Дмитрий Матяш - Выход 493

Спустя мгновенье «слизняк» уже шипел над головой у Лека. Он попытался сделать шаг назад, но споткнувшись об очередной выступ и, вскрикнув, распластался на ступенях. Тварь, плавно скользя по стене, спустилась к нему, зашипела у сталкера прямо над ухом.

Перевернувшись на спину, Лек выстрелил, ориентируясь на звук и подчинившись инстинкту. Закрыв глаза, он уже приготовился услышать, как мозги твари брызнут по стенам и почувствовать, как крупное тело существа, обмякнув, повалится на него, заливая его теплой кровью, но его лишь усеяло кирпичным крошевом.

Прислушался — тишина, которую нарушало лишь его громкое, частое, сбивчивое дыхание сумасшедший стук в груди. Ничего не понимая, он опасливо поводил рукой в том месте, где по его подсчетам должно было находиться тело сползшего «слизняка». Но сквозь пальцы с засохшей на них кровью, просачивалась лишь пустота.

Тварь вела с ним непонятную игру. То, что она до сих пор его еще не убила вовсе не значило, что этого не было в ее планах, но чего ради она медлила, Лек понять не мог. Конечно, он не исключал и тот вариант, что слизняк мог вообще оказаться плодом его воображения, подпитанной двумя ампулами щедрой на глюкоген наркоты, но в таком случае его будущее страшило его куда больше. Грань с безумием, ступив на которую обратного пути могло и не оказаться, в таком случае становилась почти незаметной. Сумасшедшие сталкеры, призраками бродящие по столичным развалинам — не ахти какое редкостное явление в последние годы. А потому Лек, хоть у него от самой только мысли об этом стыла в жилах кровь, больше хотел верить, что тварь настоящая.

И ждал ее появления.

Он просидел, покачиваясь вперед-назад, обхватив руками голову неведомо сколько, пока не ощутил, что воздух заметно охладел и повлажнел, а вонь, исходящая от теплой жижи внизу, разбавилась едва уловимым присутствием надвигающейся грозы. Первое, что пришло в голову после длительного затишья — приоткрытая дверь. Да-да, несомненно — это именно через приоткрытую дверь там, наверху, просачивается холод с привкусом грозы, — лелеял надежду Лек. — Должно быть, она где-то совсем близко. Возможно тут, в пяти-десяти ступенях…

Он повернул голову вверх и попытался разглядеть слабую полоску света, которую бы пропускала неплотно притворенная дверь. Но ее там не было.

Тем не менее, не желая упускать шанс на спасение, слабой искрой сверкнувший в конце его собственного черного тоннеля, он поднялся и загреб в руку винтовку с единственным оставшимся патроном. Чувство, что он близок к цели, придало ему сил куда больше, чем наркотик. Оно помогло превозмочь обволакивающую суставы ноющую боль и заставило уверенней перебирать ногами, подымаясь по ступеням. Палец так и ходил по курку, но использовать последний патрон в качестве мимолетного освещения было глупо… и страшно.

Первый раскат грома, будто эхо выстрела исполинской пушки, он услышал аккурат в тот момент, когда вышел на ровную поверхность и вытянутой рукой прикоснулся к металлической двери. Да, он не ошибся, дверь здесь была, но радость от многообещающей находки вмиг иссякла, как только он взялся за ручку. Та была словно приварена к двери, и сколько бы Лек не тужился ее нажать и потянуть на себя или толкать вперед, она не сдвинулась ни на миллиметр. В какой-то миг, поняв, что сквозняк проходил всего лишь через щели в нижней части двери, он почувствовал, как в нем что-то сорвалось. Будто бы он сам начал падение с обрыва.

— Нет! — выкрикнул он. — Нет, нет, нет…

Заклинившая дверь никак не реагировала ни на толчки плечом, ни на удары ногами. Грохнувшись на колени, Лек стянул с головы шлем и прильнул к сифонящим холодными струями воздуха щелям. Заглянул, засунул в них окровавленные пальцы, и очередная надежда рухнула как башня от мощного землетрясения — с другой стороны двери было так же темно, как и здесь.

Истерика, словно спущенный с поводка питбуль, мощными челюстями ухватилась Леку в шею, перекрыла дыхание, затмила разум. Он заматерился, его голос то срывался в визг, то наоборот — шипел, как «слизень», но уже в следующий миг Лек принялся просить у кого-то прощения, всхлипывая и выпуская слюни. На какое-то время он затих, дав себе возможность отдышаться, но затем вскочил на ноги и снова начал поочередно колотить в дверь кулаками и ногами. Он звал кого-то на помощь, зная, что никто, кроме играющей с ним твари, его не слышит.

Успокоился, попытавшись вернуть трезвость рассудка, и принялся обшаривать руками металлическую плиту. Убедившись, что она должна открываться внутрь, он ухватился за ручку обеими руками, что есть мочи надавил и потянул на себя. Поначалу не происходило ничего, а потом послышался щелчок. Воодушевленный, Лек призвал последние силы и потянул так, что, казалось, мог бы сдвинуть с места поезд, но уже в следующее мгновенье… кубарем покатился вниз по ступеням с оторванной железякой в руке.

Остановился он лишь когда грязевая вонь непомерно усилилась, а ладони погрузились во что-то мокрое и вязкое. Понимание того, что он скатился в самый низ, будто обдало его ледяной водой, заставив не чувствовать ни боли от ушибов, что он получил при падении, ни страха, а вытянуть руки в обе стороны и подниматься по ступеням вновь. Его не тешила мысль, что дверь, возможно, сдвинулась с места — он знал, что это не так. Единственное для чего он возвращался наверх, так это чтобы забрать свой шлем и винтовку с последним патроном. И хотя пользы что от первого, что от второго ныне было не так уж и много (если не сказать, что не было вообще), без этих атрибутов он чувствовал себя словно неполноценным. Как отоларинголог без зеркального диска или бортмеханик без чемоданчика с инструментами.

Снаружи снова грянул гром. Настолько мощно и раскатисто, что, казалось, могли бы треснуть стены. Лек вернулся к двери, на всякий случай пощупал торчащий из нее штырь, на который одевалась ручка, и, отвернувшись, сперся лбом о стену. Он хотел что есть силы ударить по ней кулаком, но вместо этого лишь несильно похлопал по кирпичам, как старого друга по плечу, с которым судьба повязала его навек.

Оружие в руках больше не наделяло стрелка уверенностью. Холодный курок больше ставил его перед выбором, как израсходовать последнюю пулю: отправить ее в замок или же себе в голову? От выстрела замок мог деформироваться или хотя бы немного расшататься. Но что, если он не один? Или там установлен запорный механизм, как в укрытской оружейке, где при повороте ключа металлические штыри из двери втыкаются в стену слева и справа? А если и не так, то за этой дверью легко может окажется еще одна. Ведь темень там ничуть не другая.

Последняя надежда в душе стрелка угасла как догоревшая свеча. Остаться безоружным для него было равнозначно лишению глаза. В таком случае уж лучше смерть.