пытайся разглядывать врага во всякие стеклянные приспособы».

Сейчас до Чёрного Охотника было почти шесть сотен метров, и в принципе я мог бы попытаться достать этого типа очередью, но шансы его собственного карабина выглядели на такой дистанции куда предпочтительней. Даже если вынести за скобки оптику — а прицел у него смотрелся очень даже неплохо.

— Отползаем!

— Нет, постой…

Сергей колебался. Очередная дурацкая идея, понял я и начал прикидывать, как бы этому дурню побольнее врезать.

— Отползать, — задумчиво проговорил он, — а толку? В кошки-мышки с ним играть? Ань, если он и впрямь настолько хорош, то мне против него мало что светит. Будь дело на болоте или хотя бы в скелете…

— А что ты предлагаешь? — оскалилась девушка. — Сидеть здесь и ждать, пока этот мясник на уверенный выстрел подойдёт?

— Почти угадала, — кивнул Шемяка, вставая и вновь, уже не особо таясь, поднося к глазам бинокль. — Есть у меня одна мыслишка…

— Что?! Стой, ты куда! — запоздало вскрикнула Анна, но Сергей уже решительно раздвинул ветки, выходя на залитую солнцем лужайку.

— Ты говорила, — не оборачиваясь, произнёс он, — этот парень охотнее всего пистолетами работает? Так?

— Да, но…

— Вот на это, — прошептал Шемяка, — мы его сейчас и попробуем купить.

Он повесил меня на плечо, стволом вниз, и, подняв руку, несколько раз махнул Чёрному Охотнику — подходи, мол, разговор есть. И старательно заулыбался — хотя тот уже опустил карабин, и разглядеть выражение Шемякиной рожи навряд ли мог.

— Сергей, это слишком рискованно, — с отчаянием произнесла Анна. — Не надо… мы ведь ещё можем попытаться…

— Анют, прекрати! — Айсман полез было за кисетом… ещё раз смерил взглядом отделявшее нас от Чёрного расстояние, нахмурился… — Всё будет путём, — он пытался говорить нарочито спокойно, только выходило у него так себе — голос дрожал и подпрыгивал, словно кроличий волк перед броском. — Когда мы над морем в корзинке болтались на манер сопли — это да, это было слишком рискованно. А сейчас… может, у вас там на Востоке он и фигура… на болоте и не такие фигуры, бывало, очередью половинили. Верно я говорю, Сашка?

Я не ответил — просто смотрел, как идут навстречу нам те двое. Странно — этот зловещий Чёрный Охотник… я был готов поклясться, что ему весело. Именно так — в отличие от Шемякиной, его улыбка ничуть не выглядела натянутой, и то, как он шёл — то и дело оборачиваясь к своей спутнице… а один раз даже сшиб ногой жёлтый шарик цветка.

Или он был настолько уверен в своих силах, что предстоящий бой не заботил его ни на миг… или…

— Ему нельзя позволить говорить, — горячечный шёпот Анны отвлёк меня, сбил с мысли, — а отвечать — тем более. Я знаю точно — его излюбленный приём: сказать что-нибудь, отвлечь внимание и сразу же стрелять!

— Анют, не волнуйся, — Сергей вроде бы сумел унять мандраж, по крайней мере, сейчас его голос звучал куда спокойней. — Вот увидишь, всё будет хорошо.

Оружие не ведает сомнений, это слабость людей, но сейчас, похоже, во мне проявилось нечто людское. И я увидел то, чего быть не могло…

…увидел, как тот, в чёрном плаще, шевелит губами точно в такт словам Айсмана — только самое первое… только имя выглядело иначе.

Двести метров.

Рука Айсмана привычно легла на цевьё — рано! Рано! Рано! Торопыга! И тот, впереди, сбился с шага, разом перестав улыбаться.

Две сотни метров — это много… здесь, на поляне, густая трава вымахала почти со сложенного меня — и нырнувшего в такую траву совсем не просто нащупать даже длинной, на весь рожок, очередью.

— Ну что же ты, — пробормотал Шемяка. — Ну иди же…

Чёрный Охотник сбросил рюкзак. Сказал что-то — в ответ его спутница яростно мотнула головой. Охотник нахмурился, повысил тон — ответом снова был вихрь разлетающихся волос, — пожал плечами… третья фраза, наоборот, явно была тише предыдущей.

«Он приказывал ей остаться»…

Я в тот миг даже не задумался, откуда раздались эти слова… и почему они показались мне так знакомы…

— А в третий раз?

«А в третий раз он уже просил… просто попросил её держаться в стороне».

— Я… Эмма?!

И тишина в ответ.

Чёрный уже снова шагал навстречу. Девушка, чуть помедлив, двинулась за ним.

— Анют, — обернулся Сергей. — Ты вот что… чуть в сторонку отойди.

— Какая разница, — хрипло прошептала девушка. — Можно подумать, это хоть что-нибудь изменит… да ничегошеньки…

На губе у неё тоненько алела полоска — здорово прокусила, отметил я, прежде чем Шемяка вновь развернулся лицом к врагу.

Охотник сбросил плащ — и белое пламя никелированной стали полыхнуло на его груди.

Два пистолета незнакомой мне модели, удобно расположившиеся в притёртых кобурах, — до срока. Белая, словно свежевыпавший снег, кость, золото гравировки… по виду их можно было бы счесть игрушками для падких на яркие цвета дураков. Но я-то даже сквозь разделяющие нас метры чувствовал холодную непреклонную уверенность… уверенность высококлассных боевых машин в надёжности механизма, качестве отборных боеприпасов и умении опытного стрелка. Уверенность, надёжно подкреплённую множеством выигранных боев.

Уверенность, которой не было у меня.

До сих пор я считал, что идти в бой с надеждой на чудо — это удел человека, а для оружия есть лишь строгая логика математического расчёта. Но сейчас…

…сейчас я мог только верить.

Потому что нельзя идти в бой, который ты для себя уже проиграл.

Он и сам не знал, чего ждёт. И дело было вовсе не в тонкой хищной черноте дульного среза впереди. И уж подавно не в судорожно сжимавшем этот автомат пареньке. Что-то другое… важное… страшное… вот-вот разорвёт влажный горячий воздух…

Не-по-пра-ви-мо!

Мгновения вдруг стали вязкими, словно загустевший мёд, с трудом проталкиваясь сквозь паутину циферблата.

А потом что-то неуловимо дрогнуло там, впереди, на судорожной маске лица этого… как же его… Айсмана. Какая-то чёртова мимическая мышца предала своего хозяина, во весь голос прокричав его врагу о принятом решении — прежде чем медлительные нервы донесли это решение до нужного пальца.

Так просто.

Тренированное тело скрутилось в рывке, уходя с линии огня ещё прежде, чем спуск автомата до конца прошёл отведённый ему путь. И падая, Швейцарец уже не слышал грохота очереди… хруста сминаемой лёгкими ботиночками травы… отчаянного, на выдохе, крика… стука пуль. Мир сузился до тёмной фигуры впереди — и надёжной шершавости рукояток в ладонях.