Борис Сапожников - Звезда и шпага

— И как мы на Москву пойдём? — спросил Пугачёв у Кутасова. — Крепко её закрыли от нас жёнкины генералы.

— Через Арзамас, — уверенно ответил комбриг. В другой истории арзамасское направление закрывал от Пугачёва корпус Михельсона, однако теперь премьер-майор спешно отступал едва не к самой Москве, неся тяжёлые потери в борьбе с легкоконными налётчиками. — Ударим на Муром, а оттуда открыта прямая дорога на Первопрестольную. Так нам только новый командующий армией граф Панин со своими семью полками противостоять будет. — О назначении опального генерал-аншефа главнокомандующим сообщили Кутасову на днях сообщил Голов. Сластин эту новость пока решил придержать.

— А Мансуров, Голицын-князь? — удивился Пугачёв. — Они что же, у нас в тылу останутся, выходит. Не дело это, бригадир. Не дело. Такие части в тылу оставлять.

— Именно поэтому мы должны как можно скорее взять Москву, — настаивал Кутасов. — За её стенами нам все Мансуровы с Голицыными страшны не будут.

— А ну как отрежут они нас, — резонно возразил Пугачёв. — Запрёмся мы в Москве как поляки, да нас голодом заморят.

— Э нет, Пётр Фёдорович, — усмехнулся, вступив в разговор, Омелин. — Такого быть не может. Ведь против польских интервентов поднялась вся Россия, от мала до велика. Теперь вся страна на нашей стороне. Крестьяне нам будут, если придётся, тайно возить еду за стены. К тому же, князь Волконский, думаю, собирает припасы на случай осады, мы ими и воспользуемся.

— Так ли и воспользуемся, — покачал головой Пугачёв. — Может же быть и как в Яицком городке. Так ведь Кремль московский не ретраншемент Михайло-Архангельского собора, да мы и его когда-то взять не сумели, а уж тут. Нет у нас артиллерии, чтобы стены его взять. Когда твой инженер заводы наладит, а?

Военинженер Кондрашов был откомандирован на уральские заводы, налаживать промышленность. Перед отъездом он вытащил из багажа странно смотрящийся среди баулов, узлов и мешков вполне современный гостями из будущего деревянный, обитый дерматином чемоданчик со стальными углами.

— Долго он своего ждал, — сказал, похлопав по нему Кондрашов. — Всюду его, родимого, за собой таскаю. От Урала до Казани, а теперь вот обратно. Но там-то он нам всем службу сослужит.

В этом невзрачного вида чемоданчике лежали чертежи машин и учебники по металлургии. С их помощью талантливый инженер-металлург, призванный в армию незадолго до отправки в прошлое, скорее всего, специально к ней, должен был существенно улучшить промышленность России. Не смотря на ударный толчок, приданный реформами Петра Первого, она была довольно отсталой. Однако с помощью военинженера её должны были вывести на совершенно иной уровень. Конечно, до тридцатых годов двадцатого века её не поднять, но лет на двадцать с лишним вперёд — вполне. Для начала должно хватить и чтобы справиться с правительственными войсками и для отражения возможной агрессии соседних стран. Одной только шрапнелью войны не выиграть.

— Заводы, Пётр Фёдорович, в единый день не перестроить, — покачал головой Кутасов. — Кондрашов сообщает, что первые пушки новых моделей мы получим не ранее, чем через несколько месяцев.

— Толку-то с них будет тогда, — пробурчал Пугачёв. — Мы Москву к тому времени взять уж должны будем по вашему плану, товарищи.

— На этом жизнь не кончится, Пётр Фёдорович, — ответил ему Омелин. — Будем воевать дальше с войсками вашей супруги, да и интервенцию исключать не стоит. На нашу землю много охотников найдётся, — пояснил он для Пугачёва, комиссар не был уверен, что «казацкий царь» понимает такое трудное слово как интервенция.

— Что да, то да, — важно покивал Пугачёв. — Но немчуру мы к нам не пустим, нечего им тут делать.

Кутасов криво усмехнулся про себя. И это говорит Карл Пётр Ульрих, сын голштинского герцога Карла Фридриха. Видел бы покойный Карл Фридрих своего «потомка», отправился бы на тот свет во второй раз, а уж от его слов про немчуру, в третий.

— Закрыть направление Арзамас-Муром-Москва нет никакой возможности, — отчеканил премьер-майор Михельсон. — Сил моего корпуса, вернее, его остатков, если быть точным, хватит, чтобы отразить атаку пугачёвцев.

— Я так и доложу его высокопревосходительству, — кивнул фельдъегерь, прибывший в ставку корпуса несколько минут назад.

И, сменив коня на свежего, он умчался обратно в Москву. Я присутствовал при его прибытии в лагерь. Высокий парень в чистеньком мундире, только сапоги с рейтузами перемазаны в грязи. Спрыгнув с коня, он коротко отдал честь премьер-майору и подал приказ генерал-аншефа Панина. Наш командир прочёл его, криво усмехнулся и ответил именно теми словами, что я привёл выше.

После того, как я смог встать на ноги, я тут же забрался в седло, сменив надоевшее хуже редьки горькой исподнее, в котором валялся в госпитальной пролётке, и надев парадный мундир. Повседневный уже успел затаскать Пашка, оба мундира которого пришли в полную негодность за время отступления из-под Казани. Не отбирать же, в конце концов. Однако за время моего отсутствия произошло некоторое изменение в командном составе полка. Мой взвод принял вахмистр Обейко и, не смотря на мои в нём сомнения, командовал во время отступления наилучшим образом.

— В общем, поручик, — сказал мне Коренин, — для тебя пока должности в эскадроне нет. Временно. Но, хочу сказать, о тебе прослышал сам Михельсон, и затребовал тебя к себе.

Вот так я и попал на штабную должность. Вернее, у меня и должности-то не было, я просто ошивался при Михельсоне, кем-то вроде младшего адъютанта. Он присматривался ко мне, но для чего — непонятно. В конце второй недели нашего отступления, когда я вернулся из дозора, куда отправился со своим бывшим взводом, Михельсон вызвал меня к себе в палатку.

— Прошу, — после взаимных приветствий сказал мне премьер-майор, указывая рукой, затянутой в белоснежную, как всегда, перчатку, на раскладное креслице. — Вам, думаю, неудобно стоять после стольких часов в седле. — И продолжил, когда я опустился в него. — Вы, думаю, поручик, давно гадаете, что это я всё держу вас при себе, да отправляю иногда с прежним взводом. Можете не отвечать, всё и без слов ясно. Дело в том, что у меня большие сомнения относительно поручика Самохина. Он, вроде бы, и справный офицер, никогда труса не праздновал, однако есть у него один большой недостаток. Приказы слушает скверно и следует им только, когда удовлетворяют его, а для офицера это недопустимо. Вот я и решил устроить ему последнюю проверку. Вы отправитесь к нему товарищем командира эскадрона, официально, для того, чтобы поднабраться опыта перед переводом в драгунский полк командиром своего эскадрона. Он ведь для вас, поручик, был кем-то вроде старшего товарища и наставника в офицерских премудростях, поэтому подозрений вызвать это не должно.