Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

— Нет... то есть, да, — сбился Олег. — Мне не так плохо... Эрик, я девчонку убил. Снайпера, который наших подкараулил...

— Я видел крест, — ответил Йерикка. — Что ж, все было честно... насколь­ко вообще это бывает честно с ними. У нас вот тоже...

— Что? — Олег повернул голову. Йерикка медлил. — Говори, раз начал...

— Скажу, — поморщился Йерикка. — Чета Стойгнева погибла. И еще одна че­та, из племени Касатки. Они вместе были.

— Стойгнева? — Олег напрягся. — А как же Яромир? Стойгнев ведь...

— Его брат, — подтвердил Йерикка. — Что Яромир?.. Он ночью ремень от снаряжения в клочки изгрыз, как нам сообщили...

— Как это случилось? — тихо спросил Олег.

— Как... Заманили в засаду на перевале в Моховых Горах. Наших троих и дво­их Касаток взяли в плен. Связали, положили на леднике, ну и начали водой поливать, пока они все в лед не вмерзли... — Йерикка подумал и добавил так, словно это и было единственно важным: — Никто из них не предал. А тех, кто их казнил, на другой день всех в снег уложили, там же, в горах. Не скучно ребятам будет спать во льду...

— Да... — откликнулся Олег. — А где это я?

— А, — оживился Йерикка, выловил, соломинку и прикусил ее, — на сеновале у одной бабки. Ох, ругательница! — он восторженно покачал головой. — Мы ей говорим: «Спрячешь? Раненый...» — ну, ты, по правде сказать, вроде был уже и не раненый, а холодненький, тебе две пули под жилет в бок справа попали, а третья — в левое бедро... Так вот. Она как начала нас крыть! А сама на сеновал ведет и место показывает. Мы тебе помочь, а она на нас с метел­кой: «Идите отсюда, сама я!».

— Что, я... очень плохой был? — спросил Олег, и Йерикка честно признался:

— Мертвый ты был, Вольг. Я было попробовал тебя вытащить, да ты уж, навер­ное, до самого вир-рая добраться успел, я тебя только и смог — не отпус­тить совсем. А бабуля тебя за двое суток на этот свет перебросила. Не иначе, как у нее в юности Числобог бывал да и передал знания. Она ведь и пу­ли из тебя без ножа вынула!

— Так я двое суток здесь?! — изумился Олег.

— А сколько же? — Иерикка улегся на сено. — Й-ой, хорошо... Мы тебя навеща­ли все это время... по-тихому, конечно, мы тут, в лесу, стоим, недалеко.

— Уходите ведь? — тоскливо спросил Олег.— Бросаете, как Богдана? Йерикка, глядя на крышу, кивнул:

— На Темное... Ты не рвись, мы пришлем за тобой.

— Странно оставаться, — признался Олег. — Пушки мои где?

— Ты что, правда боишься?

— Боюсь, — вздохнул Олег. — Знаешь, как страшно, когда... вот такой, шевель­нуться не можешь...

— Мы же никого с тобой оставить... — начал Йерикка виновато, но Олег его перебил:

— Ладно, это я немного расклеился. Все будет о'кей. Это на продвинутом ме­ждународном языке Земли — на американском — значит: хорошо.

— Послушай, Вольг, — Йерикка повернулся на бок, устроил локоть в проминаю­щемся сене, — а о чем ты думал, когда, рванул под огнем через огороды? Только по-честному: о чем? Ведь ты... на смерть побежал!

— О разной фигне, — честно сказал Опег. — А что убьют — я и не подумал. Только когда упал... Понимаешь, лежу, небо красное, а на листке жук сидит. И жрет этот листок, сволочь! — Олег хрюкнул. Потом задумался и добавил: — Просто офигеть, до чего эта дура старая равнодушна к лучшему из своих творений!

— Ты о природе? — догадался Йерикка.

— О ней, — неохотно ответил Олег. Ему снова захотелось спать. — Никому мы не нужны, кроме самих себя. Я это понял, когда дед умер...

— Да и самим себе, похоже, не очень, — Йерикка сел. — После этого боя по­смотрел я... лежат две сотни наших молодых парней. Славян, как ты, как я. В хряпу! — он рубанул воздух рукой: — В месиво нарублены... месиво со свин­цом. А мне не противно, не страшно — Я РАДУЮСЬ! Самые свирепые хищники доб­рей, чем мы, люди.

