Андрей Посняков - Крестоносец

На ощупь наломав лапника, Миша сунулся подальше от берега в лес и, кое-как устроившись, чутко, вполглаза, задремал. Несколько раз, естественно, просыпался, прислушивался… кругом все было тихо. Тихо… До тех пор, пока не стало светать – вот тогда и послышались отдаленные крики. Ясно откуда – с островка.

С осторожностью выйдя на берег километрах в двух севернее от того места, где был спрятан челнок, беглец пристально всмотрелся в бледную озерную гладь. Словно гигантский жук-плавунец, черная ладья, помахивая веслами, быстро удалялась на юг. Прочь! Не стали искать – некогда? Неужели, уплыли по своим делам? Или…

Ратников вдруг подумал – а как бы он сам поступил сейчас на месте Игната? Прочесывать лес – людей не хватит. Но ведь беглец – человек, а нелесной зверь, а потому – рано или поздно выйдет к людям, в какое-нибудь селение. Вот там-то и нужно ждать… либо оставить кого-нибудь, а может быть, там давно есть свои люди. Скорее всего – именно так. То-то они не очень-то суетились, знают – никуда «переветник» не денется, просто некуда, рано или поздно попадется.

Ратников ухмыльнулся – а мы пойдем другим путем!

Челнок есть – чего ж еще желать-то? Теперь вдоль бережка – осторожно, чтоб никого не встретить – и на север, на север, к Нарве-реке. Там – селение, Орден, вряд ли новгородцы туда сунутся. В селении – Яан, рыбак, про которого говорила Лиина. Он знает про тайное убежище – остров, а быть может, даже встречал там ребят, Максюту и Эгберта. Сколько тут всего плыть? Километров с полсотни, вряд ли больше. За двое суток вполне можно добраться, если приналечь. Следует поторопиться, и не только из-за возможной погони – скоро вообще-то лед встанет.

Почти до полудня Михаил греб, насколько хватало сил, а потом устроил себе небольшой привал, выбрав пустынный на вид мыс. Согрелся, да и из-за облаков выкатилось, на радость беглецу, солнце. И жутко захотелось есть.

Пересилив себя, Ратников вновь уселся в лодку, погреб… и, заметив показавшийся из-за мыса парус, резко повернул к берегу. Спрятался в камышах, переждал, покуда рыбаки не проплывут мимо… Рыбаки… По сути, им-то до беглеца какое дело?

И снова в путь, и волны, и холодный ветер в лицо, и кровавые мозоли на ладонях, и ноющая от усталости спина. Греби, греби, Миша! Усмехнувшись, Ратников сбавил темп и посмотрел на небо – бледно-голубое, высокое, безоблачное… Это плохо, что безоблачное. Лучше уж дождь, чем мороз, – этак, не успеешь оглянуться – и лед.

Ближе к вечеру резко похолодало, и приставший к берегу Михаил тоскливо подумал о том, что его самые нехорошие предположения скорее всего сбудутся не сегодня-завтра. Однако, что было с этим поделать? Он же не механический двигатель, чтоб работать подряд целые сутки.

Да еще желудок сводило… И ни огнива, ни трута, ни – конечно же – зажигалки. Вот как плохо не вовремя бросить курить! Ратников прикинул – сколько он уже обходился без сигарет? Лет пять? Больше? С тех пор, как бросил… А вот не надобно было бросать, сейчас бы, глядишь, зажигалочка какая-нибудь завалялась – огонь! Поймал бы рыбину или глухаря – уж пошарил бы по чужим силкам да вершам. Итак, конечно, придется пошарить… Но вот жрать дичину сырой что-то не очень-то хотелось.

Привязав челнок в камышах, Михаил отправился присмотреть себе ночное убежище… и тут заметил костер. Легкий полупрозрачный дымок, дрожа, понимался в темно-голубое, пока еще с бледными серебристыми звездочками и луной, небо.

