Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

— Й-ой, а добро живете! Лежи лежмя на солнышке...

— Вы что, хуже? — спросил Йерикка, обнявшись с ним. Гоймир почему-то зар­жал так, что Олег с испугом посмотрел на него. Тот ржать не перестал. Он задыхался и охал, потом попятился и сел на камень, продолжая икать и квакать.

— Описаешься, дружище. — Йерикка погладил Гоймира по голове. Тот завизжал. Тогда рыжий горец поглядел на Олега и торжественно-грустно сказал: — Ясно. Тяжкое бремя ответственности сломало его психику. Такова наша высокая дорога, великий долг солдата перед...

— Хватит, — поморщился Олег.

— Понял, — согласился Йерикка. — Бойко, мы ждем объяснений. Что вы сотво­рили с нашим князем, изверги? Мы вам его нормальным давали.

— Квитко женился, — неожиданно совершенно четко ответил Гоймир. И снова захохотал.

— Прекрати, наконец, — предостерег Йерикка, — ребята в лагере подумают, что это орет коллективная Желя!

— Скорей сирин кричит, — со знанием дела поправил Бойко.

— Ты, сирин, — угрожающе сказал Олег,— колись, родной. Кто женился? Квитко? А на ком, на волчице, или на Дуньке Кулаковой [10] Жаргонное название онанизма. ? Или... э... на ком-нибудь из, так сказать, вас? Мать моя в кедах, неужели правда?! Ну интим! А целовались без трусов?! А как это — когда в попку?! Ну скажи, скажи, я прям горю от нетерпения... протии-и-и-и-ивны-ы-ый... — он потянулся к шарахнувшемуся в испуге Бойко губами «трубочкой».

— Не... на... до...— стонал Гоймир, — од... но... дыхнуть... не... мо... гу...

— Полить его водичкой, что ли? — Йерикка тряхнул Гоймира. — Й-ой-й-ой, очнись, а?

— Добро. Лады. — Гоймир перестал хохотать и сел, сложив руки на коленях. Потом вскочил: — Одно часом пойду, упрежу наших. А ты-то скажи им, скажи! — бросил он Бойко уже через плечо.

Йерикка и Олег, как по команде, повернулись к тому...

...Оказалось, что Квитко со своими развернулся вовсю возле веси Панково, рядом с которой квартировал. В Панково разместили склады горючего, при этом без церемоний потеснив саму весь — махом снесли полдюжины домов и повесили на всякий случай семью, решившую не выселяться. Склады охраняли хангары, на небольшую площадку за околицей базировались три вель­бота.

Ночью Квитко явился в Панково прямо к войту и имел с ним длитель­ную, солидную беседу. Результатом беседы стало то, что рано утром через день в Панково влетели пять убранных лентами и колокольчиками троек. Молчаливый и важный жених сидел в первой, закинув ноги кожаной полостью — местных штанов найти не удалось на всех, а лесовик в перетянутых ремнями горских кутах и свободных горских же штанах выглядел по меньшей мере странно. Из дома войт под руки, с причитаниями и иконами, вывели его сре­днюю, и весь свадебный поезд помчался вроде как в Каменный Увал, где рас­полагалась лучшая на всю Древесную Крепость церковь. Сам войт, уже полу­пьяный, в сопровождении родни тоже не первой трезвости поперся в гарни­зон — упрашивать тамошних почтить свадьбу присутствием и построением гарнизона в почетный караул. Хангарами командовал данванский офицер, кото­рому стукнуло в голову посмотреть обряд и заодно сплотиться с местными, чтобы загладить впечатление от репрессий. Он согласился почти сразу и с хангарскими старшими явился в дом, где гуляли вовсю.

Через три часа появились тройки. В двух из них экипажи едва не вы­падали наружу, потому что в кузовах, высунув задрапированные лентами стволы в пропилы задних бортов, стояли «утес» и АГС, заряженный картечными гра­натами. Квитко с «невестой», успевший переодеть штаны, а с ними четверо пар­ней прошествовали в дом, тройки развернулись... и парадный конный строй хангаров почти весь полег под разрывными пулями и картечью, а на аэрод­ром и склады полетели фугасы «шмелей». Квитко, войдя в дом с невестой под ручку, с ходу врезал из автоматического «маузера» по дорогим гостям, и они влипли физиономиями в миски с квашеной капустой.

Короче говоря, все дело провернули с наглым изяществом, на одном дыхании. Но самое-то интересно, оказывается, еще было впереди! Дочка войта за время короткой поездки просто-напросто влюбилась в Квитко. Он, по собственному признанию — тоже. На пути к счастью легли препятствия шекспиров­ского масштаба: поп в местной церкви отказался венчать «безбожника»; при всем своем уважении к горцам войт считал, что о замужестве дочке думать пока рано, а о замужестве за горцем — думать рано всегда.

Опять-таки в полном соответствии, с Шекспиром влюбленные решили не «покоряться пращам и стрелам яростной судьбы». Оксана, как и большинство славянок, готова было за любовь босой ходить по углям. Квитко вполне соот­ветствовал тому типу горца, о котором говорилось: «Никогда не станет де­лать то, что ему говорят, но всегда выполнит то, что скажет сам.» Короче говоря, пока суд да дело, Квитко украл девчонку, и они повенчались вокруг ра­китового куста — тут это, как успел убедиться Олег, было не фигуральным выражением, а натуральным старинным обрядом — и Оксана ушла в чету...

...Похохотали здорово. Но потом Йерикка посерьезнел и сказал:

— Это было редкостно неосторожно. Я не об операции, а о женитьбе. Мы не должны отталкивать от себя местное население...

— Кровь Перунова, ты одно в одно говоришь, стать горожане! — скривился Бойко: — Прости на слове, Вольг... В Панково-т побулгачат и под сапог положат... Й-ой, а что вы нагишом — купались, так?

— Загорали, — махнул рукой Олег и ощутил вдруг, что в тени довольно про­хладно. Он взял себя за плечи: — Мотаем отсюда! Тут хреновато... Пошли с нами, отдохнешь.

— А то у нас-то берег не тот, — отмахнулся Бойко. — В обрат стану.

— Эй, а ты чего, собственно приперся? — окликнул его Олег уже в спину.

— Безделко, — откликнулся Бойко. Олег и Йерикка переглянулись. Олег повторил:

— Безделко, — и оба засмеялись. — Пошли одеваться, все равно отдых рух­нул с дуба.

Они неспешно зашагали обратно по крутой тропке.

— Блин, сюда бежали — не замечал! — Олег неловко скакнул, наступив на ос­трый камень. Йерикка спокойно сделал то же, перенес на эту ногу полный вес и подмигнул Олегу. — Ну да, как же, как же! — завел глаза тот и, спот­кнувшись, чуть не упал, а потом запрыгал на одной ноге, стиснув ушибленные пальцы другой и шипя: — Ай-я! У-у, на фиг, как больно... Ну вот, до крови. А если идти?

— Иди, иди, — Йерикка подтолкнул друга, — шагай, а то без нас все решат!

— Что решат? — изумился Олег, ставя ногу на камень и разглядывая ее.

— То, зачем Гоймир так спешил в лагерь, Вольг, — загадочно и спокойно сказал Йерикка.

Чета дружно сидела возле своего князя-воеводы на озерном берегу. Почти никто не позаботился толком одеться, зато каждый автоматически положил рядом «пушку». Гоймир, встав на камень, ораторствовал, как древний князь: