Михаил Черных - Невозвращенцы

— А! Заметила? Ну что посмотрела? Ну и проваливай теперь… — отвернулся от нее Олег, чтобы не увидела она его влажных глаз.

— Ну это не беда, дедушку я умолю, приделает он тебе руку.

— Деревянную? Металлическую?… Не думаю, что вы можете сделать протез лучше нас…

— Зачем деревянную? Она же в воде разбухнет и сгниет… Да и железо тоже ржей рассыпиться… Обычную…

— Что? — вскочил на камне Олег, — Вы можете прирастить мне руку?

— Да разве это сложно? Это живое к мертвому не пристанет, а мертвое к мертвому…

— А причем тут мертвое? — не понял Олег.

— Так возьмешь меня? — перебила его Плотва.

— Э…

— Да ты и так мой уже! — воскликнула Плотва.

— То есть?

— А не ты ли со мной беседы разводил? Не ты ли простоволосой меня видел? И не ты ли гребешок мне узорчатый подарил?

— Да ну и что тут такого? Ну говорил. Ну видел. А гребешок ведь просто подал тебе — он же вой был.

— А не был он моим! Я тебя обманула. Так что — дарил. И теперь изволь! Бери меня в жены!

— Да ты что? С дуба рухнула? Из-за какого-то гребешка жениться?! С ума сошла?

— А как помощь принять, это ты горазд? Если бы я твой плот тогда не подтолкнула, и ты, и дружки твои утопли тогда…

— Это когда такое было?

— А когда вы от лихоимцев бежали.

— А… Ну спасибо тогда…

Настроение Плотвы опять резко изменилось. Если еще секунду назад она яростно обличала Олега, как неверного мужа, то теперь она вся сжалась на камне и из ее глаз закапали слезы.

— Ну ты это… Не плачь, — смутился Олег.

— А ты возьмешь меня? В жены? — сквозь слезы, вся укутанная в свои светлые волосы, спросила Плотва.

— Ну…

— Возьми! — опять вспыхнула страстью Плотва и вскочила. — Разве я не красива? Разве не туги у меня косы цвета спелой пшеницы? — и провела руками по своим волосам. — Разве не прекрасно тело мое, белое как молоко? — с этими словами она скинула с себя свою длинную рубаху, оставшись укрытой только своими долинными волосами. — Гляди на меня.

— Красива, — прошептал Олег, не в силах оторвать взгляд от такого зовущего женского тела.

— Возьмешь меня? Или тогда к воде всю жизнь не подходи! Сгублю тебя, только мне или некому! — опять яростно воскликнула Плотва.

— Да ладно, ладно тебе! Эх…. Возьму, — выдохнул Олег.

Плотва вся просияла и обняла своими ладонями лицо Олега. Руки у нее были ледяными.

— Суженный мой! Любимый… — шептала она плача.

— Ну ладно, ладно… оденься уже — а то вон, все руку ледянющие.

— Так они всегда у меня такие…

— Почему?

— А разве ты не понял? Я же русалка.

— Что? — опешил Олег.

— Русалка. Ужель у вас их не бывает?

— Как русалка?

— Обычно… Любила я молодца сильно, да он меня нет. Вот от горя в русалочью ночь утопилась я, ему назло. Да пожалел меня дедушка водяной, по нраву ему я пришлась…

— Погоди. И где ты живешь? И где мы будем жить?

— Да где все и живут — в воде. Вон взгляни, какой красивый омут, а как там хорошо… Днем не жарко, ночью не холодно, зимой спать хорошо… А какая там зелень. Да и рыбой речка богата. Не пожадничал дедушка. Угодья богатые…

— Погоди, погоди… — Олег накрыл ее холодную правую ладонь своей, и попробовал снять со своей щеки, но не смог. Хватка, что он заметил с удивлением и с растущим испугом, была железная. — А я? Я не могу жить под водой…

— Это сейчас, а потом…

— То есть, «потом»?

