Марина Абина - Грибница

И всё же Витёк иногда хандрил. В такие моменты наблюдения за любовными похождениями Крыса не развлекали его, а наоборот — раздражали. Его злило, что все вокруг разбились на пары, а он опять остался один. «Найди мне бабу! — вопил в такие моменты Витёк. — Где Ирка? Найди мне хоть эту соплячку!» Крыс убегал. Витёк думал, что от страха, но это было не так.

Пётр всё время дежурств посвящал медицинской науке. Беременность и роды стали не единственной его манией. Он взялся за изучение основ. Базой ему служили учебники для мединститута и программа для первокурсников. Пётр глотал знания так же жадно, как Витёк картошку. Окна его «лаборатории» выходили на тыльную сторону автозаправки, над междугородней трассой, за которой они с Витьком обязаны были наблюдать. Так что, работая в своей импровизированной лаборатории, Пётр мог держать в поле зрения и дорогу. Но так как она всегда была пустая, он с каждым днём обращал на неё всё меньше и меньше внимания.

Не больше старались на своём посту и Гришка с Димкой. С тех пор, как Гришка дал своему младшему напарнику первый урок сенокошения, они стали друзьями неразлейвода. Димка ничего не знал о Гришкиных «подвигах» в недалёком прошлом, и считал его мировым парнем. Не таким крутым как Кирилл, но зато гораздо более компанейским и дружелюбным. Мальчик с удовольствием внимал его советам по уходу за козами. Дело в том, что Гришка сумел внушить своему неискушенному дружку, почти то же, что некогда внушала Тарасу Евгения: у кого в руках самое ценное, тот и правит балом. Под самым ценным Гришка естественно понимал пару коз, доверенных общиной в его руки.

— Свежее мясо и овощи — вот сейчас наиглавнейшее богатство, — поучительным тоном втирал Гришка мальчику. — Кто не сумеет сладить со скотиной или с огородом будет зависеть от того, кто всё это поборол. А это будем мы с тобой. В общине мы самые ценные люди.

— А как же Фёдоровна и Сан Саныч — они умеют огородничать? — резонно возразил Димка.

— Они уже старые и кроме того у них и так дел по горло.

— Ну, так и Ленка в этом знается — сельская же, — не отступал Димка.

— Баба? — возмутился Гришка. — Да она в любой момент обрюхатеет вот и весь огород. Это все понимают, поэтому за козами мы с тобой будем ходить. И сколько молока отдать на общий стол тоже мы будем решать. Потому как нам виднее, сколько молока козлятам оставить нужно, а сколько можно съесть. А если кому больше понадобится — они куда, как не к нам с тобою пойдут просить? Тоже и с мясом, и с овощами. Помнишь, чего было, когда картошку Витёк привёз? Как все на неё кинулись. А я вышел и сказал: «Нет — это посевная картошка и никто её жрать сейчас не будет!» Все слюни поглотали и умолкли. Теперь и картошка в моем ведении. Сечёшь?

Димка кивнул.

На посту они не скучали. Оставив дежурить ниточку с колокольцами, ходили в парк на охоту за грибами. После начала дождей их появилась тьма тьмущая. Все поляны в парке расцвели шляпками шампиньонов. На пни повылезали вешенки и грузди, кое-где встречались даже опята. Гришка мечтал о лисичках, но за ними надо было ехать за город. На базе, вывалив гору грибов в раковину, оба клялись, что грибы собирал Гришка, а Димка следил за дорогой. Ещё они приносили рыбу, и это уже была полностью Димкина заслуга: Гришке на одном месте не сиделось, и обычно он уходил собирать грибы.

С началом заморозков, когда грибы пропали, а рыба уснула, Гришка стал откровенно скучать на дежурствах. Он пробовал занять себя чтением, но вскоре его деятельная натура взяла верх, и он придумал новое занятие — стал мастерить куклы из тонких зелёных веточек. Вечером привозил их на базу и торжественно преподносил козам на ужин. И до самой ночи уже не выходил от них. Он возлагал на коз такие надежды, что даже завёл привычку разговаривать с ними. Машка, само собой, его слышать не могла, но Сёмка слушал очень внимательно и иногда даже блеял что-то в ответ. Все, кто становился свидетелями таких «бесед» обычно смеялись, а вот Димка считал, что козёл понимает человеческий язык. Во всяком случае, Гришкину речь он точно понимал потому, что мекал только тогда, когда Гришка его о чём-то спрашивал.

Сергеич с Евгенией на постах не сидели. Опасаясь, что без их присутствия на базе будут плестись заговоры, они никуда не ездили и просиживали дни напролёт на базе. Часто засиживались над картами, подыскивая место для переселения. Это оказалось непросто: договор, подписанный с новенькими, обязывал их сообща обсуждать все решения. Прийти к соглашению оказалось нелегко. Те сёла, которые устраивали Сергеича, не нравились Петру. Если выбирал место Пётр, то его выбор браковала Евгения. Женщин не устраивал выбор мужчин и наоборот. Когда же выбранное село нравилось большинству и туда посылались вооруженные разведчики, то они всегда возвращались разочарованными: то село совсем на виду, а это — слишком далеко от дороги, одно село слишком близко к реке, а река разлилась, а в другом — только ставочек есть, да и тот пересох. И так далее. Все это раздражало Евгению и злило Сергеича, отвлекая их внимание от перемен, происходящих с их подчинёнными.

«Ай! Ай! Ой! Помогите!» — разнеслось на весь дом. Ольга успела выхватить Никиту из кроватки, прежде чем туда свалилась крыса. Здоровенную чёрную бестию Ольга увидела, как только вошла утром в детскую комнату. Крыса сидела на «спинке» кровати и принюхивалась к тёплому запаху, поднимающемуся от ребёнка. Ольга с детства панически боялась этих зубастых грызунов и только страх за маленького сына заставил её броситься к хвостатой великанше навстречу.

Она замахала на неё руками стремясь прогнать от ребёнка. «Убирайся! Кыш! Кыш!» — кричала Ольга, приближаясь к кроватке и тем самым мешая крысе спрыгнуть на пол и убраться восвояси. В результате та свалилась в на одеяло. Ольга вскрикнула и, не помня себя от страха, метнулась вперёд и выхватила Никиту из кроватки вместе с одеялом. Крыса осталась внутри, словно в деревянной клетке без потолка. Уже выбегая из комнаты, Ольга успела увидеть, как бестия протискивается между деревянных прутьев.

— Что случилось? — ближе всех к ним оказалась Ирина.

— Там крыса! Ог-г-ром-м-ная! — Ольгу начало колотить.

— Крыса? Где? — это подоспел Данил. — Спайк, ищи! Ищи!

Спайк и так уже петлял по коридору — он явно почуял запах добычи. Направляемый Данилом, пёс скользнул в детскую. Буквально тут же раздался его победный лай и началось настоящее светопредствление. Спайк ненавидел крыс даже больше, чем эму. И те и другие в его уме связывались с болью и страданием, из-за них он был ранен дважды и всего за пару месяцев. Эму уже были недосягаемы и Спайк мечтал отомстить хотя бы крысе. Он метался за ней по комнате, переворачивая всё верх дном и всё больше разъярялся, а бесовка забилась под комод на низких ножках и тоже стала не доступна.