Миша не стал таиться – вряд ли это погоня. Кстати, насчет своего удачного побега он теперь имел несколько иное мнение… Ему просто позволили убежать! Можно сказать – вынудили. Чтоб рассказал своим «хозяевам» тевтонцам о странных переговорах… Да, скорее всего, Игнат – вовсе не производивший впечатления рассеянного или плохо разбирающегося в жизни человека – поступил именно так.

– Бог в помощь, – подойдя к костру, вежливо поклонился Ратников.

– И тебе того же, – откликнулся седенький старичок в меховой телогрее и сдвинутом на затылок треухе. – Садись, поснидай с нами ушицы.

Михаил, конечно, уселся, второй рыбак – вихрастый мальчишка лет десяти-двенадцати – протянул ему деревянную ложку:

– От. Не побрезгуй мил-человеце.

– Благодарствуйте…

Ах, с каким наслаждением беглец поднес ко рту обжигающе-ароматное варево! Хорошая была ушица, духовитая, наваристая, да с луком, с кореньями. Не налимья, а окуневая, да уж и на этом спасибо.

– Хороша у вас уха! – наедаясь, искренне поблагодарил Миша.

– Возьми-ко, мил-человек, хлебушка, – протянул краюшку парнишка. – Кушай, кушай. Издалече, видать?

– А нут-ко, помолчи, Гришатка! – охолонил парня старик. – Ты ешь, гостюшка, ешь, его не слушай. Ишь, любопытный больно, все ему расскажи, вынь да положь!

– Да я ж просто так, дедко Силантий!

– С Плескова я, – насытившись, улыбнулся беглец. – К Нарове-реке, к родичу дальнему добываюсь. В Плескове, вишь, дом у меня сгорел…

– Ай-ай-ай! – дед Силантий горестно покачал головой. – Вот горе-то. А семейство-то твое, как… упаслось?

– Да слава Богу! К свату уехали… туда и я пробираюсь.

– Ясно, в Ыйву путь держишь, старик улыбнулся. – Большое село, красивое. Сват-то твой, спрошу, из чудинов что ль?

– Из них, – спокойно кивнул Ратников.

– Долгонько тебе еще плыть, – дед Силантий посмотрел в темнеющее прямо на глазах небо. – Инда, с утреца выплывешь – к вечеру будешь. Лишь бы ледок не встал.

– Да уж, – озабоченно повел плечом Миша. – Да уж.

Поев, стали налаживаться спать. Чуть отодвинув в сторону угли кострища, настелили на горячее место лапника, улеглись, пригласив гостя, накрылись шубейкой а сверху – рогожкой. Сразу же стало тепло, уютно… И Ратникова тут же сморил сон. Едва только успел улечься. Умаялся за все эти дни, бедолага!

С утра подкрепившись превратившимися в студень остатками ушицы, Михаил простился с гостеприимными рыбаками и, спустившись к озеру, вывел из камышей лодку. Уселся, помахал рукой рыбачкам – деду с внуком – да потихоньку погреб, обмотав тряпицами обмозоленные ладони.

К вечеру не успел, приткнулся к дощатым мосткам деревни уже ночью – хорошо, вызвездило, да и луга светила.

Привязав лодку, обстучал об доски весла, нарочно, чтоб было слышно издалека. Где-то совсем рядом взъярился, залаял пес.

– Тихо, тихо, Шрамко. Тихо! Да говорю же – не лай! Эй, мил человек! Кто таков будешь?

Этот же вопрос сначала произнесли на ином языке – чудинском.

Ратников улыбнулся – а по-немецки не повторят ли? И – того не дожидаясь – отозвался:

– Мисаил я, к Яану-рыбаку в гости.

– К Яану? – судя по изменившемуся тону, спрашивающий сразу успокоился и подобрел. Даже, придерживая у колен кудлатого пса, вышел на свет луны из-за растянутых на кольях сетей. – Зайди, зайди, Яан завсегда гостям рад. Вчерась только жаловался, что не навещали.