Джеймс Гарднер - Отряд обреченных

Солнце уже утонуло за дальним, западным пиком, однако небо по-прежнему сияло холодной синевой. Я торопливо поднималась по петлявшей лесной тропе к метеостанции. Пахло влажными соснами и надвигающейся зимой.

Джелка сидел на скале, глядя на реку. Течение было быстрое; река мчалась по своему каменистому ложу на расстоянии нескольких десятков метров внизу, и все равно я слышала ее глухой рокот. Холодный звук. Холодный мир вокруг. За нашими спинами деревья, чувствуя приближение зимы, замерли, углубившись в собственные мысли. И повсюду камни — под Джелкой, под моими ногами, под снежными шапками гор — утратили свой темный цвет, стали блекло-серыми от разочарования.

Услышав мои шаги, он обернулся, но ничего не сказал. За его спиной, ловя ветер, вяло вращался анемометр [6]. Я хотела, чтобы Ламинир первым начал разговор.

— Уллис говорит, это искусственная кожа, — наконец прервал он молчание.

— Да.

— То есть просто повязка.

— Да.

Он несколько секунд разглядывал мою щеку.

— Значит, тебе это удалось.

— Что удалось?

— Получить статус нормального человека.

— Не глупи.

Опять молчание. Он отвел взгляд в сторону и снова заговорил:

— Знаешь, что странно? Думая о тебе, я всегда представлял тебя именно такой. Без родимого пятна. Оно как бы выпадало из моего ментального образа тебя; вроде как я его просто не замечал. Однако это не так. Увидев тебя вчера, я понял — ты выглядишь как одна из них. Я имею в виду тех ублюдков, которые сослали нас сюда. Такое чувство, будто они еще что-то у меня отняли.

«Он думал обо мне». Мне хотелось задать ему сотню вопросов о том, что именно он думал, когда это происходило, как…

Нет. С ним надо быть настороже. По крайней мере, сейчас.

И скорее всего, всегда.

— Какой же я дурак! Какое мне дело до того, что ты такая красивая?

Красивая. Он считает, что я красивая.

— Джелка, ты убил Еэль?

Последовала пауза. Потом он кивнул.

— Это был несчастный случай.

Я села на скалу, на расстоянии всего вытянутой руки от него. Камень подо мной был холодный… очень холодный, хотя солнце целый день нагревало его.

— Несчастный случай, — повторил Джелка. — С самого начала все было ошибкой. — Он взглянул на меня. — Ты, наверно, думаешь, что я дерьмо. Нет смысла оправдываться. Когда я встретил Еэль и Весло, у меня было одно желание — дать выход накопившемуся внутри, всем своим чувствам по поводу того, что меня вышвырнули сюда с этим засранцем Калоски… Ну, тут эти стекляшки и подвернулись. Черт, меня просто бесило, как безупречно они выглядят! Искусственные люди… такие же искусственные, как те, что заправляют и на флоте, и где угодно. Ну, я и…

Он замолчал, и я закончила предложение за него:

— Ты изнасиловал или совратил их.

Он пожал плечами:

— Я изнасиловал или совратил их. Даже не знаю, что правильнее. Они не отбивались, но, с другой стороны, и не понимали, что происходит. Первый раз в этом участвовали они обе, потому что я не смог остановить себя. Ну, потому что я не потрудился остановить себя. Не видел причины, почему из-за этого стоило беспокоиться.

— Разве сами по себе Еэль и Весло — недостаточно веская причина?

— Это ты так думаешь. Однако соль в том, что они не настоящие женщины. Они вообще не люди, просто стеклянные модели людей… какими, по мнению Лиги Наций, должны быть человеческие существа. Прекрасный тупик — как и подавляющая часть людей в Технократии.

— Знаешь, что я когда-то думал? — продолжал Джелка. — Что весь корпус разведчиков был задуман как способ создания настоящих людей. Все остальные изнежены, испорчены, и только мы настоящие. Адмиралтейство не позволяет докторам решать наши проблемы, потому что хочет, чтобы мы развили силу характера; им требуется небольшая группа людей, которым приходится зарабатывать себе уважение, но в результате мы обретаем глубину. Потом в один прекрасный день некто похлопает тебя по плечу и скажет: «Мои поздравления. Ты справился, усвоил тягостные уроки жизни. Теперь мы вылечим тебе кожу на голове — для нас, знаешь ли, это пара пустяков, — и ты станешь уважаемым человеком. Ты заслужил это». Понимаешь? Я воображал, будто все именно так и запланировано. Что все наши страдания имеют смысл, и в конце мы будем вознаграждены. И уж никак не выброшены на планету, где обитают эти пустые куклы, с которых и взять-то нечего.

— Ты недооцениваешь жителей Мелаквина, — возразила я. — Может, они и отличаются от людей, но…

— Брось, — прервал меня Ламинир. — Я наизусть знаю все эти аргументы. Но ты права, мне не следовало так с ними обходиться, Еэль и Весло заслуживают лучшего. Увы, чего нет, того нет. При одном взгляде на них я сразу же вспоминал тех пустопорожних «прекрасных людей», которые превратили флот в ад. Поэтому я трахал их, трахал и трахал, пока меня не стало тошнить от одного их вида.

— И тогда ты убил Еэль.

— Это Уллис виновата, — ответил он. — Если бы она дала мне уйти без шума… Нет, она нашла Еэль и заставила меня объясняться с ней. Я пытался рассуждать и вести себя логично, правда, пытался. Сказал Еэль, что мы с Уллис должны найти других разведчиков; предупредил, что они с Веслом будут чувствовать себя некомфортно, если пойдут с нами. Еэль не слушала, у нее же был разум младенца. Она не хотела оставаться, и все. В конце концов, у меня не было другого выбора, кроме…

Джелка замолчал, и я закончила за него:

— Ты застрелил ее. Хотя по регламенту ты должен был носить на корабле стандартный «станнер», ты увеличил его мощность, как только узнал, что тебя высадят на Мелаквине.

— Это правда, — кивнул он, соглашаясь. — Все знают, что наши «станнеры» маломощные…

— Маломощные, потому что иначе превращаются в смертоносное оружие! — взорвалась я. — Могу представить себе, какое воздействие звуковой удар высокой интенсивности может оказать на стеклянную женщину!

— Думаешь, она разлетелась на осколки, словно хрусталь? — Джелка усмехнулся. — Ничего столь драматического. На самом деле эти люди не стеклянные; ты ведь и сама понимаешь это. Долгое время Еэль продолжала держаться на ногах. Я стрелял, стрелял, а она не падала. Я даже засомневался, что «станнер» может причинить ей вред; она была такая прочная, что даже от удара кузнечным молотом не осталось бы вмятины. Однако что-то внутри ее тела оказалось уязвимо для акустического удара. Что-то, по-видимому… треснуло. Может, мозг — или сердце, не знаю. Но, упав, она была уже мертва. — Он покачал головой, словно это осталось для него неразрешенной загадкой. — Ну, я оттащил ее в лес и забросал листьями.

— Теперь ты убийца, — сказала я. — Опасное неразумное существо.