Андрей Посняков - Кокон

— Берите!

— Вот это — молодец! — Витек снова набулькал стаканы. — Вот это — уважаю. Сказал — сделал. Ну что, пойду до ветра да продолжим…

Его напарник, верзила тоже вышел на двор, и тут Михей, оглянувшись, быстро зашептал:

— Теперь мигаемся наоборот — трефы пусть будут черви, а крести — бубны. Ну и вальты — на правой руке, а дамы — на левой.

— Догадаются!

— Да. Только не сразу. — Михей подмигнул и осклабился, показав целый рот гнилых зубов.

И эту партию они и в самом деле выиграли! Михей откровенно радовался, даже, сам того не осознавая, помог Максиму, громко заорав:

— А ну! Ведите сюда девок! Ведите, ведите — что сидите-то?

— Ну, ты это. — Витек опасливо покосился на кухню. — У меня ведь тут это… жена.

— Так это у тебя жена, — скривил губы Михей. — А у нас с Михой — нету! Верно, Миха?

— Так, так, — с готовностью закивал Макс. — Ох, добрая у тебя, Витек, самогонка! Не зря зашел!

— Ты еще наших баб не видел! — Верзила захохотал. — Погодь, сейчас приведем, выберете себе на ночь — все по-честному, как договаривались.

— Ага, по-честному, — недовольно хмыкнул Михей. — Бинокль насовсем, а баб — только на ночь.

— Да черт с вами — на две! Такая там кралечка есть — опупеете! Может, на пару ее оприходовать? Микол сразу ее не велел вывозить, наверное, для себя держит. Только тсс!!! Тайна! Щас… Пойдем-ко к Кольше домой, у меня вишь — жена… Валентина! Валечка! Мы это… к куму в гости сходим?

— Знаю я твоих кумов!

— Так мы пойдем?

— Скатертью дорога. Обратно можешь не приходить, оглоедина!

— О! — Витек, тем не менее, обрадовался и такому повороту. — Видали? Разрешила!

Кольша жил неподалеку, через два дома, в маленькой неприбранной избенке. Михей не поленился, сбегал к дежурившему у ворот хозяину за ключом, отпер навесной замочек, обернулся:

— Ну, Витек, веди девок!

— Только чур, чтоб Микол…

— Да не узнает! В первый раз что ли?

Гости вольготно расположились на старом продавленном диване у печки. Включили уютный ночничок, выпили, дожидаясь, пока проигравшая сторона не выполнит свое обещание…

— Вот всегда они так! — выглядывая в окно, посетовал Михей. — Опаздывают. О! Ведут, кажется… Ага!

На крыльце затопали, стряхивая с валенок снег.

— Ну вот. Прямо сейчас и завалите?

— Нет уж, сперва посмотрим. — Михей неожиданно оказался эстетом. — Пусть потанцуют… по очереди. Разденутся. Мы пока расслабимся, выпьем. Тут где-то у Кольши магнитофон должен быть… О, вот он! Где девки-то?

— Да на кухне ждет.

— Что, одну, что ли, привели?

— Так остальных же уже… сами знаете. А это зато какая! Та самая краля… Вы уж ее по очереди или сразу оба — ваше дело, договоритесь как-нибудь… А здорово ты придумал, Михей… Ну, пошла! Я кому сказал? Плетки хочешь отведать? Или на круг пустим… А так только с одним — мы люди честные.

Михей нашарил валявшуюся на подоконнике кассету, вставил в магнитофон, щелкнул клавишей…

Ага! Похоже, этот Кольша и был тем самым возчиком — любителем «Любэ».

В комнату осторожно вышла Олеся. В синих джинсиках, в узеньком зеленом свитере… Сразу узнав ее, Тихомиров сглотнул слюну и, повернувшись к Михею, шепнул:

— Давай первый… на час. А потом она твоя — на всю ночь!

— Согласен, — подумав, откликнулся мужичок. — Только время по моим часам отмерять будем!

— Хорошо, по твоим…

— Эй, раздевайся, падла! Хватит жопой вилять!

Смущенно дернувшись, Олеся стащила с себя свитер…

— Лифчик, лифчик снимай!

Бюстгальтер легко скользнул на грязный, заплеванный пол…

— Хороша! Я потанцую с ней…

Миг — и Максим уже сжимал возлюбленную в объятьях. Не давая опомниться, закружил под музыку и быстро шепнул:

— Я пришел за тобой. Делай, что я скажу. Поняла?

Олеся молча кивнула.

— Так что, танцы закончились что ли? — С кухни нетерпеливо выглянул Витек. — Дальше-то ее раздевать будешь?

Максим обернулся:

— Только исключительно для себя. А вы уж потом как-нибудь… Ну что? Вы уж уйдите пока… не могу я так, когда наблюдают.

— Уйдем. — Михей быстро поднялся с дивана и многозначительно посмотрел на часы. — Двадцать два пятьдесят — время московское. У тебя, Миха, ровно час, как и заказывал. Идем, мужики…

— Постой… — Витек несколько сконфуженно остановился в дверях. — Тут еще один друг должен пожаловать. Не на девку, на выпивку… он на девок не падкий.

— Так и пусть себе в твой-то дом идет!

— Да видишь… я ему сказал, что мы здесь, у Кольши, гулеванить будем. О! Вот он, кажется…

По крыльцу застучали шаги. Дверь открылась…

Максим как раз ободряюще поцеловал Олесю в губы…

— Ого! — с какой-то неожиданной злобой произнес вдруг вошедший. — Вот так встреча! Это, что ли, и есть ваш новенький?

Тихомиров обернулся и вздрогнул: в дверях, ухмыляясь, стоял Санька Жердяй! Тот самый любитель мальчиков, что летом охранял таскавшего кирпичи Макса… Жаль!

Жаль, что Максим его тогда не убил!

И тут погас свет. Как раз вовремя…

Максим схватил Олесю за руку:

— Бежим! — И тут же с ноги ударил Жердяя. Попал!

Тот застонал… Эх, еще б засвистать в ухо, только не видно в темноте, куда бить, да и некогда, сказать-то по правде.

Едва не споткнувшись об порог, они выбежали на улицу и понеслись… э нет, не к воротам — а к тому местечку, куда набросаны были еловые ветки.

— Лови их! Лови! — раздались позади пьяные крики.

Кто-то сразу же заругался, упал… Ага — лови. В таком вот свинском виде, не стоя на ногах?

Если кто и мог тут кого-то поймать, то только Жердяй. Он, придя в себя, к воротам и бросился:

— Кольша! Кольша! Не выпускай никого!

— Да кого тут выпускать-то?

И в самом деле — некого.

Благополучно перебравшись через стену, беглецы драпанули к лесу — напарник уже подавал сигнал фонариком.

— Петрович, ты здесь?

— Да здесь, где ж мне быть? Ого! — Инженер осветил фонариком их лица. — Вижу, удачно. Ну, пошли.

— Куда, господи? — в испуге воскликнула вдруг Олеся. — Они же догонят нас — тут только одна дорога.

— Да нет, — успокоил Максим. — Есть еще лыжня. В лес и дальше — через озеро.

— А если они по этой лыжне…

— Ладно, хватит болтать! Поехали!

Тихомиров порадовался, похвалил себя за то, что догадался прихватить еще одну пару лыж — теперь пригодились.

Бегающие лучи фонариков выхватывали из темноты лыжню. Хлестали по лицам ветки.

— Ну, дай-то, Господи! — на ходу крестился Григорий Петрович. — Все складывается — уйдем. До утра они электричество не наладят.