Юрий Волгин - После нас

Когда прибыли все или, по крайней мере, больше никого не осталось, кто мог бы подойти, Мария начала говорить:

– Братья и сестры! Господа! Только что, буквально несколько минут назад, я не знала о существовании этих людей. Но если бы не Игорь, который был столь громогласен, – матушка опять кивнула Игорю, а Густав хмыкнул, – то они бы прошли мимо, и Бог его знает, что бы с ними приключилось. Я привела их в наш дом, и я не думаю, что они принесут нам несчастье. Потому что они – странники, вольный народ.

По толпе пронесся шепот, из задних рядов начали вытягивать шеи наиболее любопытные, кто-то принялся толкаться и лезть вперед, чтобы рассмотреть диковинных людей, редко бывающих в этих краях. Густав напрягся и инстинктивно подвинулся ближе к Маркову, плечом к плечу.

– Все мы знаем, что странники – благословенный народ. Мой покойный муж тоже называл себя странником, и, видит Бог, это был замечательный человек. Многие из вас помнят его и помнят ту пользу, которую он приносил нашему общему дому. Поэтому я не смогла оставить в беде людей, разделяющих судьбу моего мужа. Судьбу странников. Я думаю, что они будут столь же полезны нам, если, конечно, захотят остаться здесь жить.

– Почему они без кораблей?! – крикнул кто-то из толпы.

Матушка Мария поджала тонкие губы и посмотрела на путников, ожидая от них ответа. Густав перехватил ее взгляд и смутился:

– Нам нужно отвечать, да?

– Конечно! Или ты язык проглотил, как наши поросята?

Послышался одобрительный смех толпы, и Густаву стало тошно.

– Нет, язык вроде бы на месте. Мы проездом в вашем городе и остановились возле аптеки, чтобы найти немного лекарств. И нас встретили городские жители. Правда, они не были столь любезны и гостеприимны, как вы. И нам пришлось расстаться с кораблем. Не по собственному желанию, конечно.

– Это они тебя так разукрасили?

Каждый раз вопросы задавали разные люди, но тон их был одинаков. Густаву он казался насмешливым, Маркову – нахальным, но оба сходились во мнении, что здесь им не особо рады и держатся с ними осторожно. Хотя и откровенную агрессию они не проявляли. Просто хотели узнать, с кем имеют дело.

– Да, они. Били сильно, не знаю, кто именно, но главный у них человек по имени Бояр. Такой, в широкополой шляпе.

– Бояра мы знаем! Бандит тот еще, почище мутов!

– Ну так вот, он и его люди забрали у нас корабль, избили и уехали. Затем мы пошли на запад, чтобы хоть куда-то выбраться. И вот наткнулись на вас. Я, если честно, не знал, что в городах есть такие, гм, общины.

– Мы тоже не слыхали, – теперь опять заговорила Мария. – В нашем городе только мы живем одной большой семьей, и держится все это во имя Бога. Ты веришь в Бога, Густав? А ты, Михаил?

Улыбки толпы сменились сосредоточенным выражением лиц. Густав внезапно увидел перед собой, во втором ряду, мужчину в темных одеждах, которые больше походили на какой-то плащ или мантию. Он был молод, не больше сорока, но с окладистой бородой. Длинные пышные волосы, связанные в хвост, не скрывали уродливый шрам, тянущийся по левому виску вплоть до середины брови. Он смотрел на странников очень внимательно, однако в его взгляде таилось что-то еще, но что именно, Густав не понимал.

Вопрос прозвучал, и ответить на него следовало правильно. Если по-честному, то Густав плевать хотел на бога, на богов и на их отсутствие либо присутствие. Он верил лишь в себя, и на этом все заканчивалось. Богов он вспоминал иногда, чаще всуе, и не придавал этим упоминаниям никакого значения, используя их просто как речевой оборот. Поэтому он мог с легкостью сказать то, что так хотели услышать жители.

И он сказал:

– Да, я верю в единого Бога.

– Я тоже, – сказал Марков следом, понимая, что сейчас ответить нужно именно так. На самом деле в нем твердо сидела вера во множество богов, как мелких, так и крупных, которые управляют разными аспектами жизни. Начиная с еды и заканчивая людскими болезнями. Он даже Легион считал некими темными божествами, но не хотел делиться своими соображениями с Густавом. Странник точно засмеял бы его. Вера вещь одинокая.

– Да, Бог един, потому что Бог – единственный на свете, кому мы можем доверять свою душу. Отец Захарий, ты смог бы доверить души этих странников нашему Богу? – спросила Мария, обращаясь в толпу.

Такой вопрос не вызвал одобрения у Густава, но он старался не подавать виду. В конце концов, слова – это лишь слова, и при любом раскладе своей душой мог распоряжаться только он. А матушка пускай себе говорит. Если наградой за терпение будут горячая еда и возможность искупаться, Густав готов простоять здесь до вечера.

Из толпы вышел тот самый человек с бородой и шрамом. Еще одной деталью, которую сначала не заметил Густав, являлся большой остроконечный крест, вытканный бежевыми нитями на его одежде. Отец Захарий медленно осмотрел странников с высоты своего внушительного роста.

– Всяк человек имеет право на жизнь, если он верует в Бога и не является бездушным мутом, – сказал он глубоким голосом, берущим начало из живота, а не из груди. – И если ты, матушка, веришь этим странникам, то верю и я. И доверяю им, как и тебе, коль ты за них теперь в ответе. Добро пожаловать в наш дом!

Отец Захарий поочередно пожал руку Маркову и Густаву, повернулся и пошел к высокому деревянному сооружению. Теперь стало очевидным, что это храм, в котором молились жители дома.

Судя по всему, авторитет отца Захария в этом обществе достиг высочайшего уровня, а его слово имело силу последнего. Поэтому сразу же после того, как он скрылся в храме, Мария сказала:

– Добро пожаловать! А теперь вам нужно отдохнуть с дороги. Я могу попросить вас разойтись, братья и сестры, чтобы не смущать наших гостей? Только пусть останется Семен.

Как по мановению волшебной палочки, люди в кратчайшие сроки разбрелись кто куда. Это напомнило Густаву воду, пролитую на истощенную засухой землю. Раз – и нету. Остался только один человек, тот самый Семен. Парень лет двадцати пяти, с широким добродушными лицом и плотным, кряжистым телом.

– Семен, проводи Михаила и Густава. Михаил пусть поселится на первом этаже, ему трудно будет подниматься по лестнице, а у нас там как раз пустая комната есть, так ведь?

– Да, матушка. Только квартира, а не комната.

– Тем лучше.

– Позвольте. – Марков поднял руку. – Во-первых, что такое квартира? Во-вторых, я не так уж и стар, чтобы нужно было меня беречь и оставлять на первом этаже, как какого-то инвалида.

Семен хохотнул и тоже поднял руку:

– Давайте я объясню, матушка. Дело в том, что у нас есть два свободных места в обычном доме. Одна комната в моей квартире, на девятом этаже. Другая на первом, но это не комната, а целая квартира. А что такое квартира, понять очень просто – наши предки называли так место, где можно было делать все и сразу.