Андрей Посняков - Крестоносец

Медленно опустившись на порог, Ратников обхватил голову руками и громко захохотал.

– Что такое? Чего вы смеетесь-то, дядя Миша? – недоумевающее спросил вбежавший в сени Макс.

Михаил лишь махнул рукой:

– На календарь посмотри, Максюта! Вон, на стенке висит… с «Моторхедом»…

– Ну, вот, ты только посмотри, какой красивый купальник! Бикини! Прямо переливается изумрудами… как твои глаза!

– Ой, – голенькая Маша уселась на кровати и смущенно опустила голову. – И что, мне вот это – надевать?

– Ну, мы ж на пляж с тобой собрались, милая. А совсем нагими там… как бы тебе это сказать… ну, можно, конечно, но…

Ратников расхохотался и, обняв жену за плечи, снова привлек к себе, покрывая жаркими поцелуями шею. Левая рука его, погладив Маше пупок, скользнула вниз, к бедрам и лону, правая нежно ласкала грудь…

– Ах, – застонала Марьюшка. – Ты так все… такой…

Не говоря ни слова, Михаил накрыл Машины губы своими, юная женщина закатила глаза…

– Мисаил… Мисаиле… Миша…

Обнаженные тела супругов сплелись, сливаясь в экстазе любовной неги…

– Господи… – шептал Ратников. – Как же я тебя люблю, Машенька… как же люблю… не думал, не гадал, что может быть такое вот счастье!

– А я – надеялась… – Марьюшка бессильно раскинула руки. – И молила Господа…

– Ты ж душа моя!

Миша погладил женушку по животу, снова поцеловал и расслабленно вытянулся рядом. Полежал, поглазел в потолок, чувствуя возбужденное дыханье прижавшейся к нему супружницы. Снова посмотрел на висящий на спинке стула купальник:

– И все же придется надеть… Ну ради нас с то– бой, а?

Машенька улыбнулась:

– Ну, если только ради нас… Слушай! А там, на пляже этом, что – и кроме нас еще люди будут?

– Конечно!

– И тоже… почти что нагие?

– Так кто ж в одежде купается?!

– Ой… – девушка покачала головой. – Стыдно.

– Ага, у вас-то на Ивана Купала что делалось? Сама ж рассказывала… Не стыдно было?

– То на Ивана Купалу…

– И все же… Надо же нам с тобой постепенно в свет выходить… хотя бы для начала здесь, в поселке, – достав из холодильника банку пива, распалялся Миша. – Не можешь же ты все жизнь здесь просидеть, на Усадьбе!

– Почему – нет?

– Так ведь скучно!

– С тобой? – Машенька тихо рассмеялась. – С тобой нет, не скучно. А потом, Бог даст, детишки пойдут…

– Детишки, вот-вот… А с детишками-то гулять надо!

Ратников давно уже собирался серьезно поговорить с Машей, да вот все никак не мог выбрать время, решиться. Надо ведь было как-то объяснить ей все – и об этом странном мире, и том, что тот мир, что был в прошлом, там навсегда и остался. Хотелось верить, что навсегда…

Вообще Миша давно уже лелеял мысль пристроить супружницу в магазин – пусть понемножку привыкает к людям… ну, до тех пор, пока не родит, а уж там…

Давно, давно надо было все объяснить… Ну, да вот хоть сейчас – чем не подходящий момент? С чего бы только начать-то?

– Пива хочешь? – Ратников протянул супруге банку.

Та кивнула:

– Глону… Ой, холодное-то!

– Вот-вот! – Миша сразу же ухватился за вполне подходящую для столь сложного разговора мысль. – А почему пиво холодное?

– Так с ледника потому что… Хороший у нас ледник – белый, на сундук похожий. Ни у кого раньше такого не видела.

– Ты, Маша, много чего не видела… Подожди, вот привезу телевизор, тарелку…

Сказал – и сам испугался! И в самом деле, от телевидения у Марьюшки, пожалуй что, возникнет самый настоящий шок. Нет… надобно подготовить заранее…

– А вот где, по-твоему, это пиво сварено?

Девушка неожиданно расхохоталась, довольно громко и даже где-то обиженно:

– Милый! Да ты меня совсем, что ли, за полную дуру держишь? В немецких землях и сварено, вон, на банке-то написано… а я ведь немецкие буквицы знаю. Читать, правда, не могу – речи ихней не понимаю.

Миша только рукой махнул и снова прижал женушку к себе. Погладил по плечу:

– Чудо ты мое чудное! А вот, машина… Ну эта, повозка наша, без лошадей…

– То волшебство, – убежденно ответила Маша. – Чего ж в этом такого?

– А может, все-таки не волшебство? Может, все-таки – механизм?

– Может, и механизм… Только волшебный! Кстати… милый… ты когда меня с повозкой управляться научишь, ведь обещал?

– Обещал – научу, – хохотнул Ратников. – Вот, прямо сегодня и научу, как на пляж поедем.

«УАЗик» он давно уже забрал с Танаева… теперь вот туда же и собирался. А что – пляж там замечательный, народу не так уж и много. Хотя… денек сегодня чудесный – может и многолюдно быть. И что с того? Все равно когда-нибудь придется показывать женушку. А пусть смотрят, завидуют!

Миша так прямо вслух и сказал:

– Пусть на тебя все смотрят! И мне завидуют! То есть не мне… а вообще – нам.

– Ну, разве так только… – Марьюшка фыркнула. – Тогда, конечно, пускай. Как хоть это одевать-то?

Вот тут-то уже слегка покраснел и Ратников, в полной мере почувствовавший себя главным героем некогда нашумевшего итальянского фильма «Синьор Робинзон». Как тот надевал белье на очаровательную дикарку Пятницу…

– Это вот… трусики… сюда… Давай ногу… А вот лиф… Повернись…Та-ак… Ну вот, справились! – Миша довольно оглядел облаченную в узенькое бикини супругу, с таким видом, словно бы это он сам только что высек ее из мрамора.

– А ну-ка, подойди к зеркалу… посмотрись!

– Ой!

Машенька ничуть не смутилась, а, похоже, вовсе наоборот.

– Ой… Непонятно как! Вроде и нагая… а вроде – все что надо, закрыто. Господи, вот для людей искушенье-то!

– Ничего-ничего, никого ты тут этим не искусишь, здесь все так ходят… – Миша немного помолчал и, обняв с интересом смотрящуюся в зеркало женушку, вкрадчиво поинтересовался: – Марьюшка, душа моя… ты как думаешь, вот где мы с тобой есть?

– Как где? – Маша скосила глаза. – У себя на усадьбе!

– Нет, я не про это. Вообще! Вот, скажем, где Новгород… тот Новгород, который ты знала?

– Где-то очень далеко, – отойдя от зеркала, юная женщина уселась на кровать и с полной серьезностью взглянула на супруга. – Так далеко, что ни в одной сказке не рассказать… Вроде бы тут все, как и должно быть… но и – все какое-то непонятное, чужое – я чувствую. Этот свет, ледник в белом сундуке, музыкальная шкатулка… повозка самобеглая. И люди здесь другие…

– Лучше или хуже?

– Конечно, лучше… Хотя худые-то, верно, к нам и не заходят.

– Верно! – Ратников и не хотел, а рассмеялся. – Худых не зову. Так, значит, что мы не там… ты догадалась?

– Давно уже, – Машенька махнула рукой. – И что с того, что не там. Главное – с тобою вместе!