Михаил Черных - Невозвращенцы

— Петька, дай закурить — обернулся Ярослав к своему соседу слева и замер. Петька теперь никому не даст закурить, да и сам больше не закурит. Помешает ему попавшая в глаз шальная бронебойная стрела. Потом, когда его будут приводить в божеский вид, стрелу придется ломать в глазнице — настолько сильно она впилась в заднюю часть черепа.

Бой длился всего несколько минут. За это время две роты потеряли убитыми пять и ранеными более пятнадцати человек, что при такой разнице в классе вооружения было просто гигантскими потерями. Среди них был и командир первого полка полковник Сергеев. Неизвестно как пролетевшая через километровое поле и точно попавшая в него стрела ударила бы точно в сердце, если бы не маленький кусочек металла на груди полковника — нательный крестик. Его буквально вдавило до кости, а потом по нему стрела съехала чуть в бок и рассекла мышцы, нанеся серьезную, но не смертельную рану. Крест действительно, как говорил монах, спас полковнику жизнь…

Потом, через два часа, быстрым маршем на позициях появилась большая часть второго полка. Приехавший Седенький, в сопровождении 2 пехотных батальонов и половины бронетехники — одной «Шилки», как старший офицер взял командование на себя. Работы было много. Часть солдат помогала раненым и складывала в ряд убитых солдат, часть бродила по полю и помогала живым и собирала «сувениры» с мертвых.

По договору, который быстро заключил с новым парламентером Седенький, князя и его дружину — тех, кто остался в живых, а выжили как не странно процентов двадцать (хорошая, дорогая пластинчатая броня, отлично защищающая от удара меча, стрелы и сабли, не спасала от попадания пули, но хоть тормозила ее в первом теле) выкупили за походную казну князя. Такая совершенно западная жадность и дикость произвела неизгладимое впечатление на местного князя, что потом еще отольется слезами поселенцам.

Среди простых ополченцев, одетых в кожаную или стеганую броню как будто прошла коса смерти. Потери среди них были просто чудовищные: пулеметная пуля пробивала иногда по несколько тел за раз. Большинство выживших, сюда следует отнести и раненых различной степени тяжести, находились, в основном, в задних рядах кавалерийской лавы, которая прекратила атаку перед грудой тел. Победа, или скорее разгром, нападавших был полным, а если совсем точно — то это была просто бойня…

К вечеру полковник взял батальон и «Шилку» и отправился «собирать виру» с местных.

Но ничего этого Ярослав не знал. Он все это время просидел, скрючившись в позу зародыша, на дне своего окопа и молча уставившись в земляную стену. У него внутри поселилась какая-то пустота, и он ничего не воспринимал из окружающего. Его через три часа после боя нашли при повторном обходе бойцы второго полка. Аккуратно, шепча спокойные и по-солдатски скупые утешения, его вытащили из окопа, аккуратно изъяли из скрюченных рук и поставили на предохранитель автомат, и медленно отвели к медчасти, где таких как он было много.

Так закончился для Ярослава и для всей их роты первый бой.

Деревня Дубки северной волости Великого Княжества Словенского, Липец года 1787 от обретения.

— Синица! Где ты, дрянная девчонка! — неприятного тембра голос раздавался на опушке леса.

«А вот и не найдешь!» — подумал беглянка, сидя в густых ивовых кустах.

— Синица! Отзовись! Тебя батюшка кличит!

«…Батюшка, это серьзно. Это мачеху можно не слушать, а отец…» С тех пор как матушку три года назад забрала лихоманка — за два дня зачахла, даже волхва или ведуна не успели позвать, отец не женился повторно два года. И вот год назад привел в дом новую женщину. Была она всего на пять лет старше приемной тринадцатилетней дочери и похоронила уже одного супруга.

— Синица!

