Дмитрий Матяш - Выход 493

Военные убрались из города как только это началось. Они обещали прислать какой-то спецбатальон, подготовленный как раз для таких случаев, но никто не приехал. Никто нас не защитит. Они поедают нас. В городе не осталось обычных людей. Я не слышу никого уже несколько дней. Хочется верить, что они все же нашли где укрыться… Либо не нашли…

Я же не прячусь… Я жду… Не хочу быть таким… Я сам…

Если что, патроны на нижней полке в шкафу.

До встречи… Надеюсь, не на земле…»

Внезапный шорох за спиной вынудил Лека выпустить из рук бумажку и, резко обернувшись, вскинуть винтовку.

— Малой, ты чего? — недовольно покосившись на упершийся ему в брюхо ствол, искривился Секач.

— Я… вот, — он поднял с пола записку и протянул ее подошедшему Крысолову. — Здесь нашел… посмотрите.

Крысолов поднес к глазам записку и несколько раз пробежал бесстрастным взглядом весь текст, потом передал ее Секачу и вопросительно посмотрел на Лека, будто это он был автором сих строк.

— Где ты это взял? — спросил он.

Лек молча, кивком указал на открытую дверь в кабинет заведующего.

— О, тут жмур, — доложил Секач, упрятав в нагрудный карман не вызвавшую в нем особого интереса записку, осветив сидящего за столом, откинув голову назад, мужчину.

— Тихо, Секач, тихо. Не свети на него. — Крысолов осторожно тыльной стороной ладони поднял направленный на сидящего ствол Секачева автомата с примотанным фонарем, и потряс указательным пальцем перед плотно сжатыми губами.

— Эй, ты чего? — удивленно захлопал ресницами Секач, заговорив шепотом. — Это же обычный жмурик.

— Это — не обычный жмурик, — качнул головой Крысолов и, подойдя к столу, легонько, будто чтобы не спугнуть присевшую на стол бабочку, перевернул ладонь мертвеца, закатав обшлаг рукава. Черные дорожки вен едва заметно, но все же вздымались, а чуть пониже запястья парными толчками бился пятак пульса.

— Ты хочешь сказать?.. — Секач обошел стол и, поднявшись на носках, без всякого интереса заглянул человеку в лицо. — Да он себе полголовы снес!

— Тихо ты, — шикнул Крысолов и потянул друга за рукав к выходу.

— Ладно, ладно, сейчас только… — он резво закинул свой автомат на плечо, согнулся и поднял с земли валявшуюся у ног человека двуствольную «вертикалку».

— Не трогай ничего! — сердито свел брови Крысолов, и дернул его за рукав сильнее.

— Кирилл, да это же раритет, — восторженным взглядом осматривая старое охотничье ружье, неохотно потянулся за начальником, как малолетний хулиган за милиционером, Секач. — Дай же хоть патроны возьму.

Крысолову эта затея не нравилась. К подобного рода трофеям он относился с излишней настороженностью и обычно предпочитал не трогать ничего, что непосредственно связано с самоубийством людей, пускай бы даже оно было вылито из чистого золота. Но перечить в этот раз Секачу не стал. Хочет — пускай берет.

Сергей остановился у рассохшегося, наклонившегося чуть вперед, будто собравшегося вступить с ним в бой за патроны, шифоньера, присел и потянул за ручку выдвижной ящик. Помимо вразброс валяющихся патронов с красными пластмассовыми гильзами там еще лежал свернувшейся в клубок змеей, старый, местами надорванный, кожаный патронташ.

— Ха, а у мужичка, похоже, были проблемы, — шепотом сказал он, выудил он из полки бланк протокола и наскоро оглянул его. — Так-с, повторное нарушение условий хранения гладкоствольного оружия…

— Секач, — в этот раз более, чем просто обозленно, прошипел Крысолов. — Бери свои чертовы патроны и вываливайся оттуда к ***ной матери.

— Иду, иду, — спешно нацепив на пояс патронташ, принялся заграбастывать красные патроны, распихивая их по карманам, откликнулся Секач.

Выдвижная полка возвратилась в свое прежнее положение с резким, пронзительным звуком, будто Секач зажал хвост попавшей в паз мыши, и лежащая на столе рука, перевернутая ладонью вверх, вздрогнула. Сведенные коротким спазмом, крайние фаланги пальцев загнулись внутрь, и у всех троих вдруг создалось впечатление, что развалившийся в кресле мужчина подозвал их к себе.

Секач протолкнул по горлу загустевший ком, взглянул на Крысолова, жестом руки показывающего, чтобы тот выметался из кабинета, и снова перевел взгляд на не-умершего-самострельца. Тот все еще продолжал полусидеть-полулежать в кресле, но рука его вновь шевельнулась, будто повторяя непонятливым сталкерам, чтобы подошли.

— Что это с ним? — округлил глаза Секач, плотно закрыв за собой дверь.

— А ты не знаешь? — прищурился Крысолов. — Нужна была тебе эта хренота? — он бросил полный испепеляющего огня взгляд на болтающуюся на плече двустволку. — На охоту, может, собрался?

— Да ну чего ты, Кирилл? Я же не знал, что он не скопытился после того как высадил себе мозги.

— Не высадил, значит. Пошли отсюда, — Крысолов уже развернулся чтобы идти, как вдруг остановился. — Черт, а где Лек?

Секач обернулся и посветил в дальний конец коридора, но там никого не было. А из кабинета заведующего, чьи двери он подпер своей широкой спиной, послышался звук, который могут издавать только скребущие по деревянной столешнице ногти.

На смену неуверенным, робким сумеркам пришла не терпящая прекословия темнота. Только впереди еще, у самой земли оставалась светлеть голубая кромка неба, но и та угасала просто на глазах, как последний, быстро исчезающий луч надежды.

Явно похолодало, и легкий, задорный ветерок сменился резкими порывами сильного ветра.

— Вот, черт! — помянул нечистого Бешеный, когда зажигалка с десятого раза не смогла разгореться. Зажатая у него в зубах самокрутка с дурманящим зельем все еще оставалась не прикуренной. — Слушай, Тюрьма, а не закрыть бы тебе окно, а?

— Дует? — насмешливо прищурился тот, удерживая баранку.

— Дует, твою мать, — огрызнулся Бешеный, тряхнув гребнем. — Закрой окно, будь так добр. Дай нормально подкурить.

— Смотри-ка, — Тюремщик указал ему вперед, где на крыше огромного навеса, под которым печально поглядывали на дорогу запыленными экранами бензоколонки, распрямлялось во весь рост некое существо, побеспокоенное внезапным шумом машин.

На фоне неба, все больше напоминающего морскую пучину, куда не может проникнуть солнечный свет, и лишь изредка просачиваются его слабые отблески, существо было похожим на горбуна, по чьей-то великой милости избавившегося от векового проклятия. Разогнув скрюченный недугом хребет, расшевелив набравшиеся солью суставы и вытянув вперед костлявые лапы, существо поистине имело вид величественный и устрашающий.

— Что за зверь? — позабыв об не подкуренной сигарете, спросил Бешеный.

— А пес его знает. Но если это один из тех парней, что обитают в Пирятине, я лучше пересяду на обратный рейс, — хохотнул Тюремщик. — Не знаешь, часом, когда ближайший на Киев?