Уильям Форстен - Боевой гимн

Какие-то секунды каркас дирижабля возвышался над ними, но вскоре и он начал разрушаться; красавцы крылья покорежились и стали разваливаться на куски. Объятая огнем махина покачнулась, медленно завалилась набок и рухнула на плац, задев своим краем броневик.

За все это время не прозвучало ни единого выстрела: и люди, и бантаги были одинаково захвачены разворачивавшимся у них на глазах ужасающим зрелищем. Когда броневик Алексея тронулся с места и задним ходом поехал прочь от горящих обломков дирижабля, защитники форта разразились торжествующими криками. Но их радость была недолгой. В воздухе неожиданно прозвучал пронзительный паровозный свисток. Перекрывающий ворота брезент был сдернут, и взорам людей предстал окутанный облаком пара черный бронепоезд.

— Они опустили подъемный мост! — воскликнул Ганс. — Дьявол! Я об этом совсем не подумал.

Бронированный вагон, находившийся впереди паровоза, въехал во внутренний двор и смонтированным на нем огромным скотосбрасывателем разметал в стороны обломки ворот и тела бантагов.

Совершенно забыв о том, где он находится, Ганс выпрямился во весь рост.

— Алексей, удирай оттуда!

Броневик, все еще пятившийся от горящего дирижабля, начал медленно разворачиваться. Орудие, высовывавшееся из бронированного вагона, выстрелило, и его снаряд угодил в борт броневика. Тут же люди Алексея произвели ответный выстрел. Их снаряд врезался в переднюю стенку вагона и с визгом срикошетил вертикально вверх.

В эту секунду Ганс понял, что произойдет дальше.

— Выбирайтесь оттуда, выбирайтесь!

Григорий сбил его с ног, и несколько бантагских пуль просвистели прямо над ними, чудом никого не задев.

Бронепоезд выпустил еще один снаряд по машине Алексея. Казалось, от этого удара железный зверь поднялся на дыбы. Пробивший лобовую броню снаряд разнес все внутри броневика, включая двигатель, из дымовой трубы и орудийных портов вырвались клубы пара. Через несколько секунд распахнулся кормовой люк, и Ганс с ужасом увидел, как из него, срывая с себя горящую одежду, вывалились два вопящих от боли человека.

— Алексей!

Изувеченные люди, спотыкаясь, побежали к воротам в чинский квартал, но засевшие на внешней стене бантаги открыли по ним ружейный огонь. Пули дождем посыпались на землю вокруг несчастных канониров, они упали, продолжая кричать, и наконец милостивый Господь прекратил их мучения.

Ганс разразился градом богохульств, а по щекам Григория покатились слезы горя и гнева. Бронепоезд продолжал катиться вперед, его пушка нацелилась на баррикаду, наваленную людьми перед воротами во внутренний город. Выстрелом из тяжелого орудия снесло часть кирпичной арки, а следующий снаряд превратил ворота в груду развалин.

Бантаги покинули свои укрытия и пошли на штурм кирпичной стены, на которой засели люди Ганса. Четыре оставшиеся у защитников форта пушки встретили их картечью, несколько десятков вражеских солдат упали на землю и были тут же затоптаны своими товарищами, но воодушевленные успехом своего бронепоезда воины орды продолжали нестись ко входу в чинский квартал.

— Сэр!

Обернувшись, Ганс увидел подползшего к нему Кетсвану. Глаза зулуса были широко распахнуты.

— Возвращайся на свою позицию!

— Сэр, там корабль! Корабль!

Ганс бросил взгляд на разрушенные ворота, по арке которых раньше можно было перебраться на северную часть стены.

— Нам надо продержаться. Григорий! — воскликнул Ганс и, следуя за Кетсваной, спустился по лестнице. Пробежав мимо дымящихся обломков ворот, рядом с которыми окопались несколько десятков чинов, яростно отстреливавшихся от бантагов, он добежал до северной стены, вскарабкался вверх по лестнице и укрылся на бастионе.

В нескольких милях ниже по реке из-за излучины показался броненосец. Из его труб вырывались белые клубы дыма, и, несмотря на шум битвы, до Ганса донесся его далекий гудок.

Расплывшись в улыбке, он посмотрел на Кетсвану.

— Ты будешь удерживать этот бастион! — приказал зулусу Шудер. — Он защищает ворота, ведущие к реке. Когда бантагам станет известно о приближении нашего корабля, они постараются проскользнуть по берегу и прорваться к пристани.

Радостно рассмеявшись, Кетсвана утвердительно кивнул. Ганс спустился с бастиона на улицу чинского городка. На его глазах обрушилась еще одна секция стены, и защищавшие ее люди попадали вниз. Пробежав вдоль северной стены, он очутился у входа в местный храм, в котором укрылись старики, дети и раненые. Ворвавшись в старинное здание, сложенное из известняка, Ганс отчаянно завертел головой, пока его взгляд не упал наконец на Тамиру. Она оказывала помощь одному из раненых, а из мешка, привязанного к ее спине, высовывалась головка Эндрю. Ганс кинулся к жене.

— Помощь пришла!

Его голос разнесся по всему храму, и на него устремились взоры тех, кто находился внутри.

— Собери вокруг себя всех этих людей и веди их к северным воротам. Когда вы увидите, что наш корабль подошел к пристани, открывайте ворота и бегите к нему. Ты меня поняла? Беги к кораблю.

— А ты?

— Я последую сразу за тобой.

Тамира выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

— Даже не думай об этом, — произнес Ганс, стараясь перекричать поднявших шум чинов, которые передавали друг другу его слова о скором спасении. — Не забывай про Эндрю. Ты должна жить ради Эндрю. Не дожидайся меня.

Разбуженный громкими криками младенец тихонько захныкал. Тамира сняла импровизированную колыбельку со своей спины и начала баюкать Эндрю на руках, но взгляд ее не отрывался от лица Ганса.

— Ты знаешь, что надо делать. Выведи этих людей отсюда.

Плечи Тамиры затряслись от сдерживаемых рыданий, но жена солдата сумела взять себя в руки.

— Ради Эндрю, — прошептала она.

Сжав лицо Тамиры в своих ладонях, Ганс поцеловал ее и вытер слезы с ее щек. Нагнувшись, он прикоснулся губами ко лбу Эндрю и вышел на улицу.

— Разверни Третий полк на север! — приказал Гаарк. — Я хочу, чтобы они простреливали все подходы к реке.

Джамул козырнул и вместе с офицерами штаба побежал по подъемному мосту на равнину перед крепостью, где в полной боевой готовности стоял резервный полк, все это время ждавший команды кар-карта вступить в сражение.

— Там сейчас начнется сущее светопреставление, — отрывисто произнес Буллфинч, обращаясь к Эндрю, — От стены до реки целых сто ярдов. Это будет бойня.

Эндрю и сам видел колонну бантагов, двигавшуюся к реке. Конные упряжки волокли целую батарею, возницы подхлестывали лошадей, и установленные на передки пушки подпрыгивали на ухабах.

— Буллфинч, проведи судно мимо пристани. Мы обойдем этих бантагов с фланга, расстреляем их из наших орудий и вернемся за людьми.