Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

Хангар поменял тактику. Он опять гипнотизировал парными ударами — по ногам, сверху, по ногам, сверху... Кажется, что руки у него были сделаны из стали — да и сабля легче меча. Впору было самому звать на помощь; Ол­ег спокойно понял, что его, скорее всего, убьют. Блин, если бы у меча был острый конец!!!

Лицо хангара вдруг окаменело, он грудью подался вперед и, сделав два шага на прямых ногах, махнул саблей нелепо и повалился в воду. Приподнялся, пытаясь достать еще Олега саблей по ногам, с искаженного лица капала вода — и ткнулся в ручей уже окончательно, бессильно вытянув руки. В спине у него торчал рукояткой вбок чекан; Данок, все еще опираясь на меч, тяжело сплевывал. Олег вскинул кулак с мечом — Данок болезненно осклаби­лся...

Основную опасность представлял именно этот. Оставшихся троих Холод теснил, как детишек с палками. Один встал на колено, зажимая рану в правом бедре, и Холод, не глядя, смахнул ему голову.

— Иду! — повторил Олег, перехватывая саблю одного из уцелевших мечом. Холод бросил на него короткий, полный благодарности взгляд. Выдохнул в три приема:

— Бла.. го... тебе...

— Ага, — ответил Олег. Его новый противник — совсем молодой, безусый — еле отмахивался саблей, в глазах стыла обреченность. Но он не пытался бежать или просить пошады, поэтому Олег убил его одним ударом в шею.

Последний хангар пятился. Олег и Холод нацелили на него мечи, Данок подошел тоже.

— Бросай саблю, — сказал Олег, не заботясь, чтобы его поняли. Хангар очеви­дно понял — вскинул саблю оборонительным жестом. Олег выбросил меч ему в пах, и тут же Холод полоснул хангара поперек груди. Из распахнувшейся грудной клетки выплеснулась волна крови, хангар рухнул в воду.

— На берег, — Данок вновь склюнул кровь. Холод поддержал его:

— Тебе одно на берег! Под кустами сядь, а то...

— То драться будут,а я часом сидеть?! — воспротивился было Данок. Холод бросил:

— Так ино — все сидеть станут, а ты — лежать. Иди-то! — проводив взглядов Данока, озабоченно сказал: — Плечо что, сапогом ему в грудину достали... — и уже на берегу спросил: — Что кричал? Что оглянуться звал?

— Не хотел бить в спину, — ответил Олег. Холод хлопнул его по плечу:

— Добро!..

...Драка уже фактически закончилась. Большинство хангаров так и не успело добраться до оружия — лежали тут и там вповалку, и кровь пятнала песок, и в ручье тоже плыла кровь... Покачивались вонзившиеся в берег са­бли — как невиданная стальная трава, взошедшая у воды. Трое из четверых последних, прижатые к опушке, бросили оружие и упали на колени. Самый последний, тяжело дыша, привалился к дереву, обвел горцев тоскливым и затравленным взглядом, процедил:

— Белий сабак! — и слепо прыгнул вперед, прямо на мечи, тут же отбросив­шие его к дереву...

... — Пленные нам ни на чем, — спокойно сказал Гоймир. Скользнул взг­лядом по лицам тех, кто подошел. Задержал глаза на Олеге, но ладонь Йерикки коснулась плеча, и Гоймир мотнул головой: — Кто сведет?

Яромир сделал шаг вперед. На его мече длинными подтеками стыла кро­вь. Отставив вооруженную руку, он несколько раз пошевелил кистью, выбирая себе жертву.

Олегу всегда было противно смотреть на такие вещи. Шевельнув плечом, он выбрался из толпы и, встав к ней спиной, начал методичными движениями чистить меч.

За спиной раздался свист, окончившийся влажным чавканьем. Горцы коротко прокричали; Олег сосредоточился на том месте меча, где переломив­шаяся сабля хангара оставила неглубокую, но все-таки зазубрину. Но отклю­читься до конца, конечно, не получилось — звук повторился снова, и снова — восторженный крик... А потом — умоляющий высокий голос:

— Нет, нет, не рубить... нет... ради богов... я плохо не делал, не дела-ал!!!

Олег обернулся против своей воли. Просил, стоя на коленях, мальчишка-хангар. Яромир, расставив ноги в забрызганных кровью кутах, замер над ним, движениями руки намечая место для удара. Лицо у Яромира было жутким, слов­но суровый лик Права. Двоих других он обезглавил точными, сильными удара­ми. Яромир, у которого недавно погиб брат...

«Не делал, — молча ответил Олег на слова хангара. — Может, ты и не делал ничего плохого. Мы тебя сегодня впервые увидели, как и ты нас. Ника­ких счетов нет между нами и не может быть. Но мы влезли в это на разных сторонах, и это был наш выбор — мой, твой, Яромира, твоих друзей, моих дру­зей. Никто ни в чем не виноват, но за свой выбор надо отвечать, прости.»

Казалось, хангар услышал, услышал то, что не говорил вслух Олег, пото­му что он умолк и хотел закрыть лицо руками... но не успел. Япомиг взмах­нул мечом — и хангар боком свалился наземь. Яромир носком оттолкнул от­рубленную голову.

Олег отвернулся. Широко шагая, пошел к тому, которого ранил в живот — ему показалось, что хангар шевелится.

Да, тот был жив, хотя и лежал уже неподвижно, отчетливо следя за приближающимся Олегом. Без страха, скорей — с усталой болью. Глядя бесстрастны­ми глазами в лицо мальчику, он сказал без малейшего акцента:

— Добей меня. Вы хорошо убиваете.

— Я бы хотел этого не уметь, — ответил Олег. Он хотел ещё добавить, что не горцы начали эту войну... но какой смысл был спорить с умирающим о прав­де — своей у каждого?..

Меч, пройдя сквозь позвоночник, скрипнул о гальку на дне ручья.

Выдернув оружие, Олег долго смотрел, как вода смывает с меча кровь, и та уплывает бледнеющими, истончающимися струями... Больше всего в эти минуты ему хотелось проснуться у себя в комнате, сощурить глаза на солне­чный луч, танцующий на подоконнике, дотянуться до отложенной вечером фан­тастической книжки, в которой все правильно и ясно, со страниц если и льется кровь, то яркая и не страшная, как краска...

Но за свой выбор надо отвечать, и отвечают не только мертвые — те, кто побеждает и остается жить, отвечают тоже.

Он досуга вытер меч о рукав рубашки и убрал оружие в ножны — лез­вие скользнуло туда с легким, удовлетворенным шипением, словно насытив­шись боем и кровью. А на берегу почему-то стало очень тихо и, когда Олег обернулся, то увидел, что все стоят неподвижно — лишь четверо ребят, мед­ленно шагая, несут кого-то на плаще. Разжатая рука расслабленно чертила по песку вялыми пальцами.

— Кто?! — спросил Олег, подбегая. Ему что-то ответили, но он не услышал: не было нужды. На плаще несли Воибора. Кто-то положил меч ему поперёк ног и закрыл лицо повязкой. Рубящий удар сабли пришелся слева по ребрам — наверное, в момент замаха — прорубил их и достал сердце...

— Так то, — виновато сказал Твердислав. — Мы-то и поделать ничего не поспели, Гоймир, Родом клянусь! Он по горячке гнал одного, замахнулся... а выжлок и рубани на повороте. Его-то мы срубили, — добавил он так, словно это могло что-то исправить,