Жилось падчерице несладко. Мачеха ее сразу невзлюбила и очень редко даже словом добрым поминала — даже называла не по имени — Алена, а по детскому прозвищу. Только отец иногда заступался за нее, но мачеха вертела им как хотела, и такие случаи становились все реже и реже. А уж когда год назад у нее появился маленький братик, то вся отцовская любовь сосредоточилась на нем.

— Алена! Немедленно отзовись!

«Это уже серьезно. Что же произойти должно было, если эта ведьма назвала ее по имени?»

— Ииидууу, — решила откликнуться Алена и полезла сквозь кусты.

— Вот ты где! Что делала? Почем раньше не откликалась? Я же волнуюсь о тебе!

«Как же, как же, волнуется она».

— Я по грибы ходила!

— Ну покажи, чего набрала- потребовала мачеха и потянула к себе корзинку. — У. Полная… И грибы какие хорошие, ни одного переростка. Умница.

«Что же случилось? — не на шутки испугалась Алена. — Такой ласковой мачеха была последний раз на свадьбе. С тех пор она меня словом добрым ни разу не порадовала. А сейчас, вон как расстилается… Что же случилось? Неужели».

— Пойдем скорее домой! Там у батюшки гости. Важные гости.

Гости были действительно важные. Настолько важные, что в деревню мачеха повела ее задами. «Тихо» — прошипела мачеха. Они тихо, никем не услышанные и не замеченные забрались в дом и кинулись в светелку. Там мачеха быстро сорвала с себя одежду, распахнула сундук и стала вышвыривать оттуда вещи.

— Так, это я одену… — быстро шел процесс выбора, — это тебе, это надень, и это, — мачеха выбирала из сундуков самые красивые и дорогие вещи, многие из которых даже не были ни разу одёваны. — Теперь так. Стой смирно!

Мачеха открыла заветную коробочку с различными притирками и начала наносить всю эту красоту на себя и на падчерицу. Так сначала в ход пошли белила, потом румяна, потом косу Алены быстро перепели, а тело начали одевать в роскошные одежды.

«Только не это, пожалуйста, боги молю вас, только не то что я думаю. Матушка-заступница, только не это» — но боги не ответили. В это время мачеха отставила шкатулку с притирками и достала другую — с драгоценностями, и стала вешать на себя все что в ней было — шесть колец — золотых и серебряных, несколько цепочек бус, серьги. Из этой шкатулки Алене не досталось ничего, а когда она потянулась рукой к лежащим в этой же шкатулке простеньким бусам из речного жемчуга, которые ей еще дарила мама, мачеха больно ударила ее по руке и сказала:

— Нельзя!

Теперь уже никаких сомнений быть не могло, и Алена совсем приуныла.

— Быстрее, — шипела мачеха и они побежали на кухню. Там каждая схватила по ковшу со свежим сбитнем, который явно этим утром сварила мачеха, и бросились к двери. Во дворе стоял одетый в самые роскошные одежды отец.

— Что так долго, Малуша? Гости уже заждались!

Сквозь щель в воротах Алена увидела пять оседланных лошадей и их богато разодетых всадников. Они занимались тем, что внимательно рассматривали подковы, упряжь, одежду друг друга. Вокруг на скамейках вольготно расположилось все незанятое на летних работах население — оба совсем старых деда, которые били баклуши, складывая готовые ложки в общую кучу, и одна бабка, которую по старческому слабоумию нельзя было оставить одну. Гости явно приехали уже давно, так как одежда была в полном порядке, упряжь сияла чистотой, а лошади выглядели полностью отдохнувшими. Но правила приличия не разрешали им войти в дом, более того, даже показать что они приехали, что ждут, что хозяин заставляет и ждать было бы верхом неприличия. По большому счету то, что они приехали и застали хозяина в врасплох — это их вина, и теперь они давали время хозяину встретить их чинно. Наконец отец Алены дал налюбоваться на гостей и громко прокашлялся. Гости сразу встрепенулись, подтянулись и явно главный из них, огромный мужик с широченными плечами и седой бородой, громко постучал в дверь. Хозяин отодвинул засов и распахнул обе створки ворот.