Майкл Ривз - Медстар I: Военные хирурги

Таких людей трудно демонизировать.

Да, верно, подобную лапшу можно повесить на уши стаду молодых солдат. Можно обработать их, представить врагов в виде одержимых, которые не желают ничего, кроме как зарезать невинных деток, поджечь дом твоей матери, а потом дружно надругаться над могилой твоего отца. В любом случае, современные солдаты редко встречаются с врагом лицом к лицу. Пустить ракету на расстоянии десяти тысяч метров — бескровно и безлично. Но даже короткой схватки на поле боя иногда достаточно, чтобы разрушить месяцы обработки: когда один из твоих рекрутов видит юнца точно такого же, как он, она или оно, который сидит на поле боя, держит свои кишки руками и умоляет о глотке воды — это становится потрясением. Твой свежеобученный новобранец внезапно осознает, что у умирающего молодого солдата были надежды и страхи, совершенно не отличающиеся от его собственных — и, может быть, все, чего он хотел — просто отслужить свой срок и вернуться домой. Осознание этого пробирает до самого нутра, словно пролитая фляга жидкого азота.

Раздумывать в таком направлении — не слишком хорошая идея для солдата. В следующий раз это может заставить его колебаться и, может быть, даже приведет к его смерти. Лучше выкинуть такие вещи из головы.

Но когда ты внедренный агент, ты этого сделать не можешь. Ты не можешь лелеять иллюзии, что твои враги — зло; не тогда, когда ты ешь с ними, пьешь с ними, работаешь с ними. Порой ты с ними неразрывно связан. В подобных местах люди живут на виду друг у друга. Ты учишься понимать того, кто сидит напротив тебя в столовой, также как ты понимаешь свое отражение.

Почти весь персонал Ремсо состоял из хороших ребят. Шпион знал это; оценивать людей — изрядная часть работы агента. Если бы не началась эта война, любой из них, возможно, мог бы быть его другом. Среди них не было демонов.

И это делало работу труднее. Когда ты, запуская события в движение, вредишь не каким-то монстрам, а, напротив, причиняешь зло людям, которые считают тебя своим другом — это больно. Каждое утро ты встаешь — и твоя жизнь среди них почти полностью ложь. Все, что ты говоришь или делаешь, должно оставаться за семью замками, секреты следует хранить ради собственного выживания. К тому же на войне со шпионами не церемонятся. Тебя вряд ли будут обменивать, когда поймают; скорее всего, будет собран военный трибунал, и ты будешь ликвидирован быстро и тихо, словно выключили светостержень, как только они вытащат нужное им знание из твоего обреченного мозга.

И даже если ты достиг успеха — даже если ты закончил свою миссию и благополучно вернулся — не будет ни славы, ни медалей, ни парадов у дома. Если ты будешь очень удачлив, то получишь тихую скромную жизнь; без изрядных кусков памяти, которые сотрет "твоя" сторона.

Шпионаж — работа не для слабонервных. Ты должен быть сделан из материала прочнее самого прочного стилкрита, чтобы выдержать стресс существования в качестве внедренного агента, неважно на какую из сторон ты работаешь, неважно насколько сильны и обоснованны твои причины делать эту работу.

Обоснованны? О, да, причины шпиона были именно таковы. Причины были давними и далекими отсюда, но не становились менее важными. Невозможно было улыбаться этим людям и не вспоминать об этом — как раз потому, что они были хорошими людьми. Никто из них не был замешан в зверстве, которое сделало все это необходимым — все они на самом деле ужаснулись бы ему. Все порядочные существа по обе стороны ужаснулись бы. Но творили это не порядочные существа. И бесчестным придется заплатить за их преступления. Ты быстро понимаешь, что могут пострадать невинные, и стараешься, чтобы они пострадали настолько мало, насколько это возможно, но издержки неизбежны. На войне люди умирают, так же как умирали и люди из народа шпиона, и с этим мало что можно поделать, кроме как сделать это насколько возможно быстрым и чистым.

Кто-то из них был привлекателен, ярок, умел… все качества которые шпион искал в друзьях и любовниках. И все же они умрут. Это решение останется неизменным. Война — это холодный расчет. Слезы будут когда-нибудь потом….

Время отправляться в постель. Завтра принесет то, что оно принесет, а отдых, если уж он случайно выдался, необходим всегда.

По крайней мере раз в месяц адмирал Блейд проводил облет Ремсо. Поверхностная инспекция — размахивание флагом и демонстрация, что он заботится о солдатах и медиках, вкалывающих на этом тропическом комке грязи — он терпеть не мог всю эту показуху. Но когда появится следующий агент Черного Солнца, Блейд не будет замечен в отступлении от своего обычного распорядка. Инспекционный вояж был запланирован и не стоит без веских причин отменять его — пусть пройдет как всегда. Обычная работа.

В общем-то, инспекция была пустой тратой времени для всех. Все знали, когда он прилетает, имели достаточно времени, чтобы приготовиться и навести лоск. Он не увидит ничего неподобающего, если не произойдет несчастного случая прямо у него на глазах.

Адмирал даже не мог выкроить времени, чтобы поохотиться — хотя, впрочем, в этом промокшем мире не было ничего, достойного его умений.

Для полетов на поверхность Блейд всегда пользовался своим личным лихтером — небольшой кораблик именовался так по традиции: изначальное предназначение его предков было "облегчать" суда в планетарных морях, избавляя их от груза. Этот корабль, модифицированный сурронианский штурмовой катер, вряд ли можно было назвать обычным транспортом для флотского адмирала. Небольшой, меньше тридцати метров в длину, со скромной грузоподъемностью — он не выделялся среди других кораблей своего размера ни в одном — заметном внешне — аспекте. Тем не менее, он нес сборку из восьми сурронианских ионных двигателей, четыре А2 и четыре А2.5, и был самым быстрым транспортом в атмосфере этой планеты. Вражеские орудия, настроенные на упреждение обычных транспортов и истребителей, палили бы в белый свет далеко за кормой корабля, вздумайся Блейду устроить себе такое развлечение. Воздействие спор на него также было меньше, чем на другие корабли. В удачный вылет, без задержек из-за местных штормов, он мог покинуть взлетную палубу и сесть возле наземной станции за половину того времени, которое потребовалось бы любому другому транспорту. Гипердрайв первого класса ГИ.5 корпорации "Кореллиан Инжиниринг" легко доставил бы пассажира обратно в сферу цивилизованных миров. Блейд узнал о корабле как раз перед своим назначением сюда, когда тот был захвачен у пирата или кого-то еще во время армейской операции, и, задействовав все свои дипломатические способности, сумел сделать его своим личным транспортом.