Стивен Моен - BattleTech: Остров благословенных

Какое-то время Зукер не мог даже просто вдохнуть. Тяжесть в груди и пережатое горло. Дар речи он тоже потерял.

— Батя, как ты? Как ты себя чувствуешь? — вмешался Дукетт.

Зукер снова дернулся, подымая глаза. На какое-то мгновение он позабыл про Дукетта, позабыл, что он тоже был здесь. А затем он озверел. Да кто таков это Дукетт, чтобы лезть к нему в такой момент? Сукин сын!

И затем, каким-то образом отец умудрился взаправду хихикнуть.

— Что ж, Боб… раз уж спросил… Чувствую себя просто омерзительно. Спасибо за заботу.

— Может мы можем для тебя что-нибудь сделать? — спросил Дукетт. Зукер все также не мог вымолвить ни слова.

— Как насчет того, чтобы выкинуть тостеролюбов с моей долбаной планеты?

Дукетт хохотнул.

— И что, по-твоему, теперь скажет док Обуту?

Зукер больше не мог этого переносить.

— Отец.

Перестав хихикать, они повернулись к нему.

Зукер сглотнул. Глотка опять внезапно пересохла.

— Отец, я…

Внезапно он снова не знал, что и сказать, не знал, как выразить эмоции обуревавшие его.

Отец смотрел на него, с подрагивающей нижней челюстью, не говоря ничего тоже, просто смотря на него этими своим глазами.

Зукер отчаянно пытался что-нибудь придумать. Что-нибудь сказать.

Сожалеет ли он о том, что сделал? Да. И затем ледяной ответ изнутри. Нет. Ничуть.

Уважает ли он своего отца. Да, потому что он хороший человек и отличный мехвоин. И нет, поскольку он продолжает прислуживать тьме, заполонившей Внутреннюю Сферу. Зукер бы сделал все, что только в силах человеческих, чтобы спасти жизнь отцу. И трудился бы без устали, чтобы уничтожить все, что отцу дорого.

Заглянув вглубь себя, Зукер нашел единственное, чем он мог объединить все эти его противоречивые эмоции.

— Я люблю тебя, папа, — прошептал он.

Отец моргнул несколько раз, и тоже сглотнул.

— У меня снова есть сын, Джефф? — спросил он прерывистым голосом. — Ты это хочешь мне сказать?

Зукер сел прямее.

— У тебя всегда был сын.

Голос его был холоден.

— Батя… — тихо начал Дукетт.

— Заткнись, Боб… — рявкнул отец. — Это не твое чертово дело.

— Пошел в жопу, Батя. — рыкнул Дукетт. — Он спас мне жизнь.

— И это искупает все то, что он натворил до этого? — огрызнулся отец.

— Не знаю! — рявкнул Дукетт. Техник помотал головой. Рот исправно шевелился, но слова отказывались выходить. — Я просто не знаю, где в точности проходит долбаная черта. А ты? Ты, Батя?

Облизнув губы, тот принялся переводить взгляд с Зукера на Дукетта и назад.

— Он, можно сказать, прикончил себя, пытаясь спасти мирных жителей Нового Авалона. — Дукетт покачал головой. — Чего большего ты можешь просить от воина?

— Ну да, — отозвался отец. — Если только это все не какой трюк.

Слова отца стали для Зукера чем-то вроде удара в живот, и он чуть не сломался. Колени его дрожали, он едва не упал. Как-то, каким-то чудом, он сохранил самообладание, но едва-едва.

— Нет, не трюк. Вообще-то, как только Эвитэ оправится от поражения, нанесенного ей вами у "Кореан", полагаю, я буду казнен. — Затем он холодно добавил. — Кстати, возможно, она даст вам посмотреть.

Отец задохнулся, и кровь отлила от его лица, и Зукер обрел в этом своего рода мрачное удовлетворение. У него никогда не хватало смелости посмотреть в глаза правде.

— Батя, разве ты не видишь, что другого времени уже не будет, — голос Дукетта был умоляющим.

Зукер видел слезы на глазах отца.

— Ты предал Федеративные Солнца.

— Я предал Дэвионов. Людей Солнц я не предавал.

— Это одно и то же. — Голос отца дрожал.

— Нет, не одно! — прорычал Зукер. — Старый дурак, — голос его был печален. — Как много планет Хэнс "освободил" у капеллан? Ну и кто теперь правит Тиконовым и Сент-Ивом? За что умирали все эти солдаты? — Он покачал головой. — Сколько раз пограничные миры переходили из рук в руки? Сколько людей полегло, чтобы все это осуществить? И за что? Во славу Дэвиона? Кстати, которого конкретно Дэвиона? Джексона? Ивонны? Виктора? — Он помедлил. — Катерины?

Отец медленно покачал головой. — Как можешь ты так ненавидеть все, что я так люблю? — потрясенно прошептал он.

— А как можешь ты служить тем, кто уничтожает все, что любим мы оба? — огрызнулся Зукер.

— Ну что вы, оба… — начал было Дукетт, но прежде чем тех успел закончить, дверь подсобки резко распахнулась.

* * *

Повернувшись, Дукетт увидал входящую в подсобку молодую женщину в КомСтаровской белой облегающей форме, сопровождаемую парой охранников блэки. Очаровательна, как младшая сестренка лучшего друга, на которую не обращаешь внимания, пока однажды… Темные волосы ее ниспадали до плеч, глаза были карими и блестящими. А еще у нее была просто потрясающая кожа цвета сливок.

Судя по белой униформе, он предположил, что она доктор, и указал на Батю.

— Этому человеку нужна срочная медицинская помощь.

Та ему улыбнулась.

— Что же, мы определенно примем это к рассмотрению, — она глянула на знаки различия на его форме, — лефтенант, но в данный момент у нас есть более неотложные дела.

— Более неотложные? — неверяще переспросил Дукетт, — Он умрет, если ему немедленно не помочь!

— Вообще-то идет война, знаете ли, — отозвалась женщина. — А на войне такое случается.

— Да вы, вообще знаете, кто… — начал было Дукетт.

Поймав его взгляд, Зукер легонько качнул головой, и от столь немудрящего жеста у Дукетта пошел мороз по коже.

Женщина скрестила руки.

— Нет. Не знаю, — отозвалась она скучающим тоном.

Дукетт глянул на старикана, слава богу, не носившего никаких знаков различия.

— Это сержант-майор Карстен Томпкинс из штурмовых гвардейцев, лучший мехвоин Сферы, не считая Виктора Штайнер-Дэвиона. Доктор, если вы нам не поможете…

— Она не доктор, — произнес Зукер. — Джентльмены, позвольте представить вам регента Эвитэ, командующую силами Слова Блейка в системе Нового Авалона.

Дукетт снова уставился, ошарашено, на юную женщину.

— Именно так, — отозвалась та, — И, боюсь, я здесь не для того, чтобы исполнять ваши, лефтенант, пожелания, ну или вашего сержант-майора.

Она перевела взгляд на сына Бати.

— Я здесь за Зукером.

* * *

Дукетту казалось, что проживи он хоть миллион лет, он никогда не забудет выражения лица Зукера в тот самый момент. Мужчина встал, резко выпрямился, и на лице его появилось выражение неуклонной решимости. Словно он готов на все, если это требует то, во что он верит.

Даже на смерть.

Никогда в жизни Дукетту не доводилось быть свидетелем такой неустрашимости.

И в этом и крылась проблема. Более слабый человек поддался бы своему отцу или своему командиру. Более слабый давно бы уже уступил, ушел от края разверзшейся перед ним бездны.