Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

В блаженном состоянии Олег вернулся в лагерь. Большинство читали принесенные Богданом письма, сам он спал, завернувшись в плащ — устал. На­встречу Олегу попался Йерикка, чинивший оковку на ножнах меча, и Олег об­ратился к нему с бездельным вопросом:

— А где Гоймир?

— Не знаю, — поднял Йерикка спокойные глаза. — Да тут где-нибудь. Ему-то не от кого получать письма.

Хорошее настроение Олега испарилось. Мысленно он плюнул. Да чтоб они провалились, эти горцы с их гипертрофированной гордостью! Почему он дол­жен чувствовать себя, словно... словно совестливый барон рядом с парнем, девчонку которого он выбрал для права, первой ночи?!

— Н-н-н-ну, козел...— процедил он и выдохнул: — Все, блин!

— Сто-ой! — Йерикка очень вовремя перехватил его за пояс. — Пр, жереб­чик! Куда рванул, можно спросить?

— Сейчас найду Гоймира, — нарочито медленно, чтобы голос звучал спокой­но, ответил Олег, — и снесу ему башку. Или пусть он мне снесет. У меня терпелка не из стали, меня эта тень отца Гамлета задолбала, если честно — это, блин, плюнуть нельзя, чтобы в него не попасть! И мне положить на то, что он князь, если он даже проиграть достойно не умеет!

— Ха, какие речи! — не потерял хладнокровия и ироничности Йерикка. — Прямо дуэль Пушкина с Дантесом!

Он рассчитывал, что Олег задаст обычный вопрос: «Откуда ты это зна­ешь?» — но землянин рванулся, и усаживать его силой означало нарваться на драку. Драться Йерикка не боялся, но и не хотел, а если отпустить Оле­га — он вполне может в таком состоянии найти Гоймира и без предупрежде­ний начать и кончить разговор ударом меча по шее. Йерикка знал одну скверную сторону войны — она прививает любовь к простым выходам... и это не всегда хорошо.

Но проблема решилась сама собой — Гоймир появился, и на его лице не было ни скорби, ни тоски. Больше того, он потрясал связкой огромных рубин и вопил:

— Там-то, ручьем ниже, та-акенная рыба гульмя гуляет!

— А вот Горда-то нету, — откликнулся Резан, — то-то он бы распорядился! — и, переждав смех, спросил: — Чем притянул?

— Так руками! — Гоймир шлепнул добычу на песок.

— А то, — согласился кто-то: — «Й-ой, плечо-от мне вправьте, браты, хотел показать, какую прошлым днем поймал, да вот вывернул!»

— Так гляньте пойдите, — не обиделся Гоймир, поднимая свои куты с песка.

Йерикка увидел, как пальцы Олега медленно разжались на рукояти ме­ча, и лицо его приобрело обычное выражение. И рыжий горец в который раз уже подумал, что зря не воспрепятствовал Олегу присоединиться к чете..

...Около костра Олег рассказывал про конкурс пирогов, который дев­чонки устраивали в апреле в школе.

— ...последнее место?!» «— Да вот, — говорит, — неудача.» «— Ты что, даже пи­рог испечь не смогла?!» «— Почему, — отвечает, — испекла как не фиг де­лать!» «— А сама пробовала?» «Заставили...» — и, переждав смех, вдруг спро­сил: — Я вот не пойму. Нас — хорошо еще если двадцать пять тысяч. Их — двести. С техникой. Я воюю и не врубаюсь, почему они нас с маху не сомнут?

— Ну, это как раз просто,— Йерикка, обхватив колени руками и привалившись к сухому древесному стволу, бездумно рассматривал огонь. — Ты на тура ведь еще не охотился?

— Бог миловал, — ответил Олег.

— А я охотился. Он всадника с конем через себя бросает. Рога — как мои руки в размахе, а я охотился, и было мне тринадцать лет. Но со мной были собаки... Тур вылетел на меня саженей за десять, и была бы то моя после­дняя охота, только он и половины расстояния не прошел. Собачки осадили, он завертелся, рогами бил... В одиночку он бы любого из моих псов затоптал. А так — даже задеть никого не мог. Но и они его свалить не могли. Ничья, понимаешь? Тут я и вогнал рогатину ему под лопатку...

— Тур — это данваны, — определил Олег. — Собаки — мы. А где охотник с рогатиной?

Вместо ответа Йерикка поднялся и бесшумно пошёл в сторону скал. Его провожали, недоуменными взглядами.

...Гоймир сидел на камне над озером, невидимый со стороны костра. Он шевельнул плечом, давая понять, что слышит Йерикку, но не обернулся, даже когда тот начал беззаботно:

— Я вот подумал...

— Не надо говорить, — глухо сказал Гоймир. — Не надо...

Противотанковые мины походили на зеленые консервные банки очень большого размера — в таких бывает селедка.

— Когда я ставлю мины, — Олег ловко надрезал камасом квадрат земли и аккуратно отвернул его, как крышку люка, — я себя чувствую Санта-Клаусом,

— То тот, что в трубу печную с гранатометом прыгает да «хо-хо-хо!» криком кричит? — с интересом спросил Краслав, державший в руках ПТМ, готовую к установке. — То я книжку с картинками видел.

— В трубу-то он прыгает, — возразил Ревок, — да, сдается мне, без грана­томета...

— Так на что в трубу? — присев, Краслав уложил мину в приготовленную Ол­егом ямку. — Верно говорю, то и есть данванский воин из военной книжки.

— Нет, он, по-моему, подарки детям носит, — неуверенно оспорил Ревок. Олег, все это время наблюдавший за ними круглыми глазами, тяжело вздохнул и приказал:

— Закапывайте...

...Когда мины были заложены и аккуратно засыпаны землей с куртки, а потом — прикрыты дерном, Олег безбоязненно похлопал ловушки сверху ла­донью и, махнув рукой, двинулся назад, к лагерю, а горцы неспешно зашагали через лес в противоположную сторону, просто прогуливаясь. Они шли и нег­ромко разговаривали о девчонках, ждущих в Рысьем Логове, пересказывали, друг другу письма, недавно полученные — за исключением, конечно, самых со­кровенных мест, предназначенных только для двоих.

И успели только почувствовать, как что-то тяжелое обрушилось им на головы сверху...

...Уже сутки вся чета перечитывала письма снова и снова. Не было слышно ни шума, ни споров, ни даже разговора на повышенных тонах. Все разнеженно улыбались миру, обращались друг к другу исключительно изысканно, а Гоймир плюнул на все и большую часть суток проспал.

Йерркка, Богдан и недавно вернувшийся Олег только что выкупались и сохли на пляжике. Олег думал, закрыв глаза ладонью. Богдан, лежа на живо­те, смотрел на него влюбленными глазами. Йерикка лениво развивал свою концепцию ведения войны с данванами — вопреки обыкновению, его никто не слушал.

Гостимир, сидевший неподалеку с гуслями, напевал лирическо-приключенческое, и Олег сквозь дрёму удивлялся, до чего странно звучат знакомые по отцовским записям строки, которым аккомпанируют на этом инструменте...