— Почему, Эрик? — тихо спросил Олег.

— Да потому, что они ничего не хотят, — ответил Йерикка, — ничего, они всегда довольны своей жизнью. А человек всегда недоволен... а как жизнь менять? Наверное — только так... и знаешь, что самое поразительное? — Йерикка сцепил руки на поднятом колене. — Всей этой стрельбой действительно МОЖНО изменить мир к лучшему. Высокая идея — суть не ОПРАВДАНИЕ для пролитой крови, а то, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО её ОПРАВДЫВАЕТ.

— А данваны? — спросил. Олег.

— Они как раз не хотят ничего менять, — покачал головой Йерикка.

— Знаешь, чего мне хочется? — Олег осторожно пошевелился, ложась удобнее. — Если мы победим — чтобы ты побывал на Земле. Там есть одна такая забегаловка... Я влезу в кроссовки, в тишотку...

— А вдруг это будет зимой? — спросил Йерикка.

— Что? — изумился Олег.

— Ну, вдруг мы победим зимой?

— Да ну тебя! — засмеялся Олег и прикусил губу: — О-оххх...

— Болит?! — забеспокоился Йерикка. Олег улыбнулся:

— Нет... Так, побаливает немного... — он зевнул. — Спать охота... Послушай, Эрик, я тебя попрошу... — он смутился и умолк.

— Ладно, — кивнул тот, привалясь к стене сеновала.

— Что? — удивился Олег.

— Ладно, посижу, пока не задрыхнешь.

— Я же ни словечка...

— Считай, что я прочел твои мысли. Спи, Вольг. Пушки твои я тут, рядом оста­влю. Спи.

Закрыв глаза, Олег уснул почти сразу. Он только услышал еще, как Йери­кка насвистывает грустную песенку.

На сеновале мальчишка отлеживался еще двое суток. На Земле такие ранения уложили бы его в постель на месяц, и это считали бы хорошим сроком. Но тут получалось по-другому.

Баба Стеша оказалась до невероятности криклива и ворчлива, но она отлично кормила Олега и лечила непонятными и действенными методами. Однако и она пришла в легкое изумление, когда утром третьего дня обнаружила мальчишку у дверей сеновала: все еще морщась, он колол дрова.

Баба Стеша вытянула Олега полотенцем по спине и погнала обратно на сеновал, поливая бранью за то, что он вылез наружу. А запихав мальчиш­ку в укрытие, она остановилась в дверях, убрав руки под передник, изумле­нно покачала головой:

— Ой народ горцы! Из стали откованы... Тебе бы лежать, малый, слышишь?

— Слышу, — отозвался Олег. — Я себя нормально чувствую!

— Про то и говорю... — непонятно ответила старуха. — Ой, народ... Бог-то, кажись, за вас.

— Говорят: бог-то бог, да и сам не будь плох! — откликнулся: сверху Олег. Баба Стеша фыркнула, как молодая, и ушла в дом.

Лежа на пахучем сене с руками, заложенными за голову, Олег лениво размышлял «за жизнь». В щели под стрехой пробивались широкие лучи солнечного света. «Погода — как по заказу, — весело отметил Олег, — ребятам сейчас хорошо. Да и мне будет неплохо их догонять. Завтра и уйду...».

От этого решения настроение стало вообще радужным. Сутки, другие — и он вновь со своими... Но тут по какой-то странной прихоти сознания Ол­ег задумался над происходящим вообще. Чудно как-то все сложилось. Отку­да враг узнал столько вещей, которые должны были быть известны партиза­нам — и больше никому? Место встречи, место лагеря Гоймира, о том, что гор­цы хотели встретиться в Сосенкином Яру? Вся эта канитель с засадами, окружением, ловушками — ее мог затеять лишь знающий человек, посвященный в дела четы... даже нескольких чет! Сорвалось-то по чистой случайности! «Благодаря мне,» — весьма гордо заметил Олег, шурша сеном и потягиваясь в нем — все еще осторожно, чтобы не вызвать боль. Но рана вроде бы не тревожи­ла... Он снова начал думать о завтрашнем дне — и отвлек его от этих мыс­лей разговор.