Михаил Перешивкин - Хозяева леса и другие рассказы

— Есть. — Олег встал

«Ну звери, мало того, что над людьми издеваются, да еще водки паленой дают. Звери!» — Схватившись за голову и приподнявшись с кровати, подумал Александр Михайлович.

— Где это я? — Недоумевающим голосом спросил сам себя старик. Он находился в небольшой, но очень уютной комнатушки, с деревянными стенами и потолком. Кровать, на которой он проспал энное количество времени, была весьма просторной, почти двухместной и стояла в самом углу. Уюту в комнате придавала маленькая электронная лампочка, подвешенная на потолок. В ее свете хорошо были видны множество полочек и тумбочек, забитые чем-то до верху. Напротив кровати красовался расписной ковер, на котором зачем-то были прикреплены несколько маленьких фотографий. Полюбовавшись на комнату, в стиле двадцать первого века, старик сел на кровати, предварительно сбросив ноги на пол и схватившись за голову начал вспоминать вчерашний день.

«Где эти клетки, почему меня не отвели обратно, к Шиве? Хотя если меня вызвали к начальству им от меня определенно что-то надо, и они сделают все что бы это заполучить. Так, а о чем он, как его там…Борис…, а не важно. О чем он мне вчера пытался рассказать? Не помню…, но помню, что тварюга он еще тот. Буржуй самый настоящий и садист ко всему прочему! Он от меня ничего не получит, как бы он не пытался меня споить! Кстати, а что им от меня надо-то, у меня же совсем ничего нет. Это только у Палыча был мешок с его костюмом, да и тот во время крушения поезда потерял. Не понимаю».

— Не понимаю… — Повторил про себя в слух старик.

— Ой, вы проснулись! — Из двери, что находилась неподалеку от кровати, выглядывала голова женщины. Та очень напоминала лицо матери Александра Михайловича — Ирины Васильевны… Не много пухленькие щечки, с румянцем на них, маленький носик и такие же глазки, размером с яблочками — ранетками. Морщинистый лоб и кудрявые волосы — все это вдруг напомнило Александру Михайловичу о беззаботном детстве. Воспоминания прервал веселый хохот женщины. Та продолжала улыбаться и в конечном счете старик понял, что находится в одних трусах, а вся его одежда лежит на стульчике неподалеку. Такие нюансы, человек с похмелья по началу не замечает.

Окончательно придя в себя, старик улегся обратно в постель и накрывшись одеялом, поднял голову, что бы увидеть реакцию женщины. Та по-прежнему продолжала улыбаться.

— Да не волнуйтесь вы так, что я у вас там, у мужиков-то не видела?

— Я жутко извиняюсь, я просто…

— Да уж в курсе о ваших подвигах. Рассольчика надо?

— Не помешало бы…

— Айн момент. — И женина скрылась обратно за дверь. Старик уже было расслабился, как та снова вернулась и задала вопрос:

— А покушать, вы что будете? Может кашки?

— Я опять же не откажусь.

И женщина вновь скрылась за дверью. Поняв, что не прилично разлеживаться в чужой постели, старик откинул одеяло и попытался встать, но тут же грохнулся на пол. Нога жутко болела. Все поплыло перед глазами, но старичок пересилил себя и сев обратно на кровать пододвинул стул с одеждой к себе и начал одеваться. Когда его старая телогрейка и все остальное имущество было уже на нем, в комнату вновь заглянула женщина, походившая на Ирину Васильевну.

— Я смотрю, вы уже оделись, отлично, садитесь, сейчас кушать будете. — Женщина полностью вошла в комнату, в одной руке держа тарелку с кашей, а в другой чашку, по всей видимости с рассолом. Александр Михайлович узнал эту женщину, она несла кастрюлю с едой надзирателям, когда его вели к Борису…, старик все никак не мог вспомнить имя главы станции.

Поставив еду на стол, который старичок не разглядел за бордюрчиком кровати, женщина жестом пригласила гостя садиться. Кое-как, доковыляв до еще одного стула, стоявшего за столом, он присел и с большим аппетитом понюхал аромат каши. Когда старички, а на тот момент еще зрелые мужчины, только поселились в тайге, у них были и крупы, и колбасы, и алкоголь… Первое время каши были в рационе питания Александра Михайловича с Кириллом Павловичем, но через год все припасы кончались, а пополнять их не было желания. Идти в город, за сотни километров, ради каши им не хотелось. Все остальные годы, они питались своим урожаем, на грядках. У них и картошка, и редиска, и морковка, и баклажаны, и даже тыквы росли. Потом что-то случилось, и несколько лет не было урожая. Их спасала лесная живность. Патронов у стариков было коробок пятнадцать и им в полнее хватало, что бы завалить лося или кабана. Через несколько лет огород снова дал плоды, да еще какие. Все овощи были раза в два больше первоначальных, но отказаться от лесного контингента старики уже не могли, уж больно вкусное было мясо у лося. Вот еще феномен — все лесные звери, кроме кабанов и лосей конечно, привыкли к двум старикам и считали их за своих. Не белки, не еноты, не кроты с ежами, и многие другие, не прятались и не убегали при виде двух огромных и обросших седыми волосами фигур. У стариков даже появился защитник. Когда на Александра Михайловича с Кириллом Павловичем напала стая волков, и патронов уже почти не оставалось, на защиту пришел огромный медведь, которого старики иногда подкармливали ягодами и даже баловали медом, что добывали в пчелиных ульях. С тех пор они часто ходили втроем. Александр Михайлович почему-то сразу вспомнил своего лучшего друга… Но он уже свыкся с мыслью, что больше никогда не увидит Кирилла Павловича.

Выпив рассол и доев кашу, старик разлегся на стуле и положив руки на живот, стал смотреть на свою кормилицу. Та, все это время, сидела на противоположном стуле и любовалась как едят ее стряпню.

— Ну как, вкусно?

— Вы даже не можете себе представить, как это было вкусно! Это просто божественно!

Покраснев, женщина встала из-за стола и взяв посуду удалилась из комнаты, но перед этим сказав:

— Борис Николаевич просил вас к нему зайти.

«Как это зайти?» подумал Александр Михайлович. «Я же дороги не знаю и даже не представляю где нахожусь». Но делать было нечего и, подождав пока перевариться его завтрак или ужин, он уже давно потерял ориентир во времени, старик встал и направился к двери.

Открыв дверцу, Александр Михайлович чуть не упал. Он находился на высоте двух метров над полом. Теперь он понял, что спал в одной из пристроек на самой станции. Сразу за дверью находилась маленькая платформа с перилами, а с нее уже вела крутая лестница. Выйдя, старик внимательно осмотрелся. Станция как будто вымерла. Не единой живой души, кроме двух охранников, что вдалеке охраняли гермоворота, и то это был спорный вопрос — есть ли у них душа? Все-таки заставив себя спуститься вниз по лесенкам, Александр Михайлович еще раз огляделся и как можно быстрее направился к тому месту, куда вчера его привел Олег Валентинович. Но старика не могли не заинтересовать постройки вокруг некого. Все они были сделаны по одной схеме, но пристройки были разные: одни большие другие маленькие, одни высокие другие низкие и т. д. Наконец-то дойдя до столов, где вчера рассиживали надзиратели, старичок заметил ту самую особу, что так сытно его накормила. Подойдя к ней поближе он спросил: