Андрей Посняков - Кокон

— Вот что! — Тихомиров решительно махнул рукой. — Берем мальчишку и сваливаем! И побыстрее… Не целую же ночь нам тут вот так стрелять. Да и заряды заканчиваются. Олеся! Поговори с парнем… Ну, гитару хоть у него возьми…

Девушка осторожно вяла гитару — подросток все так и стоял, застыв словно статуя. Действительно, что-то такое увидел? Или…

— Привет, Ренуар! Что не спишь?

— Ой… — Митяй мотнул головой и похлопал ресницами. — Это и в самом деле вы! Вы… вы как здесь?

— За тобой пришла, — на ходу импровизировала девушка. — Надо нарисовать кое-что… ну, в твоей манере, она мне очень понравилась… и моим друзьям.

— Спасибо, — польщенно улыбнулся художник и тут же замялся. — А что, прямо сейчас вот идти, ночью?

— Конечно, сейчас. — Олеся улыбнулась еще обворожительнее и загадочней. — Мои друзья уже утром уедут. Им так понравился мой портрет, вернее, твой портрет… тот, что ты написал у озера. Здорово! Нет, честное слово, здорово! Мои друзья так хотят с тобой познакомиться… Я им сказала, что попробую позвать… Ну пожалуйста, пошли, а?

— Ладно, — решился подросток. — Только сначала гитару отдам и…

— Я жду тебя на улице, у забора. — Девушка протянула гитару… и тут же исчезла. В глазах паренька, разумеется…

Ой, надо было видеть его лицо!

Впрочем, удивлялся он недолго — побежал куда-то прямо по коридору, заглянул в класс, вышел уже без гитары и, распахнув окно, сиганул в ночь.

Беглецы, как и договаривались, ждали его у забора.

— Здравствуйте! — широко улыбнувшись, Тихомиров вышел на свет фонаря (вот уж когда пригодились и тапочки, и ремень — парнишка их всех видел). — Это вы и есть тот самый художник?

Подросток сконфузился:

— Наверное, я…

— Прекрасно! Прекрасный потрет я имею в виду. А пейзажи вы не пишете?

— Почему же? Пишу. Только они у меня дома… в деревне.

— А в городе у вас есть где остановиться?

— Да есть, а что?

— Мы из Прибалтики, — вдохновенно врал Тихомиров. — Из тартуского музея… Может быть, приобретем несколько ваших работ… или вы напишете специально для нас несколько пейзажей в стиле Клода Моне или Писарро, знаете ли…

— Моне знаю… — Парнишка, похоже, совсем обалдел. — И что, в город надо ехать?

— Конечно, надо.

И в этот момент из распахнутого окна послышался жуткий вой! Ожили, сволочи… или — оживали…

— Причем прямо сейчас! Чем скорее, тем лучше. Идемте, идемте поскорее отсюда, молодой человек. Ночного автобуса здесь случайно нет?

— Нет…

— Ах, жаль, жаль… Как же нам уехать? А такси?

— Ну вы и скажете! Такси! Здесь вам не Прибалтика.

— Это уж точно, точно… А может быть, на попутках?

— Ночью? Смеетесь?

— Как же нам быть? Что же делать? Нам очень, очень надо уехать отсюда именно сегодня ночью, сейчас… ну и ты бы с нами рванул, разумеется. Пойми, такое раз в жизни бывает!

— Да я понимаю…

— Ну, Митенька, ну помоги нам, пожалуйста… — Олеся умоляюще сложила на груди руки и даже пустила слезу. — Пожалуйста…

— Ладно! — Парнишка, похоже, решился-таки. — Вы тут, на площади, ждите у остановки, а я рвану к озеру.

— А там что — стоянка такси? — пошутил Макс.

— Там мотоциклы. Ну, и их хозяева. Может быть, кто-нибудь довезет. Только до самого города — вряд ли, там ГАИ, а у них номеров нету.

— Да и черт с ними со всеми! Уж там как-нибудь и пешком дойдем.

— Тогда ждите…

Паренек убежал, исчез темноте… И снова послышался вой!

— Черт… — нервно передернула плечами Олеся. — Интересно, эти твари в темноте видят?

— Очень может быть!

— А… а зарядов что, совсем не осталось?

— Увы!

Вот снова вой… уже, кажется, где-то совсем рядом с площадью… И опять тишина. И — вдруг — треск мотоциклов!

Они вылетели из темноты под призрачный свет фонарей — два «Восхода», «Ява» и «Чезет».

Митяй спрыгнул с сиденья «Явы»:

— Садитесь! Довезут. Только быстрее, им бы вернуться к утру.

Патлатые мотоциклисты дружелюбно скалились:

— Слышь, Митяй? А где твои друзья-то?

Беглецы переглянулись. Ну конечно! Их же видел только юный художник, а вот эти ночные мотоциклисты, обычные, без всяких претензий, парни — нет!

— Выбрасывайте тапки, очки… — тут же сообразил Макс. — Там, за магазином, «запорожец»… А я пока тут…

— Угу! — понятливо кивнул инженер. — Ждем у почты.

— Слышь, Дмитрий, тут такое дело… Мы уже такси вызвали, ну, из города. Вот машина и приехала… Хочешь — с нами езжай, но лучше на мотоцикле, у нас народу много… А там, у города, у самолета, встретимся, хорошо?

Тихомиров отошел в темноту и, выбросив ремень, растворился в ночи.

— Ммм… Хорошо… Парни, мне только Мишка нужен. До самолета довезешь, Миха?

— Да довезу, сказал же! Садись давай… Слушай, а с кем это ты сейчас разговаривал?

Ушастый «запорожец» цвета белой ночи, треща двигателем, уже выворачивал из-за магазина. Увидев бегущего Макса, инженер притормозил, гостеприимно распахнув дверцу:

— Прошу, такси подано!

— Долго возились? — плюхаясь на сиденье, спросил молодой человек.

— Пфф… — Петрович презрительно усмехнулся. — Эти «запорожцы»… Понимаешь, в те времена машины вообще не закрывали, как, впрочем, и квартиры, разве что на ночь. Ну, а если б кто себе стальную дверь вздумал поставить или, скажем, решетки на окна, сказали бы точно — чокнутый!

Вывернув на шоссе, Петрович прибавил скорость, и вскоре огни поселка остались далеко позади. Как и жуткий утробный вой!

Вой, впрочем, быстро приближался.

— Чего это они, снова нас почуяли что ли?

— Не знаю… Наверное, заметили, как Максим садился. Теперь бегут сзади. Бегите, бегите… Макс, где тут поворот на Огоньково?

— А зачем нам поворот? — Тихомиров устало улыбнулся.

— Ну… там же поляна… цветы.

— Цветы с поляной и на Светлом озере есть, — весело пояснил молодой человек. — Вот туда и поедем. А глупые чудища пускай себе на ферму скачут — туда им и дорога!

— Макси-и-им! — обрадованно закричала на заднем сиденье Олеся. — Дай я тебе поцелую!

Через сорок минут они уже были у самолета — зеленого Ил-2 на постаменте из железных труб.

Только теперь, когда вой голодных чудищ остался далеко позади, Тихомирова отпустило.

— Кстати, Петрович, а мы Светлое-то уже проехали. Зачем?

— Как это зачем? — возмутилась девушка. — Нас у самолета человек ждет — забыли? Вон он, кстати, стоит… Тормозите, тормозите, Григорий Петрович. Ну, Макс, думай, как теперь перед пацаном оправдываться будем?

— Да придумаем что-нибудь, главное — от тварей этих избавились! — Максим лениво вылез наружу и, увидев маячившего у памятника парнишку, помахал рукой:

— Эй, Айвазовский, привет!

— Напрасно кричишь — он же тебя не слышит. — Олеся усмехнулась. — Возьми, вон, расческу… здесь, на заднем сиденье, нашла.