— Уйдет из тебя огонь, что горячит твою кровь, сможешь ты и водой жить…

— То есть как, уйдет?

— Вдохнешь ты водицы чистой…

— Ты меня что, утопить хочешь? — задергался Олег, но русалка держала крепко.

— Нет, что ты. Топить нельзя. Утопнешь ты — живота лишишься. А так, водяным станешь…

— Каким еще водяным? Отпусти меня…

— Обычным водяным… Ведь над тобой обрядов не читали…

— Да, я не крещен, — сказал Олег, и резко пожалел о том, что раньше относился к «поповским байкам» и крещению как к пережитку темного прошлого…

— Вот. Был бы ты благословлен волхвами али амулеты какие носил бы, то даже поцелуй мой не спас бы тебя, а так, будешь ты мне мужем, водяным.

— Не. Погоди… Я не знал… Я не хочу… — и если еще минут десять назад он хотел свести счеты с жизнью, то сейчас ему яростно хотелось жить. Пусть даже и инвалидом, но жить!

— Ты согласился. Сейчас!

— НЕ… — только попытался закричать Олег, но тут Плотва притянула его губы к своим и впилась в них холодным мокрым поцелуем. Ледяное тело, чей холод Олег чувствовал даже через форму, прислонилось к нему, обняло его и медленно стало увлекать в воду. Солдат пытался сопротивляться, но это все равно, что было биться лбом об стену, объятья русалки были как из стали, ничего не помогало. Через десяток секунд борьбы в реке раздался громкий плеск, от которого пошли крупные круги по воде. Берег опять стал девственно пустынен…

На полянке повисло молчание.

— А ты точно Олег? Может ты призрак или зомби?

— Да. Ты не прав и прав. Нет. Я действительно Олег… Во всяком случае звался когда-то. Да — я уже не живой….

— То есть, как не живой?

— Нежить я.

— Ерунда какая-то! Этого не бывает!

— Бывает, — совершенно спокойно отреагировал на вспышку Олег.

— И как ты себя чувствуешь? Как оно?

— Тебе не следует этого знать, живой, — слегка пришипев на последнем слове, ответил Олег.

— Да? Ну как хочешь, — согласился Александр и еще отодвинулся от этого существа. Уж очень не понравилась ему тон, которым это было сказано.

— Игоря не смог я вытащить. Его еще пытают.

— Плохо.

— Плохо.

— И что мне теперь делать?

— Идти. На базу. На север.

— Как?

— Как, как? Ногами.

— Шутник блин.

— Пойдешь вдоль реки. Никто тебя не найдет…

— Спасибо.

— Прощай.

— И ты прощай, Олег.

Новый водяной неслышно зашел в реку, погрузился в воду и беззвучно исчез. Александр остался на полянке один. Ночью он решился не идти, и так очень сильно устал, поэтому забрался под елку, и там, на мягком колючем и теплом насте из перепревших прошлогодних иголок беглец забылся тяжелым сном до утра.

Проснулся он около полудня и не обнаружил ни следа погони. Похоже, устрашившись судьбы часового, римляне решили убраться отсюда поскорее, что Александр со своей стороны мог только приветствовать. Подойдя к реке, беглец обнаружил на берегу несколько крупных лещей, а также маленький сверток, куда были положены некоторые особо необходимые предметы в лесу — нож, коробок немного подмоченных спичек, немного соли и бронзовый нож. «Спасибо, Олег» — подумал Александр, разжег костер, в углях которого он запек лещей, и, подгоняемый голодом — плен это вам не ресторан, разносолами не потчевали — съел целых три здоровых рыбины. Запив водой из реки, осоловелый от набитого брюха Александр завалился спать под всю ту же гостеприимную елку, только лапника наломал. Ближе к вечеру он проснулся, доел остаток рыбы и после этого продолжил досыпать.